Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » Каждому положена своя цена » Ответить
Каждому положена своя цена
admin: 6 июня 1744 года, утро. Дом семейства Мезарди в Веккьо
Ответов - 39, стр:
1 2 All
Мария Мезарди: На кухне возилась старая толстая Джулия. Она уже колдовала над джезвой: Марии хоть и приходилось заниматься хозяйством, но пальцы скрипачки никто излишнему риску не подвергал и к плите она не допускалась. Вид у служанки был недовольный. Она слышала разговор синьора Сильвио со своей невесткой, и поведение последней сильно не одобряла, на что, как считала, имела полное право - семья Мезарди была должна и ей. "Уж я бы не сомневалась", - угрюмо ворчала старуха и, увидев свое отражение, глянувшее на нее из ведра воды, едва удержалась, чтобы в него не плюнуть: слишком уж прямо оно объясняло, отчего от нее таких жертв никто не требует. Мария бесшумно перемещалась по кухне, составляя на старенький медный поднос незамысловатые чашки и - гордость семьи - неведомыми путями доставшийся Мезарди серебряный кофейник. В тишине слышались только стук посуды, сопение Джулии и голоса из комнаты, в которой расположились мужчины. Слова о сольных выступлениях Мария услышала очень хорошо. "Значит, это он", - побелевшими губами прошептала она. - Ох, - проворная, несмотря на возраст, Джулия успела подхватить падающую чашку над самым полом, - вы бы поосторожнее, синьора, у нас ведь чашек лишних нет. - Джулия, пожалуйста, - Мария умоляюще сложила руки, словно перед ней была не служанка, а хозяйка вечера, размышлявшая, платить или нет, - вынеси синьорам кофе. Скажи, что я... что мне пришлось лечь... - Простите, синьора, - старуха шмыгнула носом и отрицательно замотала головой, стараясь не встретиться с девушкой взглядом. - Но мне синьор Сильвио за это спасибо не скажет. Мария подхватила поднос, чашки на котором сразу подозрительно зазвенели, а кофейник чуть не съехал к самому краю - до ловкости ли в такой момент - сжала края, так что они врезались в ее пальцы, и, неимоверным усилием воли заставив себя собраться, медленно пошла в комнату. - Кофе, синьоры, - она слабо улыбнулась, ловко поставила поднос на стол и, опустив голову и глядя только на содержимое подноса да скатерть, только бы не встретиться ни с кем взглядом, аккуратно, словно выписывала идеальный узор, расставила приборы, лишь после этого позволив невидящим взглядом посмотреть на собравшихся мужчин и обратиться к деверю. - Мне, наверное, стоит оставить вас?
admin: - Ну что ты, Мария, - слащаво улыбнулся Сильвио, прекрасно понимая, что гостям намного приятнее смотреть на изящную молодую женщину, чем на потрепанного жизнью виолончелиста средних лет. Даже если оставить пока в стороне разговор о сольных выступлениях. - Посиди с нами, выпей кофе. Голос главы семейства был елейно-ласков. Словно и не он четверть часа назад потрясал кулаками и метал громы и молнии, упрекая дармоедку-невестку в бесталанности. - Эти достойные синьоры, поистине наши благодетели, предлагают нам завтра вечером выступить в венецианском посольстве, представляешь, Мария! Ты рада? Ты должна быть рада, ведь там ты сможешь увидеть своих соотечественников. Моя невестка, господа, родом из Венеции, - пояснил Сильвио, походу хватая девушку за локоть и почти силой усаживая рядом с собой на кушетку. - Мой покойный брат, земля ему пухом, делал инструменты для учеников синьора Вивальди. Там он и пленился красотой... этой юной грации. Я же в свою очередь пленился ее игрой. Дивная скрипка, просто дивная… Теперь Мезарди занимался именно тем, в чем заподозрил его Скалатти несколькими минутами ранее. Набивал цену своему квартету. Впрочем, нет, не квартету. Он видел, как оба мужчины, и особенно венецианец, смотрят на Марию, а значит, набивать цену стоило именно ей. - Если ты понравишься синьорам, моя милая, возможны еще выступления. Это такая щедрость! Пальцы деверя, скрытые под потертым кружевом, терзали хрупкий локоть невестки, требуя красноречивых обещаний, женского кокетства, хотя бы ласковой улыбки, - хоть чего-нибудь из арсенала извечных дамских уловок, привораживающих мужчин.
Альфонсо Мезарди: - Да, отец, - коротко подтвердил Альфонсо слова Скалатти о задатке и, - сама кротость и послушание, - протянул отцу кошель ди Фиори. – Синьоры, да хранит их Мадонна, очень добры и щедры к нам. В этот момент самообладание едва не подвело юношу, - расставаться с деньгами, какая мука. Оставалось лишь надеяться, что послушание это окупится втройне, когда они сыграют завтрашний концерт. Так же послушно он разлил вино по бокалам и устроился на стуле в углу. Кресла достались гостям, а кушетка – родителю и тетке. На которую, так или иначе, - и Альфонсо это сразу почувствовал, - было обращено внимание всех находящихся в гостиной. Мезарди-младщий наблюдал за этой комедией дель-арте блестящим взглядом входящего во вкус хищника. Привычно скрывая этот блеск под длинными, почти девичьими ресницами. «Сольные выступления… Звучит недурно. Кажется веселый синьор Витторио задумал покувыркаться всласть с его тетушкой. Или они оба не прочь? А ведь тетка Мария – такая недотрога. Уломают, или нет? И сколько предложат?» Впервые молодого человека всерьез посетила мысль, давно уже занимающая ум его отца: сколько может стоить покровительство какого-нибудь знатного вельможи их очаровательной родственнице. Быть может, им всем не придется в поте лица размахивать смычком, отрабатывая гримасу фортуны, что подбросила Альфонсо скверные карты? «А ведь она может отказаться… И откажется, а то я не знаю тетку Марию… Но ведь есть такие места, где девиц ни о чем не спрашивают…»
Витторио Скалатти: Синьор Скалатти не умел читать мысли и не был провидцем. Иначе его сильно удивили бы странные размышления Раниеро ди Фиори… Но на счастье того и другого, венецианец был пьян и увлечен, посему бросил на спасителя еще один полный признательности за понимание его маленьких слабостей взгляд, и вернулся к окучиванию свежих грядок. Направление, которое приняли мысли Альфонсо – стань они известны Витторио, тоже не рассматривалось бы им всерьез, ибо мужчине в расцвете лет и сил, обеспеченному и привлекательному, попросту не приходило в голову, что бедная скрипачка может отказать ему в том, что знатные дамы охотно предоставляли даром. И только мысли почтенного виолончелиста были так ясно написаны на потрепанном жизненными ветрами обрюзгшем лице! Витторио снисходительно улыбнулся песням Сильвио Мезарди. Старый прохвост, истинный отец своего порочного сына, синьор Мезарди – предложи ему сейчас – охотно предоставил бы невестку для приватной беседы в отдельной комнатке за двадцать дукатов! Одно запоздалое сомнение вдруг змейкой вползло в хмельную голову синьора Скалатти. Если все так лучезарно, как ему видится, почему до сих пор семья прозябает в откровенной нищете? Сильвио Мезарди не их тех, кто не станет торопиться торговать всеми достоинствами своего семейства, тем паче, если ему самому это ничего не стоит. Что-то не складывалось в этой живописной картинке, но что? - Не спешите нас покинуть, мадонна, - синьор Скалатти долгим, тягучим взглядом посмотрел на хрупкую девушку, сожалея, что красавица сидит на кушетке, а не у него на коленях – больную голову венецианца уже тревожили заманчивые фантазии, - я рад встретить соотечественницу. Смакуя сладкое крепкое вино, он внимательно разглядывал бледное лицо, достойное кисти живописца, нервные руки, и пытался понять, что же скрывается в головке этой женщины, что предпочитает вопиющую бедность продажной роскоши. Глава семейства готов отдать ее любому, кто хорошо заплатит, видимо, дело в ней? У нее кто-то есть? Вопросом, аналогичным тому, что полчаса назад пришел в голову Сильвио, задался и синьор Скалатти. Нет, он не видел в этом помехи своим планам – непорочная красавица вполне может подарить ночь любви ему, а после преспокойно пойти к любовнику, замуж или к черту, более того, он не поскупится на хороший свадебный подарок. Если она ему понравится. - Ваш племянник очень хвалил вашу игру, мадонна. Вы планируете снова выйти замуж, Мария? – в голосе его звучало ленивое любопытство богатого благодетеля, но в уголках глаз плескалась похоть.
Мария Мезарди: Мария чувствовала себя, словно неожиданно поменялась местами с товаром, предлагаемым на рынке. Впрочем, разве это действительно неожиданно? Ее деверь уже даже не пытался скрыть своих намерений или хотя бы сделать их менее прямыми. Скоро он будет прямо обращать внимание на цвет ее глаз или пышность волос. Мария тихо пискнула от того, что Сильвио в своем страстном порыве продать ее подороже стиснул ей локоть слишком сильно. Если она понравится синьорам!. Будущие концерты! Как чудесно он умеет жонглировать словами, за которыми стоит совсем не то, что говорится. Она отыскала взглядом племянника, надеясь хоть в нем увидеть нечто вроде сочувствия, но тот предпочел отсиживаться в темном углу, видимо, чтобы не мешать. Хотя почему же она на него рассчитывает? Ведь именно Альфонсо привел в дом этих синьоров. Видимо, Сильвио не пришлось ему долго объяснять, что выгодно семье Мезарди. - Альфонсо хвалил мою игру? - по губам Марии скользнула горькая улыбка, а руки, чинно сложенные на коленях, невольно сжались: слова Витторио так просто подтвердили ее догадку. - Это так... мило с его стороны. Она на мгновение закрыла глаза, представляя, как чудесно бы было вылить из чашки кофе прямо в лицо так беззастенчиво разглядывающему ее Скалатти, чей вопрос про замужество сродни изощренному издевательству, и терзающему ее локоть Сильвио, убежать из этой комнаты, разрушить намерения первого и планы второго. Конечно, ничего подобного она не сделала, только открыла глаза и тихо ответила: - Разве мне нужно стремиться замуж, синьор? - она проглотила нервный смех, желающий вырваться наружу. - Ведь семья моего покойного мужа так добра ко мне.
Витторио Скалатти: - Разве Альфонсо говорил неправду, синьора? – вкрадчиво спросил Витторио, допивая вино и отставляя в сторону пустой бокал, - мне кажется, ваш племянник не то, что не преувеличил, а, скорее, не описал все ваши достоинства. Мне не терпится послушать в вашем исполнении «Времена года», мадонна. «Мне не терпится сыграть с вами в иную игру, мадонна». Она сидела нарочито прямо, тонкие пальцы рук сжимались и разжимались, выдавая тщательно скрываемое волнение, глаза блестели то ли от гнева, то ли от непролитых слез. Опыт синьора Скалатти говорил ему, что Мария Мезарди обладает ярким темпераментом, стоит лишь слегка ослабить шнуровку… Хмельные мысли путались, нежная кожа юной скрипачки сияла нетронутой, молочной чистотой, слепящей и невинной. Венецианец скрипнул зубами и мысленно рассмеялся над собственным нетерпением. Но насколько проще было бы отправить всех и вся к черту, и попробовать на вкус эту сияющую красоту, почувствовать гибкость стройного тела… Скалатти дернул головой, словно норовистая лошадь, хмыкнул, оглянулся на молчавшего до сих пор Раниеро, словно призывая его в свидетели, и продолжил елейным голосом сельского священника, отпускающего грехи молоденькой горничной: - Не сомневаюсь, Мария, ваш деверь ни в коем случае не назовет вас обузой семейства. И ваша красота, ваш талант, уверен, сравнимы с вашей признательностью синьору Мезарди, что так печется о вашем благе! - Витторио перевел взгляд на дрожащие брыли Сильвио, - получите обещанный аванс, синьор Мезарди. Отсчитав восемь дукатов, синьор Скалатти требовательно уставился на хозяина: «Отрабатывайте задаток, милейший!», и нетерпеливо дернул бахрому выцветшей скатерти. Столбик новеньких серебряных монет, водруженный на стол, зашатался, и два блестящих лунным, сдержанным блеском кружка со звоном упали и покатились по полу.
admin: Сильвио, коротко охнул и с проворством пятнадцатилетнего бросился в охоту за серебряными кругляшами. Беспокоясь больше о том, как бы монеты не провалились в щели в полу, чем о том, какую брезгливость может вызвать у зрителей картина этой унизительной жадности. - Простите… Извините… Какая ужасная неловкость… - Бормотал он, ползая на четвереньках у ног Витторио, так что казалось, будто музыкант сейчас начнет лобызать пыльные туфли своего благодетеля. Ну разве его вина, что один из дукатов устремился прямиком под кресло, на котором вальяжно восседал благородный синьор Скалатти. И лишь тогда, когда пальцы Мезарди намертво вцепились в монету, подхваченную за мгновение перед возможным исчезновением между потертыми половицами, мужчина вспомнил, что уже далеко не молод. Тут же острой болью прихватило поясницу, Сильвио испуганно прижал ладонь к больному месту и тяжело поднялся. Колени его, обтянутые черными панталонами, были в пыли, а рот кривился в трагической гримасе театрального паяца. - Времена года – наш лучший концерт, синьоры. Вы останетесь довольны, клянусь вам… Ох, моя спина… Альфонсо, помоги мне… Глава семейства, призывая сына, устремил откровенно вопрошающий взгляд в лицо венецианца, стараясь верно угадать самые потаенные из его желаний. Если достойный синьор захочет, он был готов, сославшись на внезапную хворь, немедленно исчезнуть из гостиной, прихватив с собой Альфонсо и оставив гостей наедине с Марией, вином и кушеткой.
Мария Мезарди: "Альфонсо не рассказал вам обо мне больше, чем есть на самом деле? Он просто еще недостаточно хорошо усвоил науку расхваливать меня. Но он быстро учится у своего отца". Пришлось признаться себе, что вид ползающего деверя чуть скрасил тяжесть тянущегося утра. Как он отвратителен! Такой смог бы продать и собственную дочь. Взгляды Витторио становились все более пьяными и, хотя и казалось, что это невозможно, все более откровенными, словно снимали с нее одежду. Казалось, мужчины вели свой, неслышимый для нее, разговор. Она не угадала, скорее почувствовала опасность, когда Сильвио схватился за спину и призвал сына. - "Времена года" мы играем чуть не каждый вечер, - поспешно вскрикнула Мария. - Разве этим кого-нибудь удивишь? Мы можем исполнить... скажем, какую-нибудь из трио-сонат. Для двух скрипок и виолончели они подходят гораздо лучше. Вы удивлены? - не дожидаясь того, что кто-нибудь начнет утверждать, что никакого удивления и не думал испытывать, Мария быстро продолжила. - Уверена, мой деверь ни за что не откажет вам в возможности убедиться прямо сейчас. Не правда ли, синьор Сильвио?
Раниеро ди Фиори: Раниеро хватило на то, чтобы не кривить брезгливо губы, но только потому, что в момент падения монет он как раз подносил ко рту бокал с вином, отдавая должное благородному напитку. Глядя на старшего Мезарди, ди Фиори никак не мог отделаться от мысли, что некоторые люди заслуживают того, что имеют – и не более. Ползающий у ног венецианца музыкант, кажется, искренне не понимал, что готов за горсть дукатов продать сокровище, которое стоило много, много больше. Неудивительно, что у Мезарди нет денег – они просто не знают цены вещам и людям… Кажется, вино действительно было очень хорошим, если ввергло невыспавшегося и от того склонного к излишнему цинизму Раниеро в философские рассуждения. В частности, о том, что Мария не так уж проста, и Витторио ждет захватывающая игра. Разумеется, если он сам не пожелает испортить ее прямо здесь и сейчас. Но это было бы… Неизящно. - Я верю на слово, что Вивальди вы исполняете великолепно, - с видом скучающего аристократа (кем, собственно, и был) заметил ди Фиори, подальше отставляя кубок. Он вовсе не собирался надираться с утра пораньше. – Но что еще? Скажем… Гендель? Какая-нибудь из сонат?
admin: Заявление Марии застало Сильвио врасплох. Потому что оно шло кардинально в разрез с его намерениями, да и намерениями синьора Скалатти, как предполагал музыкант. А еще больше оттого, что второй синьор внезапно поддержал увертки невестки и принялся расспрашивать про репертуар квартета Мезарди. Расчехлять виолончель главе семейства не хотелось. После ночи со смычком в руках ничего путного из подобного спонтанного выступления не выйдет. Даже у Марии. «Ах, мерзавка, - внезапно постиг Сильвио, - да ведь это она не по глупости предложила, а с умыслом, чтобы сорвать им приглашение в посольство. Гости может и на подпитии, но от вина не оглохли. Пара фальшивых нот, и не видать им ни венецианского посольства, ни денег» - Все, что пожелаете, синьоры. Если вам угодно послушать сонаты, то мы исполняем канцоны и сонаты Габриэлли, сонаты для скрипки Корелли, некоторые вещи Лауренти и Боккерини, мотены Монтеверди, сонаты Легренци…. Итальянская школа была богата композиторами, так что Мезарди, действительно, могли удовлетворить любой, даже самый требовательный вкус своих меценатов. - … Гендель, да, конечно же, и его тоже. Сюиты из «Музыки на воде», если желаете. Разглагольствовать проще, чем играть. И Сильвио от всей души надеялся, что синьор Скалатти и его друг не воспримут предложения Марии всерьез.
Витторио Скалатти: Вид ползающего у его ног Мезарди вызвал у Витторио непреодолимое желание отодвинуться. Дьявол, стоят ли два десятка дукатов таких унижений? Скалатти перевел взгляд на Альфонсо, в глазах которого угнездился алчный блеск, и на Марию, побледневшую от осознания мерзостей, на которые способен ее деверь ради горсти монет. В виске отчаянно закололо, и синьор Скалатти осторожно коснулся рукой головы. - Не трудитесь, синьор Мезарди, - венецианец болезненно искривил губы, разглядывая покрасневшие кроличьи глаза виолончелиста и дрожащие брыли со следами пудры, - я вижу, вы устали… Хочу услышать ваш квартет во всеоружии, а вашу первую скрипку лицезреть свежей и отдохнувшей. Пожелание было высказано вполне недвусмысленно. «Сейчас мы уйдем, а вы за это время убедите синьору быть со мной ласковее». Хотя желание, явное, острое как игла, все сильнее подтачивало его разум, взгляд невольно цеплялся и застревал на белом кружеве строгого корсажа скрипачки, угадывал очертания стройных ног под простеньким платьем, он заставлял себя не спешить, убеждал и огрызался собственной настойчивости, и снова ловил себя на похотливых мыслях и болезненных фантазиях. «Черт ли мне в ней!» - разозлился Скалатти. Отдохнуть, отоспаться и обязательно увидеть Патрицию. Ночное происшествие не канет бесследно в лету. Им надо воспользоваться. Сейчас. Или будет поздно. Воспоминание о Патриции остудило его пыл, и ему нестерпимо захотелось оглянуться, что он и сделал, обнаружив, к счастью, не синьору ди Мадильяни с обещанием немедленной расправы в ореховых, теплых глазах, а иронически ухмыляющегося Раниеро ди Фиори. Витторио улыбнулся собственным мыслям и своему спасителю, и взгляд его снова сфокусировался на лбу Сильвио Мезарди. - Не трудитесь, синьор, отдыхайте, - голос был полон елея, - надеюсь видеть все ваше семейство в добром здравии завтра вечером. Если у вас, или вашей невестки будут просьбы, не стесняйтесь обратиться ко мне. Он в несколько глотков выпил кофе, остывший, но недурной – кофе в Неаполе хорош, подается он в майенском фарфоре в шикарном палаццо или простой непритязательной чашке в бедной лачуге, поднялся, и, слегка пошатываясь, подошел к сидящей на кушетке Марии. Встретившись взглядом с ее испуганными глазами, синьор Скалатти наклонился, завладев рукой скрипачки и поднося ее к губам ладонью вверх, словно впечатывая в нее жадным поцелуем особую метку, право собственности. - Буду счастлив исполнить ваши желания особенно, мадонна, - темные глаза с расширившимися зрачками сверкнули в опасной близости от бледного лица.
Мария Мезарди: Мария выдохнула с облегчением: разговор о репертуаре семейства Мезарди увел беседу в неопасную сторону, и даже дышать в комнате стало легче. Да она исполнит завтра все сонаты Вивальди и Генделя, и концерты с сюитами тоже, только бы закончилась сейчас эта пытка двусмысленностями. Но зачем он идет к ней? Пошатывающаяся походка и чуть мутный взгляд обычно не сулили ничего хорошего со стороны гуляк, с которыми в недоброе утро Мария сталкивалась на улице. Она хотела вырвать свою руку, но посмотрела на деверя, стоявшего чуть в отдалении и не могущего расслышать ее шепот, какой бы длинной не пыталась стать его шея, и решилась. - Синьор, если вы обещаете исполнить желание, - Мария вытянулась и напряглась, как струна, чтобы ее шепот, но не губы, достиг ушей только Витторио. - Пожалуйста... синьор Сильвио будет очень недоволен, если услышит, но... сейчас, сегодня, умоляю вас, оставьте нас. Мария не думала о том, что будет завтра. Это будет нескоро, и она постарается придумать что-нибудь.
Витторио Скалатти: Бешенство плеснулось в голове, как кипяток. Если бы эта гордячка хотя бы намекнула на возможность ответного желания! Глыба льда, и та была бы горячее! Его внимание одно должно польстить Марии, а вкупе с предложенным вознаграждением за один, всего лишь один «сольный» номер – считаться несомненной удачей для нищей вдовы, которую ее милые родственники готовы продать за бесценок! Что она возомнила о себе? Витторио кивнул, не сводя колючих глаз с нежного лица скрипачки: - Оставлю, мадонна, - желваки заходили у него на скулах, а губы искривились в злой, откровенно похотливой ухмылке, - не буду мешать вам готовиться к завтрашнему вечеру. Синьор Скалатти чувствительно сжал тонкое запястье, чувствительно, но не сильно, чтобы не повредить изящную руку. И, наклонился близко, настолько близко, что у наблюдавшего за этим разговором Мезарди вполне могло создаться ложное впечатление полного согласия его строптивой невестки и богатого гостя: - Надеюсь, вы не разочаруете меня, синьора, - прошептал или проскрипел он, борясь с подступившим раздражением. Скалатти развернулся на каблуках, обращая свой взор на подергивающиеся от нетерпеливого ожидания лица алчных родственников девушки и невозмутимое – своего спасителя. - Пожалуй, мы задерживаем добросердечных хозяев, синьор ди Фиори. Вероятно, нам должно откланяться в надежде на завтрашнее наслаждение изящным искусством, способным растопить самые черствые сердца, - еще один насмешливый взгляд на опущенную вниз темно-русую головку, - проводите нас, синьор Мезарди!
admin: Сильвио обжог Марию подозрительным взглядом, - он не мог слышать, что сказал его невестке щедрый синьор, и что она прошептала в ответ, - но, видит бог, отдал бы один из греющих ладонь дукатов ради того, чтобы знать это наверняка. - Сюда, сюда, пожалуйста, - вновь залебезил он, вспоминая, что прихожая у них в доме тесная и темная, обои засижены мухами, из каждого угла взывает к жалости нищета, а богачи, как известно, скупы на жалость, но щедры на брезгливость. - Не оступитесь, синьор Скалатти, тут половица треснула… Мезарди, кланяясь, распахнул перед покидающими его дом вельможами дверь, и яркое солнце Неаполя, по южному щедро превращающее даже грязный медяк в блестящую монету, заставило его на мгновение зажмуриться. С улицы жилище музыкантов не производило такого же гнетущего впечатления, как изнутри. Возможно благодаря ярко-зеленому вьюну, неутомимо ползущему по старым стенам, и цветам на подоконниках. Глотнув свежего воздуха, Сильвио приободрился, алчным взором отметил и экипаж со скучающим слугой на козлах, и великолепного вороного коня. Решительно, сегодня удача улыбнулась им по-настоящему. - Мои уверения в безграничной благодарности и желании услужить вам, синьоры, - промурлыкал виолончелист, предвкушая приятные перемены в жизни семейства. - Завтра вечером вы сможете в этом всецело убедиться.
Раниеро ди Фиори: Раниеро едва заметно дернул щекой, пытаясь избавиться от невесть откуда возникшего, приторного до тошноты привкуса. Не иначе, старший Мезарди перебрал с патокой, расписывая несомненные прелести своей невестки и свои весьма сомнительные таланты. Небрежный жест ди Фиори ускорил отступление кланяющегося музыканта. Терпеть Сильвио дольше необходимого было выше разбойничьих сил. Когда они с синьором Скалатти наконец оказались на улице одни, если не считать кучера и редких прохожих, Раниеро молча возблагодарил всех святых за то, что трагифарс так быстро кончился. - Яблочко от яблони, как считаете? – ди Фиори выразительно глянул на закрытую дверь. Он имел в виду сходство отца и сына, ибо ученица Вивальди явно была иного сорта.
Витторио Скалатти: - Др-рр… Мерзкий хорек! - раздраженно резюмировал Скалатти, дергая шейный платок и не желая признаваться даже себе, что раздражение вызвано не столько унизительным раболепством Сильвио Мезарди, сколько холодностью его невестки, - сын, разумеется, точная копия дражайшего родителя. А Мария… Мария хороша, но не объезжена. Витторио плотоядно причмокнул, вызывая в воспаленной памяти видение нежной тонкой шеи, прозрачной кожи, нервных пальцев, и буркнул, выплескивая недовольство: - Скрипачка слишком изысканна для этого места и этого семейства. Этот убогий лизоблюд не видит настоящей цены сокровища, что ему досталось даром, и потому готов продать ее первому встречному за гроши. Глупо не воспользоваться этим, не так ли? – цинично уточнил синьор Скалатти, бросая испытующий взгляд на Раниеро ди Фиори. Молчание, которое хранил его спаситель все то время, что они находились в доме Мезарди, можно было истолковать сотней причин, но хмельного охотника за женскими прелестями интересовала одна – не намеревается ли синьор ди Фиори обойти его в этой охоте?
Раниеро ди Фиори: - Я бы на вашем месте не портил себе удовольствие спешкой, - почти безразлично хмыкнул разбойник. – Но, боюсь, времени у вас немного. Только до появления второго встречного, который предложит больше. Если вы обратили внимание на руки старого прохвоста… Он носит перстень. Совсем недешевый перстень. Интересно, чей? Неужели отобрал у невестки? Кажется, у вас есть соперник… Вороной потянулся к хозяину, и ди Фиори отвязал его от кареты нового приятеля. Мария была мила, очень мила, и было бы занятно ухаживать за ней, как за настоящей дамой. Целовать тонкие руки, дарить безделушки, присылать цветы и сладости, потом однажды украсть из дома – на день, два, три… Неделю?.. В синих глазах снова блеснула ирония. Туринец знал, что подобное развлечение очень быстро ему наскучит. В «Доме масок» можно провести время с большим толком. Опять же, у неаполитанских дворян еще не закончились скучающие жены, умеющие нежно встречать на закате и легко провожать с рассветом.
Витторио Скалатти: - Вы чертовски наблюдательны, с-синьор ди Фиори, - Витторио нестерпимо хотелось спать, однако он сладко зевнул, театральным жестом поднеся ко рту надушенный платок, и улыбнулся – своему спасителю и собственным мыслям о наблюдательности разбойника, - я перстня не заметил. Считаете, у меня есть соперник за обладание этим экзотическим цветком, выросшим в мусорной куче? Разумеется, синьор Скалатти был так увлечен созерцанием невинных прелестей нежной наяды, что такая безделица, как дорогой камень на пальце Сильвио Мезарди, ускользнула от его пристального внимания. Перстень? Да мало ли, по какой причине оказался перстень на пальце этого старого корыстолюбца? - … бросьте, какой конкурент? Этот прогнивший бочонок с виолончелью так старательно меня обхаживал, что, право, готов был сам лечь под меня, если вдруг строптивая невестка откажется раздвинуть ножки, - резюмировал Скалатти, цинично отбрасывая настойчивую поэтику впечатлений о скрипачке под влиянием растущего раздражения, - если бы был некто, кто заплатил за внимание дамы раньше, зачем Мезарди отдавать девчонку мне? Лишь только он произнес это тоном самоуверенного повесы, не имеющего сомнений в своем праве первенства, как юркой змейкой в хмельную голову Витторио Скалатти вползли темные мысли. «Продашь двоим – выручишь вдвое больше», - подсказал бесенок за левым плечом. И правда, зачем бедному музыканту хранить дорогую безделушку, если только он не получил ее недавно и еще не успел обернуть драгоценность в наличные? Носить на пальце драгоценность в то время, как в доме хоть шаром покати, а любимый отпрыск проигрывает в карты целое состояние по меркам этих полунищих обитателей окраины? Что-то тут не сходится… Витторио чертыхнулся. А вдруг и в самом деле, этот слизняк взял аванс не только с него? Вот дьявольское наваждение! Подавив в себе немедленное желание вернуться в дом и уволочь с собой гордячку с ангельским взглядом, венецианец подошел к своей карете. Фабьо заерзал, всем видом демонстрируя готовность ехать незамедлительно. - Спасибо за подсказку, синьор ди Фиори. Я постараюсь быть первым. Если этот земляной червяк Мезарди меня обманет, я с него с живого шкуру спущу… Конечно, если вы не рискнете опередить меня. Хотя … мне показалось, девушка вас не слишком заинтересовала? – добавил Витторио, иронически оскалившись, и бросая очередной камешек в темную воду в попытке раскусить синьора ди Фиори, - позволено мне будет полюбопытствовать, что вас сподвигнуло проявить интерес к этому семейству?
Раниеро ди Фиори: - Вы, - рассмеялся разбойник, поднимаясь в седло. – Это же была ваша идея, проводить юнца до отчего дома? Мне был интересен только ваш несостоявшийся грабитель. Это необычно – музыкант, который бросается с камнем на прохожих… Я люблю необычные вещи и необычных людей, но в Альфонсо я ошибся. Он более чем зауряден. И все же история оказалась занятной… Рад знакомству, синьор! Ди Фиори, сбегая от дальнейших расспросов, развернул застоявшегося коня. Раниеро не лгал, он просто снова сказал не ту правду. Таинственное «В» смущало его, хотя рано или поздно кому-то придется довериться – так почему бы не..? Дипломат слишком умен, чтобы можно было использовать его и оставить при этом в неведении. Пусть лучше станет приятелем и союзником, чем ревнивым соперником. Вороной сорвался с места, унося хозяина прочь от дома Мезарди и чужих страстей, в центре которых оказалась хрупкая девушка.
полная версия страницы