Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » "Герой поневоле, злодей по нужде" » Ответить
"Герой поневоле, злодей по нужде"
admin: Раннее утро 6 июня 1744 года, улицы Неаполя. Вся наша жизнь - игра азарта. Кто стасовал, кто чем пошел... Одна невыгодная карта - Источник горести и зол. Жизнь, жизнь, жестокая игра! Блаженство было мне открыто... Миг - и судьба, как ночь, темна... Один лишь ход - и карта бита... (с)
Ответов - 38, стр:
1 2 All
admin: Эта ночь обратила в пепел надежды Альфонсо Мезарди на легкое богатство. Эта ночь его погубила. Пьяный от страха, не разбирая дороги, молодой музыкант брел по притихшим на заре городским кварталам, прозванным «веселыми», но сейчас кажущимися скорее жалкими, как обрюзгшая, вульгарно накрашенная проститутка при дневном свете. И перед внутренним взором его вновь и вновь вставала слащавая улыбочка Пеппо. «Ах, как вам сегодня не повезло, мой дорой сеньор. Ах, как не повезло. Выпейте немного вина, это вас взбодрит. За счет заведения, конечно же. Смею вам напомнить, милый юноша, что это не первый ваш долг, и господа, с которыми вы играли сегодня, умеют считать деньги. Отсрочек больше не будет, увы. Заведение не может себе позволить таких поблажек посетителям…» «В пору лезть в петлю», - стучало безнадежное в висках Альфонсо. Но живое воображение и врожденная трусость не позволяли ему всерьез рассматривать перспективу самоубийства. Гораздо сильнее пугала молодого Мезарди мысль о том, что, не получив желаемой суммы, кредиторы решать поквитаться с ним… физически. Бежать из Неаполя? Без гроша в кармане не побегаешь. Умолять отца заплатить его долг? Но у них нет таких денег, даже если распродать все, включая мебель и инструменты, этого может не хватить. А просто так ни один негодяй, ни один ростовщик, ни один купающийся в золоте вельможа не подадут ни гроша! По бледному лицу Альфонсо катились злые слезы, но он этого не чувствовал. Доведенный до крайней степени отчаяния, он грезил наяву. И, явись к юноше сейчас иудейские первосвященники с тридцатью серебряниками, он без колебаний продал бы даже Христа.
Витторио Скалатти: Четверть часа назад синьор Скалатти покинул монастырь Санта-Кьяра в полной уверенности, что Бог любит его. Исповедь облегчила душу и без того легковесного католика, и монах с постным суровым лицом аскета обработал его рану темно-коричневой резко пахнущей дрянью, аккуратно стянул края шелковой ниткой, пообещав, что через день-другой рука будет как новая. Так, словно штопать потрепанных в уличных схватках синьоров для него дело обыденное. В результате этих нехитрых манипуляций боль ушла, а левая кисть обрела долгожданное бесчувствие, именуемое учеными мужами анестезией. На прощание брат Пьетро предложил синьору выпить несколько глотков горькой настойки, сложной смеси опия, белладонны и аконитина, отчего венецианец почувствовал себя значительно лучше и возлюбил весь мир. Любовь эта выразилась в неодолимом стремлении облагодетельствовать храм пожертвованием на строительство по меньшей мере новой базилики, но по здравом размышлении жертва ограничилась посулами купить монастырю новую позолоченную дароносицу. Пообещав себе выполнить этот обет в самое ближайшее время, дабы господь не позабыл, за что приносит благодарность недостойный раб его, в самых радужных мечтах Витторио Скалатти вышел за монастырские ворота. Июньское утро, поначалу окрашенное преимущественно в багровые тона, снова наполнилось множеством красок и звуков. Венецианец блаженно улыбнулся небесам, щурясь от яркого солнечного света, и направился прогулочным шагом к рынку Меркатьелло. Линии движения совершенно счастливого баловня судьбы Витторио Скалатти и бедняги Альфонсо Мезарди, от которого капризная фортуна отвернулась нынче ночью, неуклонно сближались.
admin: Когда весь мир катится в пропасть, любое счастливое лицо, что попадается вам на глаза, воспринимается как дьявольская насмешка. Нечто подобное испытал Альфонсо, грезящий о мрачном покое могильного склепа, а вместо этого «споткнувшийся» взглядом об жизнерадостную улыбку незнакомого синьора. Если присмотреться к ней получше, можно было заметить, что улыбка эта блуждала по лицу молодого, небрежно, но дорого одетого мужчины, как бывает часто в минуты легкого, но блаженного опьянения. Да и самого синьора немного пошатывало при ходьбе. «Вот счастливый мерзавец, Господи, - попенял небесам музыкант. – С раннего утра весел и пьян, наверняка развлекался всю ночь… Быть может даже играл. Но этот не проигрался, нет…» Ревнивый взор Мезарди оторвался от лица Скаллати, мельком прошелся по его модному камзолу, испорченному какими-то бурыми пятнами, но все еще выглядящему дороже, чем все жюстокоры Альфонсо, вместе взятые, и алчно сверкнул, приметив перстни, что поблескивали при ходьбе из-под пышных кружевных манжет. «А нет ли при тебе, дружок, туго набитого серебром кошелька?» - мелькнула дразнящая мыслишка. Незнакомец был богат и судя по всему навеселе. Кто знает, сколько он уже просадил в притонах. Дукатом больше, дукатом меньше… Красавчик не обеднеет, лишившись кошелька и пары дорогих безделушек, а для него, Альфонсо, деньги сейчас вопрос жизни и смерти. Отрезвляя разыгравшееся воображение юноши, на боку веселого синьора покачивалась шпага, тогда как у самого Мезарди был с собой один лишь небольшой кинжал: носить оружие аристократа ему не позволяло его сословие. Но разве вору нужна шпага. Разве вор вступает с вами в сражение?! Разминувшись с Витторио, молодой музыкант, завороженный возможностью вернуть себе то, что он утратил во время столь дурно закончившейся для него карточной игры, развернулся и последовал за облюбованной жертвой. В душе его страх сражался с алчностью, а взгляд выискивал подходящее рукам оружие. «Оглушить. Конечно же. Много ли пьяному надо. Вот только чем?» Фортуна, уже вдоволь посмеявшись сегодня над Альфорнсо, решила, кажется, напоследок проявить к несчастному опасное великодушие. На подходах к Меркатьелло каменщики мостили подъезд к лавке зажиточного купца, и Мезарди, криво улыбаясь своим мыслям, подобрал обломок розового туфа. Камень многообещающе лег в руку, губы начинающего грабителя сжались в угрожающую линию… Как кошка, крался он за Витторио, выбирая подходящий момент для того, чтобы нанести удар. Долго примеряться, однако, было опасно. Жертва могла заметить преследователя и заподозрить дурное. Альфонсо не хватало опыта в подобных делах, оттого он медлил, но было не занимать желания, так что в конце концов юноша решился. Улучив момент, когда кроме него и Скалатти на улице не осталось прохожих, он метнулся вперед, в один прыжок преодолел то расстояние, что разделяло его и Витторио, и, внутреннее холодея от собственной отчаянной смелости, с размаху ударил улыбчивого мужчину камнем по затылку.
Витторио Скалатти: Счастье категория скоротечная. Опьяненный хитроумной настойкой и любовью, синьор Скалатти так же беспечно улыбнулся бледному мальчишке, что встретился ему на пути, как до этого улыбался безродной собаке, облаявшей его у фонтана. И все-таки судьба хранила Витторио. За мгновение до того, как юный Альфонсо нанес удар, легкий шорох за спиной, услышанный синьором Скалатти, заставил его сделать попытку недоуменно обернуться – и удар пришелся по касательной, смягченный копной темных густых волос – иначе жизнь Скалатти, быть может, и закончилась бы здесь, у Меркатьелло, в сточной канаве, куда зеленщики сбрасывали подгнившие листья салата и увядший редис. Июньское небо, какое бывает только в Неаполе – бьющее в глаза своей жизнерадостной синевой, раскололось на куски и осыпалось на многострадального синьора Скалатти. Витторио зашатался, пытаясь выхватить из ножен шпагу, но рука не слушалась его, убаюканная ядом сурового монаха. - Мерзавец! Маленький Иуда! – взревел венецианец, чувствуя, что голова его сейчас лопнет, - и отчаянно дернул свободной правой рукой шпагу. Клинок жалобно запел, неуверенно подрагивая. - Убью! Убить не получилось. Синьора Скалатти повело вправо, и он, неуклюже размахивая шпагой, не удержался на ногах и с разгону сел в придорожную пыль.
Раниеро ди Фиори: …Если бы в шкатулке княгини ди Сантана было золото или драгоценности, синьор разбойник с чувством выполненного долга проспал бы до полудня и проснулся в чудесном настроении. Но в проклятом ларце была загадка, которую деятельный ум ди Фиори тщился разрешить как можно быстрее, и от этого жалкие два-три часа, проведенные в постели до рассвета, превратились в пытку. Капитан проваливался в сон и тут же просыпался, гадая, кому могли принадлежать загадочные инициалы Б.Т., и кто такой синьор В. Именно бессонница стала причиной появления Раниеро на улицах Неаполя в столь неприлично ранний час. Чуть припухшие веки и небрежно повязанный шейный платок ясно говорили любому стороннему наблюдателю, что синьор провел ночь в кутеже и разврате, и видимо, торопится продолжить в новой компании. Так торопится, что даже пустил рысью красавца-вороного… Впрочем, выезжая из переулка на дорогу, ведущую к рынку, ди Фиори перевел жеребца на шаг – он увидел нечто любопытное, напрочь отогнавшее остатки сна. Молодой человек, совсем мальчишка, стоял перед сидящим на земле синьором, сжимая в руках камень. По виску сидящего стекала струйка крови, и Раниеро справедливо предположил, что синьор только что получил камнем по голове, и даже зажатая в руках шпага едва ли спасла бы его от дальнейшей расправы. Припомнив визгливый голос княгини, ди Фиори удержался от вопроса «И что же здесь происходит?», заменив его более нейтральным: - Брось камень. Если бы юнец обернулся, негромкая ледяная реплика сразу обрела бы дополнительный вес, ибо Раниеро вытащил пистолет. Молодого человека ди Фиори не опасался, но шпага означала бы дополнительную возню, да и юноша, отчаявшись, мог успеть еще разок приложиться камнем к многострадальной голове сидящего синьора. Изображать миротворца Антония Падуанского кавалерист не собирался, но ему стало любопытно.
admin: Если Фортуна к вам охладела, пощады не ждите. Особа эта, как и любая, впрочем, дама, коварна и мстительна. К такому неутешительному выводу, без сомнения, пришел бы юный Мезарди, если бы обстоятельства оставляли ему время о чем-либо задуматься. Увы… Сначала Альфонсо до смерти напугал блеск шпаги в руках синьора, которого начинающий грабитель надеялся быстро и безмолвно уложить в дорожную пыль одним ударом. Со смычком пальцы молодого человека обращались ловчее, чем с булыжником. И все же ужас придал ему силы, и Мезарди, подобно молодой, но уже готовой ужалить змее, метнулся к упавшему Витторио, намереваясь любой ценой закончить начатое. И тут… Конечно Альфонсо обернулся, что же ему еще оставалось делать. «Бежать», - забилось где-то в желудке колючее, паническое. Великолепный вороной конь под седлом незнакомца нервно всхрапывал, низводя мысль о бегстве до уровня несусветной глупости. А темное дуло пистолета многообещающе метило в грудь незадачливого вора. «Он застрелит меня, о боже! А если нет? Тогда схватит и передаст в руки закона. Меня будут судить и повесят. Повесят!» От безысходности ноги молодого человека подкосились и он, выронив камень, рухнул на колени рядом с венецианцем. - Пощадите… Синьор…
Раниеро ди Фиори: - Ну вот, - не то удивился, не то расстроился ди Фиори. Веселье заканчивалось, едва успев начаться. Впрочем, какое уж тут веселье – мальчишка с булыжником. Неизвестно, обрадовался бы или испугался еще сильнее незадачливый убийца, если бы узнал, с кем имеет дело. А собственно, с кем? - Если честно расскажешь, чего ты хотел от синьора… - Раниеро покрутил стволом пистолета в воздухе. – Тогда я подумаю, что с тобой делать. Убивать тебя пока не за что, раз уж ты никого не убил, но если будешь лгать, я очень огорчусь. Ди Фиори спешился, небрежно бросив поводья на луке седла. Он знал, что вороной никуда не уйдет без хозяина. - Синьор, простите, не знаю вашего имени, - несмотря на продемонстрированное только что миролюбие, туринец не торопился убирать пистолет, все еще направленный на юношу. – Меня зовут Раниеро ди Фиори, и если я могу вам еще чем-то помочь, обращайтесь без стеснения. По внешнему виду раненого было похоже, что помощь ему действительно потребуется – например, лекарская.
Витторио Скалатти: «Как нелепо!» Хаотически скачущие мысли в больной голове венецианца пытались обогнать друг друга. «Настоящий мужчина должен умереть на поле брани, с оружием в руках!» - учил когда-то Витторио посол Серениссимы, маркиз ди Сорди. Насколько было известно синьору Скалатти, маркиз умер от сердечного приступа в объятиях неаполитанской куртизанки. То же самое чуть раньше говорил ему почтенный батюшка, скончавшийся от дурной болезни в кругу семьи, под монотонное бормотание падре и привычные стенания домашних. «Похоже, мне повезло еще меньше, я умру молодым, в зловонной луже, с проломленным желторотым юнцом черепом, - мрачно резюмировал Витторио под аккомпанемент барабанного боя и с ненавистью взглянул на приближающуюся к нему смутную тень юного негодяя, - ладно хоть исповедался…» Но лукавая фортуна вновь показала венецианцу переменчивость нрава. В тот самый момент, когда он понял, что не способен прихлопнуть даже мышь, капризная удача явила ему свой светлый лик в образе незнамо откуда появившегося конного с пистолетом в руках. Судя по виду и обращению, человека его круга. Спаситель спешился и подошел ближе. Витторио потряс головой, отгоняя колокольный звон, и болезненно, нервически дернул уголком рта: - Меня зовут Скалатти, Витторио Скалатти, и вы уже сделали все, что могли, и даже больше, синьор ди Фиори, - венецианец выдавил из себя кривое подобие благодарной улыбки. И попытался подняться, впрочем, безуспешно – в голове что-то печально всхлипнуло. Он задумчиво провел негнущейся левой рукой по слипшимся от крови буклям и уставился на жалкого юнца, который покаянно свалился в пыль рядом с ним, моля о пощаде. Глаза синьора Скалатти приобрели сходство со змеиными. Немигающим взглядом он рассмотрел нападавшего - с потрясающей воображение живописца четкостью выписанные мальчишеские черты, дрожащие губы и даже дорожки слез на бледной коже щек. - Убью, - ласково напомнил Витторио, сжимая шпагу в правой руке и делая вторую попытку встать, более успешную. Шатаясь, он навис над Альфонсо, нацелив пляшущий клинок в беззащитную ямку под горлом.
Раниеро ди Фиори: - Прошу прощения, синьор, но право первенства за мной, - мягко напомнил ди Фиори, только что предотвративший одно убийство и собиравшийся, по меньшей мере, отсрочить второе. По большому счету ему была безразлична судьба юного негодяя, но мальчишку можно было расспросить. Скалатти же имел полное право прикончить наглеца и откланяться, не поделившись любопытными подробностями происходящего. Кроме того, при ближайшем рассмотрении, последователь Давида все менее походил на убийцу. Раниеро уже видел такие лица прежде, и каждый раз за подобным отчаянием стояло нечто… Достойное внимания. Человек легко отбрасывает цивилизованный облик и превращается в зверя, когда доходит до определенной черты, и эта черта у каждого своя. Где прошла твоя граница, мальчик?.. Только попробуй не рассказать…
admin: По опыту общения со знатными господами Альфонсо подразделял оных на две категории. Первые игнорируют простолюдинов, считая само их существование на свете неприятным недоразумением. Они надменны, спесивы и без колебаний велят запороть вас до смерти. Вторые проявляют великодушие, панибратство и видимость сочувствия… покуда это им ничего не стоит. И тех и других юный Мезарди в глубине души ненавидел одинаково. Поэтому вопрос мужчины с пистолетом молодой человек воспринял, как первосортную издевку. Верно так кот забавляется с мышью прежде, чем утолить свой голод. Чего он хотел от этого хмельного синьора? Нетрудно догадаться и без расспросов! Тот, кого Альфонсо собирался ограбить, был честнее. В своем намерении поквитаться с неудачником. Бедный музыкант судорожно сглотнул. Когда вы искушаете судьбу жалобами на то, что достигли предела отчаяния, она немедленно дает вам понять, что вы не правы. И становится еще хуже. Четверть часа назад юноша с ужасом думал о том, как ему расплатиться с огромным карточным долгом, теперь о том, как спасти свою шкуру от изрядной порции свинца или удара шпагой, а шею – от петли. - Сам не знаю, что нашло на меня, синьор, - принялся стенать он, в отличие от ди Фиори отнюдь не считая, что в данном случае правда – лучший выход. – Дьявольские козни, словно в голове помутилось. Я, кажется, выпил лишнего… Альфонсо и правда замутило, но не с похмелья, а от страха.
Витторио Скалатти: Скалатти недоуменно дернул плечом. Что ж, если синьору угодно быть альтруистом… Впрочем, его не били по голове… С великодушием барракуды Витторио взглянул на мальчишку: - Тебе повезло, маленький негодяй! – синьор Скалатти только что не щелкнул зубами, соглашаясь оставить своему спасителю право делать с юнцом все, что ему заблагорассудится. Клинок вернулся в ножны, а Витторио с удовольствием отметил, что пальцы левой кисти начали обретать утраченную чувствительность, звон в голове перешел в нежную тональность ля-минора, приземистые рыночные постройки завершили круговерть, а небо вернулось на место и окрасилось в яркую синеву без примесей алого. Синьор Скалатти решил, что такие мелочи, как жизнь или смерть какого-то босяка, не стоят долгих споров. - Не буду отнимать у вас право первенства, синьор ди Фиори. Тем более, день у меня нынче задался, и я едва успел замолить свой грех. Я не подрядился поставлять дьяволу души его постоянных клиентов, одной за утро вполне достаточно, - подчеркнуто вежливо сказал он, иронически покосившись на Альфонсо, - хотя на вашем месте я не поверил бы ни одному воплю этого юного мерзавца. Для человека, который только что пытался камнем разбить голову случайному прохожему, он слишком жалобно поет. Пожалуй, синьору Скалатти после этих слов оставалось откланяться и гордо удалиться в поисках лекаря, но быстрое возвращение небесных красок убедило его, что рана на голове неопасная, а воспитание обязывало как-то отблагодарить спасителя, и посему венецианец не двинулся с места, ожидая Раниеро ди Фиори.
Раниеро ди Фиори: Взгляд туринца стал откровенно скучающим. - Боюсь, вы правы. Эй, негодник. Поднимайся на ноги, нечего валяться в пыли. Мне твоя жизнь не нужна. Впрочем, тебе она тоже не нужна, раз ты кидаешься на прохожих с первым, что попалось под руку. Я в раздумьях – может, все же пристрелить тебя? Смерть от пули куда легче, чем танец в петле. Вороной подошел к хозяину и, ласкаясь, положил голову ему на плечо. Конь чутко улавливал настроение владельца. - Ты ведь все сделал для того, чтобы тебя убили, - продолжил рассуждать ди Фиори, почесывая свободной рукой лошадиное ухо. – С камнем… Средь бела дня… Глупо, юноша!
admin: - Да и пусть, - буркнул молодой человек, послушно поднимаясь. – Пристрелите. Не вы, так другие. Он был в том благодатном по-своему возрасте, когда юность всерьез не верит в смерть и не цепляется за жизнь, подобно мудрой зрелости. Не так давно Альфонсо сам подумывал о самоубийстве – самом легком пути избежать расплаты с кредиторами. Но наложить на себя руки, значит, угодить прямиком в Геенну огненную. Если этот человек возьмет на себя труд совершить то, на что Мезарди не хватает смелости… - Я не хотел его убивать, Мадонной клянусь. Только оглушить. У меня, между прочим, кинжал есть… Но я ж камнем! – снова всхлипнул юный музыкант, представляя себя самого, мертвого и бездыханного, в смрадной сточной канаве. – Господь наш заповедовал «не укради», синьор, и тут я грешен… Но он же заповедовал и «не убий»!
Раниеро ди Фиори: - Значит, ты собирался не убить этого синьора, а только обокрасть, - сделал вывод Раниеро, едва не добавив «Похвально!». Последнее синьор Скалатти мог понять неправильно (или наоборот, слишком правильно). - При этом красть ты не умеешь, - безжалостно добавил ночной грабитель одиноких княгинь. – Да и одет не то, чтобы в рванье… Значит, либо задолжал, либо проигрался, либо пообещал своей девчонке луну с неба и бриллианты в придачу. Вот уж не думал, что дьявол окажется столь незатейлив. Вороной издевательски всхрапнул, вторя словам хозяина. Давно пора было убрать пистолет, потому что на улице вот-вот могли показаться прохожие, а ди Фиори терпеть не мог зевак, но Раниеро справедливо подозревал, что юнец, перестав бояться, перестанет и говорить.
admin: - Задолжал… И проигрался… И еще больше задолжал. Мне не отдать таких денег, - тонкие губы Альфонсо скривились в плаксивой гримасе. – Только вам, синьор, этого не понять, у вас один конь стоит дороже, чем весь наш дом и пожитки. Юноше не стоило бы жаловаться первому встречному, да еще и тому, кто угрожает ему пистолетом, но щемящая жалость к самому себе, переполняющая младшего Мезарди с того самого момента, когда Пеппо подбил итог его похождений в игорном доме, требовала выхода, требовала слушателей. - Я не вор, я музыкант. Скрипач. Все в моей семье музыканты: отец, братья, тетка. О, она настоящая красавица, краше любой королевы, и играет потрясающе, да только что проку. Вельможи платят нам гроши. Если моей родне придется расплачиваться за меня, они останутся на улице без крыши над головой. А если я не верну деньги, мне конец. А с мертвого… какой спрос? Застрелите меня, сеньор! – заключил Альфонсо умоляюще. – Сам я боюсь, да и не умею, как вы уже видели.
Витторио Скалатти: Витторио с ленивым вниманием обозревал окрестности, пока юный негодник, явно сообразивший, что к финалу душеспасительной беседы с вооруженным защитником поздних гуляк будет скорее жив, чем мертв, соловьем начал заливаться о своей горестной судьбе. «Скорее всего, не врет, - решил Скалатти, слушая в пол-уха стенания неудачливого игрока, - не он первый, не он последний» - Разжалобить пытаешься, синьор Витали? - сарказм вернулся к Витторио с умением мыслить здраво, и с жаждой жизни, каковая утраивается после двух подряд счастливых стечений обстоятельств, позволивших избежать верной смерти, - хотя похоже, что не сочиняешь. Эти руки не знают тяжелой работы, верно, синьор ди Фиори? Венецианец многозначительно кивнул на испачканные в пыли тонкие музыкальные пальцы юноши. Выбить из синьора Скалатти жалость слезами о безденежье, быть может, удалось бы юной прекрасной скрипачке, но никак не ее племяннику с куском кирпича в руке. - Тетка красавица, говоришь? Молодая? – заинтересованно уточнил Витторио, и решился – буде его спасителю охота слушать басни прощелыги с лицом порочного херувима, - синьор ди Фиори, позволите ли вы мне в знак признательности – хотя бы для начала - предложить вам отметить мое спасение в одном милом местечке? Несколько бокалов хорошего вина, крылышко цыпленка, кофе и ломтик сыра – что может быть лучше утром в Неаполе, отмеченном романтической печатью войны и любви? Если вы желаете… возьмем этого юного скрипача с собой.
Раниеро ди Фиори: Предложение синьора Скалатти оказалось весьма своевременным, и ди Фиори глянул на него с такой признательностью, словно новый знакомый только что сообщил ему, куда княгиня везла пресловутый ларец, да еще и предложил собственноручно разгадать все шифры в течение получаса. - Думаю, это именно то, что нам нужно, - туринец не без облегчения убрал пистолет в седельную кобуру. – Да и вашу ссадину стоило бы промыть. Раниеро бросил короткий взгляд на разнесчастного должника. - Пойдем. К обеду мальчишка забудет о том, что просил пулю. К вечеру… О, вечер обещал быть насыщенным. Сан-Карло. Княгиня, Его Величество… Но до этого – Винченцо, с которым вполне можно поделиться частью своих подозрений. Июньская ночь коротка, но публика будет разъезжаться затемно. Сколько же ты должен, юноша?
Альфонсо Мезарди: Альфонсо озадаченно хлопнул слипшимися от слез ресницами. Он решительно ничего не понимал. Синьоры, надумали завтракать, что ж, дело богоугодное и укрепляющее здоровье. Но… Зачем им он? Воображение молодого человека искало в происходящем какой-то подвох, но пока не находило. Но поскольку булочки и кофе мало ассоциировались с застенками, плетьми и петлей, занимавшими его мысли несколькими минутами ранее, Мезарди решил не сопротивляться. Вдруг ему повезет, и кофе дело не ограничится. Если синьоры примутся за кьянти, то он постарается незаметно улизнуть и будет спасен. От наказания за так и не совершенное толком преступление. А может быть… Мысли музыканта вновь вернулись к кошельку синьора Скалатти, теперь уже добавляя к нему кошелек синьора ди Фиори. Альфонсо вряд ли можно было назвать законченным мерзавцем, для этого звания он был слишком юн и мало упражнялся. Но эгоистом, не смотря на стенания о грядущей печальной участи своей родни, он уже вырос первосортным. От одного до другого путь не так уж и долог. Я не совсем понял, был ли мне задан вопрос про сумму долга, поэтому пока не отвечаю.
Витторио Скалатти: Скалатти оставалось едва заметно пожать плечами – его спаситель был расположен спасать и без пяти минут преступника. В этой малости он не мог отказать синьору ди Фиори, и странная троица в сопровождении вороного, послушно следовавшего за хозяином и его спутниками, через несколько минут вышла на уютную, мощеную розоватым булыжником пьяца Бовио. Нептун взглянул на них недоуменно, сатиры и морской змей от неожиданности отсалютовали высокими струями воды, в которых запутался солнечный луч, а хозяин «Нектара и амброзии» онемел от удивления, обнаружив в обеденном зале, в неприлично ранее время знатных посетителей. Впрочем, жизнерадостному толстячку Луижди не привыкать. Мало ли гуляк он видел на своем веку? Ну и что, что их сопровождает мальчишка явно низшего звания, да еще шарящий по сторонам заплаканными черными глазищами! Эка невидаль! - Чем могу служить синьорам? – угодливо изогнулся Луиджи, демонстрируя гибкость в неожиданных для столь упитанного субъекта местах. - Завтрак на троих. Вино. И крылышко цыпленка, - мечтательно закончил Витторио, выбирая стол неподалеку от открытого окна, - и позови кого-нибудь, кто может промыть мне рану. Я подойду сейчас на кухню, - мелкая серебряная монете перекочевала в карман трактирщика. В мгновение ока на стол была постелена жизнерадостно-розовая клетчатая скатерть, поставлены приборы, принесены горячие булочки с корицей, кусочки козьего сыра, тающее во рту земляничное варенье и кубики масла с росой. - Я позвал дочь, Карлотту, она вам поможет, синьор! Свежая, как майская роза, темноволосая дочь владельца таверны, девица аппетитная, с выдающимся бюстом, маячила у входа на кухню, бросая любопытные взгляды на ранних посетителей. Синьор Скалатти оживился. - Продолжайте душеспасительные беседы, синьор ди Фиори, - венецианец с ухмылкой взглянул на притихшего грабителя, - а я займусь пока своей многострадальной головой.
Раниеро ди Фиори: Раниеро оценил аппетитную фигурку девушки и едва заметно улыбнулся: - Не торопитесь, синьор Скалатти. Чтобы спасти душу начинающего вора, потребуется не одна беседа, а я вовсе не так ловок в этом искусстве… Но я буду рад увидеть вас прежде, чем эти чудесные булочки остынут. Ди Фиори вовсе не собирался в переносном смысле отбирать хлеб у священнослужителей, только в буквальном. И сейчас его интересовала до крайности прагматичная вещь – выйдет ли из мальчишки толк, если его вовремя прибрать к рукам. Судя по тому, что юноша начал бросаться на прохожих, час настал, и если его таланты стоят особого внимания, музыкант рассчитается с долгом быстрее, чем думает. Если же нет, его удел – каморра или петля, причем второе с чуть большей вероятностью. - Ну что, музыкант… Сдается мне, самое время представиться и рассказать, сколько и кому ты должен.
Альфонсо Мезарди: Альфонсо глубоко вздохнул. Мозг юноши в это мгновение лихорадочно решал: ложь или правда. Если он сейчас покается этому синьору, как на духу, потом, даже если ему удастся улизнуть, отыскать семейство Мезарди никому не составит труда. Если же солжет… Что если ему не удастся сбежать от этих господ, что если они решат проверить его историю, ложь откроется… И тогда о пощаде придется забыть раз и навсегда. - Альфонсо Мезарди, к вашим услугам, синьор ди Фиори, - с робкой бравадой представился музыкант, наконец, решившись. Если бы молодой человек мог читать мысли собеседника, он удивился бы тому, как близок сейчас к истине, и в каком качестве присматривается к нему Раниеро. Но сам Альфонсо был уверен, что от его умений собеседнику нет никакого проку. Никчемный воришка, с глазами на мокром месте к тому же. - Хотя, какие услуги, к чему… Я всего лишь скрипач. Если вы любите музыку, синьор, я всегда готов сыграть для вас… Пусть отец и бранит меня за то, что Мария ловчее обращается со скрипкой… По снисходительному взгляду ди Фиори угадав, что эти подробности синьора интересуют меньше всего, юноша смешался и перешел к самой неприятной части истории своей жизни. - Триста дукатов... Господи! Глаза музыканта округлились: сумма, вновь названная вслух, показалась ему еще более страшной, чем тогда, когда хозяин игорного дома подбил в аккуратный столбик все прегрешения своего невезучего посетителя и вывел в самом низу тройку и два мучительных нуля за нею. - В заведении у Пеппо. Безумец, я просто безумец. Как я мог… Это огромные деньги для нас. Сначала я играл мало, и Пеппо позволял мне играть в долг, потом… сам не знаю как… Звучала банальнейшая история игрока, который не сумел вовремя остановиться. Сдобренная жалобными всхлипами и экспрессивным заламыванием рук.
Раниеро ди Фиори: Раниеро вздохнул, скрывая скуку за бокалом вина. Заведение Пеппо он знал, равно как и то, что местные завсегдатаи умеют подогревать азарт новичков и обладают удивительной ловкостью рук. Рассказ музыканта ди Фиори не удивил. - Перестань ломать пальцы, они тебе еще пригодятся, - наконец предложил кавалерист. – Расскажи, у кого ты обычно играешь? Прежде, чем нанимать музыканта, стоит узнать о рекомендациях… Раниеро отставил в сторону бокал и осторожно поправил кружева на правом запястье. Старый шрам, невесть отчего, напомнил о себе тягучей ноющей болью. Было бы невероятно благородно вручить Альфонсо триста дукатов и отпустить его с миром, но ди Фиори не собирался делать ничего подобного. Мальчик хочет золота? Прекрасно, пусть учится добывать его – так или иначе. Пожалуй, в его пользу говорит то, что он вышел на большую дорогу, а не попытался выгодно продать свое тело, но все-таки для разбоя Мезарди не годится. Проще использовать его по назначению… Из хрупкого скрипача может выйти хороший наводчик.
Альфонсо Мезарди: Нанимать? До поглощенного собственными страданиями Альфонсо не сразу, но все же дошел смысл этого хорошо знакомого слова. Неужели синьор ди Фиори хочет предложить ему службу? Это было… Наверное, это было бы большой удачей. Неаполитанцы – народ музыкальный, и музыкантов в Неаполе пучок за пару кавальо в базарный день. Во всяком случае до сего дня квартету Сильвио Мезарди не удалось обзавестись постоянным покровителем. Не смотря на то, что играли они в общем неплохо. И даже не смотря на очарование тетки Марии. Будь Альфонсо чуть более искушен в делах похоти, он понял бы, что красота его родственницы вкупе с ее неуступчивостью больше вредит семейству, чем идет ему на пользу. И оттого его отец так часто лишается благосклонности вельмож. - У самых разных господ, синьор ди Фиори. У нас нет постоянного места, отец ищет заказы сам. Приемы, балы, балеты. Вчера, например, мы играли на приеме у дель Боско. Не у того, который маркиз… Альфонсо наморщил лоб, припоминая. Он не больно то и разбирался в родственных связях вельмож. - У его брата. Он, кажется, королевский офицер, как раз вернулся из армии, и его жена, синьора Катарина… Имя этой вздорной дамы, в отличие от имени ее мужа, который даже не показался перед гостями, Мезарди как раз заучил, как отче наш. - Да, синьора Катарина устраивала званый ужин и танцы. Нас хвалили, синьор ди Фиори, клянусь вам, - вдохновенно солгал юноша, исчезнувший с «Колина Бианка» задолго до того, как там закончился вечер. И все из-за Пеппо, будь он проклят!
Витторио Скалатти: Синьор Скалатти недолго пробыл в небольшой, аккуратной комнатке, куда привела его добрая Карлотта. Девица старательно промыла рану лавандовой водой, бережно промокнула скрипящей от чистоты белоснежной салфеткой, кружась, как пчела у весеннего цветка, вокруг привлекательного и явно небедного синьора, в самых выгодных ракурсах подавая свои прелести. С ленивой пресыщенностью разглядывая Карлотту сквозь прищуренные веки, синьор Скалатти думал о Патриции. Стоило бы узнать, все ли в порядке с той, что даже сейчас продолжала будоражить его воображение. А девицы… сколько их было и сколько будет… Венецианец ущипнул Карлотту за румяную щечку, вкладывая в корсаж цехин «за услугу». Прикосновение к теплому, живому, манящему пошло на пользу синьору Скалатти – из комнатки он вышел веселым и посвежевшим. На немой вопрос родителя Карлотта разочарованно повела роскошными плечами. Луиджи сплюнул под ноги и чертыхнулся – надежды обрести богатого покровителя пошли прахом. - Хозяин! – Витторио поманил толстячка ближе, - отправь мальчишку по этому адресу, пусть спросит Фабьо и вернется с ним в экипаже в твою таверну. - Будет сделано, синьор, - хозяин «Нектара и амброзии» поклонился, принимая очередную мзду. Черт с ней, с дурищей Карлоттой, что поймать не то, что крупную рыбку – даже мелкого карася не может. Толку, что фигуристая выросла да румяная!.. Эх, с паршивой овцы… Мстительно ухмыльнувшись, Луиджи самолично сходил в погреб за бутылкой самого дорогого вина. - … дель Боско? – уточнил синьор Скалатти, подходя к столу и цепляясь за последние слова музыканта, - Этот вчерашний прием в «Колина Бьянка»? Ты играл там? Витторио с удовольствием принялся за завтрак, щедро заливая больную голову принесенным хитрым хозяином вином и с любопытством поглядывая то на юного грабителя, то на своего спасителя, не догадываясь, что своим появлением помешал грандиозным планам разбойника. Интересно, ему-то какой прок в мальчишке? На любителя мальчиков или скрипичных квартетов при ближайшем рассмотрении синьор ди Фиори походил все меньше.
Альфонсо Мезарди: - Да, синьор… м-ммм… Скалатти, я играл там, - покорным кивком подтвердил Альфонсо, на мгновение запнувшись на имени того господина, которого ему так и не удалось обобрать. Как водится, регалии того, кто угрожал ему, молодой человек запомнил вернее, чем имя того, кому угрожал он сам. – Большой прием, много гостей. Мой отец очень гордился тем, что нам повезло оказаться там. «А еще безумно переживал, что вздорная хозяйка палаццо рассердится из-за какой-нибудь мелочи и не заплатит ни гроша… Если его предчувствия оправдались, я пропал… пропал окончательно!» Юный Мезарди поклялся Пеппо, что отдаст долг. А что еще ему было делать? Отдаст если не сразу, то частями. Но даже на часть у его семьи не достанет денег, если вчера Катарина дель Боско оставила их ни с чем. Поэтому теперь, рассказывая ди Фиори о своих «талантах», юноша пытался неумело набивать цену многострадальному квартету Мезарди. Заходя издалека, расхваливая за одно и вчерашний праздник в «Колина Бианка». - Мы играли Вивальди… На веранде. Мария знает все партитуры Вивальди наизусть. Она из Венеции, училась у него.
Раниеро ди Фиори: «Колина Бьянка», повторил про себя ди Фиори. В его синих глазах начал протаивать вполне заметный интерес. - Дель Боско… Могу предположить, что хозяйка Колина Бьянка не скупилась на похвалы, но оказалась не столь щедра, когда дело дошло до дукатов. Поймав на себе любопытствующий взгляд Скалатти, Раниеро ответил едва заметной улыбкой. Он представлял, как выглядит сейчас со стороны, и его это невероятно забавляло. Выбрав самую румяную булочку на блюде, ди Фиори вновь глянул на музыканта и лениво поинтересовался: - Кто из сливок неаполитанского общества почтил своим присутствием этот прием? Должно быть, вы произвели впечатление не только на синьору Катарину? В доме полковника дель Боско Раниеро не мог появиться ни при каких обстоятельствах, ибо эти двое совершенно взаимно не выносили присутствия друг друга, причем не только в одном помещении, но и на одном белом свете. Старшего брата полковника (с которым вполне искренне водил дружбу) ди Фиори увидеть еще не успел, и поэтому никак не мог быть в курсе последних светских новостей. Если не считать тех, которые создал в эту ночь собственными руками.
Альфонсо Мезарди: Юный музыкант проводил булочку в руке синьора ди Фиори тоскливым взглядом и печально сглотнул слюну. С приема у дель Боско он исчез еще до того, когда музыкантам обычно позволяют присоединиться к слугам и полакомиться тем, что не пожелали отведать гости. У Пеппо горе-игроку было не до еды, но теперь, от запаха свежей сдобы и вида аппетитного завтрака, желудок Альфонсо сжался в болезненном голодном спазме. - Я… Не очень хорошо знаю имена и лица вельмож, - простонал он, честно силясь позабыть о голоде и вспомнить гостей синьоры Катарины. Юноша был полон искреннего желания услужить Раниеро, но много ли видит со своего места бедный музыкант, в то время как служба обязывает его глядеть в ноты, а не таращиться по сторонам. - Синьор и синьора Кларио… Барона и баронессу он помнил, потому что Мезарди играли у них на вилле на прошлой неделе. - Графиня Маркес… Синьор Боссини… Запинаясь, Альфонсо перечислял с трудом приходящие на ум имена. - Княгиня ди Сантана, - наконец, припомнил он эффектную женщину, чей траур выгодно оттенял безупречной женственности формы, а лик неизменно скрывала маска, так что завистницы не уставали твердить о том, что синьора, без сомнения, безобразна, и оттого никогда не появляется в свете с открытым лицом.
Витторио Скалатти: К тому времени, как Альфонсо Мезарди закончил расхваливать достоинства их квартета и особенно красавицы тетки, и перечислять имена запомнившихся ему вельмож, синьор Скалатти окончательно собрал бессвязные отрывочные подозрения в красочную мозаику. Для чего светскому человеку расспрашивать нищего музыканта о светских же завсегдатаях? Источник информации весьма сомнителен, и пользуются подобным в двух случаях – когда нет иного, либо когда хотят сохранить свой интерес в тайне. Персона синеглазого спасителя, в котором военная выправка угадывалась если не с первого, то уж точно со второго взгляда, заставила венецианца задуматься. Раздумья длились недолго – синьор Скалатти решился на самый простой, но, как правило, действенный способ наблюдения и познания. Он сделал вид, что напился. Это было несложно – он умел пить, не пьянея, и легко опрокинул в себя несколько бокалов благородного напитка с уверенностью человека, заслужившего право на блаженное беспамятство. К финалу рассказа мальчишки Витторио имел вид гуляки, успевшего до краев наполниться вином, великодушием, любовью к искусству и непреодолимым желанием поговорить. Ветерок, проникавший в таверну через открытое окно, колыхал воздушные занавески, доносил до обостренного вином и любовью воображения венецианца ароматы неаполитанского лета, легкого, как морской бриз на рассвете, невесомого, как «Весна» Вивальди. - Училась в Венеции… – мечтательно сказал синьор Скалатти, растягивая слова, - вы знаете, синьор ди Фиори… я ведь венецианец. Говоришь, з-знает Вивальди? Синьор ди Фиори… Помните? Пам-пам-па-ра-рам-пам-пам!.. Возьми же булочку, несчастный скрипач! Я знаком с синьором Боссини и слышал о княгине ди Сантана. Уд-дивительная женщина… вы собираете новости для газеты, синьор д-ди Фиори?
Раниеро ди Фиори: Если не хотите говорить правду, скажите другую правду, припомнил Раниеро наставления одного из менторов Болонского университета. Эта нехитрая истина весьма пригодилась тогда еще юному задире, особенно когда он покинул стены alma mater и украсил своей персоной действующую армию. - Если бы я собирал новости для газеты, ваш случай непременно вошел бы в их список, – усмехнулся ди Фиори, уделяя повышенное внимание булочке и варенью. – Но нет, синьор Скалатти, я не помогу вам прославиться, хоть и рад знакомству. Непринужденная болтовня помогала Раниеро отвлечься от ощущения, знакомого любой гончей. След, горячий след! Герцогиня была вчера в «Колина Бьянка»! Если предположить, что здравомыслящий человек не станет везти с собой секретную переписку на прием, чтобы только после его завершения продолжить путь к адресату, выходит, что эта весьма уверенная в себе женщина получила письма в доме Стефано дель Боско. Это новое откровение никак не могло понравиться ди Фиори, учитывая то количество гостей, которое синьора Катарина пыталась собрать на каждый свой прием. - Мы с полковником давно знакомы, - пояснил Раниеро для венецианца. – Когда-то я сравнил его с неким благородным животным, а он едва не отправил меня на тот свет, и мы оба не склонны считать, что этим все и завершится. Поэтому я никак не мог посетить вчерашний прием в Коллина Бианка… Но я люблю оставаться в курсе событий. Туринец легко улыбнулся, отправляя в рот последний кусочек булочки. - Княгиня ди Сантана… Она очень загадочна, - отметил ди Фиори, расправившись с завтраком и принимаясь за вино. – Кстати, музыкант! Ты не заметил, кто в этот вечер пал жертвой ее красоты?
Альфонсо Мезарди: Получив великодушное разрешение Скалатти, Альфонсо торопливо потянулся за булочкой и так же торопливо запихал ее в рот. Лишившись на какое-то время возможности вести связный рассказ. К счастью в это время говорил сам ди Фиори. Счастье, однако, оказалось непродолжительным: через минуту синьорам пришла охота посудачить о княгине, и юный Мезарди волей неволей вынужден был принять в этом участие. - Княгиня ди Сантана… м-мм…. Говорят, она неприступна, как стены Каса-Нуово… - сообщил музыкант, отважно бросаясь за второй булочкой и простодушно сожалея о том, что никто не предлагает ему вина. Славный малый почти забыл, что не так давно господа, с которыми он нынче оказался за одним столом, угрожали попотчевать его один свинцом, а второй – каленой сталью. - Эта дама, если и снисходит к тенистому парку, то только в обществе священников, - добавил Альфонсо, припоминая. - Вчера я сам видел, святой отец не отходил от ее светлости ни на шаг. Так они, - оба в черном, как две вороны среди расфуфыренных павлинов, – и прогуливались.
Витторио Скалатти: - З-знавал я одного священника, - расхохотался Скалатти, салютуя Раниеро ди Фиори очередным бокалом, наполненным истинной амброзией, - и не могу поручиться, что с-сутана защищает от посягательств прелестных дам на честь ее обладателя. Но заподозрить в том княгиню ди Сантана… Honni soit q-qui mal y pense!* Объяснение синьора ди Фиори, которое тот поспешил предоставить с искренней любезностью и неискренней торопливостью, не убедило венецианца, обладавшего пытливым умом младенца, только научившегося ходить. Все лгут – этот постулат Витторио усвоил с детства. Его спаситель лгал искусно, не договаривая и уходя в сторону. Но очевидный интерес его к «черной вдове», как про себя окрестил княгиню венецианец – был неподдельным. - Хозяин! - вдохновенно заревел синьор Скалатти, - к-кофе и еще одну бутылку этого з-замечательного вина! Мы возьмем ее с собо-ой! Фабьо здесь? Луиджи отрицательно помотал головой, и ринулся исполнять заказ посетителя с грацией воодушевленного борова. Завтрак в «Нектаре и амброзии» обойдется щедрому синьору в кругленькую сумму! - С-синьор ди Фиори… я вам приз-з-знателен, как… Завтра в нашем посольстве состоится п-прием, - Витторио шел наугад, словно уличная гадалка, что по выражению глаз девицы опознает, в верном ли направлении движется предсказание ее судьбы, - если вы п-почтите его своим присутствием, я гарантирую, что встречи с полковником дель Боско вы сможете избежать… разумеется, если не пожелаете иного. Возмо-ожно… княгиня будет там. *Стыдно тому, к-кто это дурно истолкует (фр.) ;))
Раниеро ди Фиори: «Священник… Кто же это мог быть? В Неаполе полным-полно священников… И все они бывают приглашены в Колина Бьянка, ибо набожность синьоры Катарины не имеет пределов», съязвил внутренний голос. Если бы Раниеро чуть хуже владел собой, он подавился бы вином, ибо следующее имя, пришедшее ему в голову, принадлежало Томазо дель Боско. Этот фра уж точно был на приеме… Но подозревать кого бы то ни было, не имея доказательств, верный способ попасть впросак. Зато теперь становится несколько более понятным появление княгини на дороге, ведущей к палаццо кардинала Спинелли. Неужели заговор зреет в кругу божьих отцов?.. Раниеро пока не замечал, что сам стал объектом пристального изучения, и предложение венецианца не показалось ему подозрительным. Да, не стоило так явно демонстрировать свой интерес к герцогине, но откуда синьору Скалатти знать, что этот интерес отнюдь не романтический? Всех своих людей ди Фиори знал в лицо, на служанку Орсины венецианец походил всего менее, на кучера – тем паче, и значит, никак не мог знать о ночном грабеже. Если только герцогиня не бросилась с утра пораньше по знакомым, громогласно и во всеуслышание горюя о похищенной секретной переписке… Нет, к дьяволу мнительность. - Я буду на этом приеме независимо от того, появится в посольстве полковник дель Боско или нет, - пообещал Раниеро. - Было бы несправедливо отказать себе в удовольствии продолжить наше знакомство. Хм… Вы должны любить Вивальди, если только он не надоел вам еще в Венеции… Ди Фиори извлек кошелек. Без монограммы, зато украшенный затейливой серебристой вышивкой по синему бархату и едва ощутимо пахнущий любимым ароматом хозяина. Среди слабостей Раниеро не последнее место занимали творения французских парфюмеров. - Послушай, скрипач, я хочу, чтобы ты и твои родственники украсили своей музыкой прием синьора Скалатти. Не думаю, что вы обычно получаете больше… - кошелек опустился в ладонь Альфонсо прежде, чем музыкант успел возразить или согласиться.
Альфонсо Мезарди: - Это п-правда? - растерянно переспросил Альфонсо, и сердце его сжалось. Вот сейчас веселый и хмельной синьор Скалатти припомнит булыжник в руках скрипача и объявит своему новому знакомому, что в Неаполе и без того достаточно музыкантов, а уж ради чести играть на приеме в посольстве они загодя целуют руки, а не избивают своих благодетелей камнями. Раскрыть кошелек и пересчитать задаток юноша тем более не осмеливался, но вес его обнадеживал. Даже если там медяки, то их наберется пара дукатов. А если серебро… - Вы п-правда хотите, чтобы мы там сыграли? О, синьор ди Фиори, я не знаю, как вас благодарить! – зачастил Альфонсо в надежде на то, что венецианцу будет неловко отказать этому синеглазому господину так же запросто, как отказать мольбам самого Мезарди.
Витторио Скалатти: «Доброта этого синьора граничит с добротой Спасителя, требующего подставить вторую щеку, - мрачно резюмировал венецианец, окончательно запутываясь в собственных подозрениях, - интерес к княгине ди Сантана не объясняет такого внезапного великодушия! В чем же причина интереса к полунищему грабителю?» Скалатти отпустил про себя еще парочку крепких выражений, выдергивая свою жалкую голову из кисельной полудремы – нельзя же быть бочкой бездонной, и амброзия хитрого Луиджи цепкой лапкой охватила размякшее тело синьора Скалатти, убаюкивая и нашептывая нежности голоском Патриции. - Я люблю Вивальди, синьор ди Ф-фиори… не ссорите деньгами, нанять квартет должен я… Серениссима платит!.. однако ей навстречу я устремляюсь, как завороженный, чтобы в лучах ее сгореть дотла… но вы поступаете опрометчиво, д-дорогой синьор, - нетрезвый синьор Скалатти проявил поразительное здравомыслие, - у меня есть основания сомневаться в с-слове этого юного скрипача. Д-деньги лучше отдать его отцу, или этой самой хваленой т-тетке… Марии. Мальчишка бросится к Пеппо, чтобы отыграться, и сделает это – лишь только мы позволим ему уйти. Венецианец приподнялся, пошатываясь, наклонился ближе к юнцу, дрожащими пальцами комкавшему салфетку, и взглянул на того в упор немигающими темными глазами: - Только попробуй сбежать, маленький негодяй, и я тебя из-под земли достану! - голос синьора Скалатти упал до хриплого шепота, но звучал яснее, чем четверть часа назад, - т-ты понял, бродяга?! Я рассчитаюсь и мы отправимс-сся… куда, как ты думаешь? Хозяин, сколько я тебе должен? Мое вино и Фабьо, где они? Витторио пьяно ухмыльнулся и удовлетворенно откинулся на спинку стула.
Альфонсо Мезарди: Вот теперь как раз Альфонсо и не думал убегать. Исчезнуть и лишиться выгодного предложения как раз в тот момент, когда деньги – вопрос жизни смерти. Ну уж нет! Если бы время повернулась вспять в те благословенные для Италии дни, которые потомки назвали Возрождением, кто-нибудь из великих мастеров, будь то Рафаэль или Леонардо, смело могли сейчас писать с юного скрипача ангела Господня. Настолько чистым и сияющим был его взор. - Если вы, синьор Скалатти, окажете мне честь и почтите наше скромное жилище своим присутствием… - залепетал он о счастье, которое немедленно снизойдет на все семейство Мезарди по такому случаю. … - С вас восемь карлино за вино, ваша милость, - в унисон мальчишке вел свой подсчет практичный Луиджи, немедленно явившийся на зов венецианца, - пять - за сыр и сдобу, итого… два дуката, - вдохновенно округлил хитрец, оценив пьяную ухмылку щедрого господина еще в семь карлино, то есть взяв за свою амброзию почти вдвое от того, во сколько она обошлась бы трезвому гостю. – А вот и ваш слуга! – Тожественно заключил он, потому что в эту минуту на пороге таверны показался Фабьо, и, не сдержав радостного восклицания, бросился к своему непутевому хозяину.
Витторио Скалатти: Витторио бросил снисходительный взгляд на скрипача: - Почтим, не так ли, синьор ди Ф-фиори? – он сделал еще одну попытку понять причины заинтересованности своего загадочного спасителя в семействе бедного музыканта, но чужая душа, как известно – потемки, и в безмятежных синих глазах синьора не отражалось ничего, кроме вежливого интереса, сдобренного едва заметной иронией, - почтим и уб-бедимся, что деньги будут переданы главе семейства, а не сгинут в загребущих ручках с-содержателя игорного дома, в-верно? Вдруг все, что он сказал нам, юный прохвост – ложь от первого до последнего слова? Х-хотя павлины в саду синьоры Катарины дель Боско выглядели убедительно! Синьор Скалатти фыркнул, досадливо поморщился от привкуса морализма в собственных словах, как от оскомины, и с удовольствием переключился на хозяина, вдохновенно подбившего итоговый счет. Сумму, от которой самый снисходительный посетитель «Нектара и амброзии» вырастил бы на груди большую бородавчатую жабу. - С-сколько? – переспросил Витторио, прищурив глаза и обнаруживая, что он не настолько пьян, как хотел казаться, - можно подумать, здесь со мной завтракала, да что завтракала - ужинала компания подгулявших матросов! Хозяин почувствовал подвох и заюлил, уверяя, что все, что было выпито и съедено уважаемыми синьорами, включая две бутылки превосходного Лакрима Кристи («Вино превосходное!» - согласился Скалатти), так вот все это и стоит именно два дуката. Венецианец, прервав на полуслове восторги подоспевшего Фабьо, торжественно вручил ему кошелек, приказав рассчитаться сполна. От лицезрения трезвого, дюжего слуги нетрезвого господина Луиджи погрустнел, однако Фабьо, обеспокоенный слегка пришибленным видом синьора, спорить не стал. Дукаты исчезли в кармане хитрого владельца таверны, словно во чреве кита. - Итак, мой добрый синьор ди Ф-фиори, куда мы направим свои стопы? - синьор Скалатти решительно развернулся к сотрапезнику, пьяно подмигивая.
Раниеро ди Фиори: Раниеро ответил не менее многозначительной, хотя и вполне трезвой ухмылкой. - Ну раз уж мы взялись причинять добро, пойдемте навестим почтенное семейство. А по дороге вы мне расскажете, как умудрились не заметить за спиной мальчишку с камнем. – Ди Фиори поколебался немного, но все же добавил: - У вас красивые руки, сильные пальцы. Я бы не удивился таким рукам у этого Мезарди, но вы не скрипач… Вы – фехтовальщик. Разбойник не стал понижать голос, придавая видимость важности своей догадке. Мало ли кто как проводит время. Кто-то с бутылкой, кто-то со шпагой. А кто-то летает на спине вороного жеребца по ночным улицам Неаполя, закрыв лицо маской. Каждому свое, не так ли?
Витторио Скалатти: - Я – дипломат, синьор ди Фиори, - мягко возразил Скалатти, слегка пошатываясь, - и, если в-вы наблюдательны… левая рука у меня повреждена. Пустяк, царапина, но свежая. Кроме того, я выпил что-то успокаивающее, несколько глотков, но этого хватило, чтобы не заметить юного босяка. Он пошевелили пальцами, убеждаясь, что боль притупилась, и добавил, слегка понизив голос: - Улицы Неаполя небезопасны ночью. И тысячу раз прав тот, кто сидит в седле и носит за поясом пистолет. Н-надеюсь, этого объяснения вполне достаточно, чтобы удовлетворить вашу любознательность? - губы венецианца растянулись в иронической усмешке, и тут же лицо его посерьезнело, - но, клянусь Святым Марком, если я могу любым иным способом отплатить вам за спасение - я весь ваш. Странная процессия, теперь состоящая из одного щегольски одетого синеглазого синьора, одного синьора помятого, но с бутылкой нектара в здоровой руке, ангелоподобного тонконогого музыканта и слуги, покинула таверну. Луижди вышел следом и только что не совершил намаз, благословляя щедрых посетителей. Яркий солнечный диск слепил глаза, образуя над головой Нептуна сияющий нимб, и серебряные струи фонтана отсалютовали уходящим прожигателям жизни и их спасителю. Эпизод завершен. Переход в эпизод Каждому положена своя цена.
полная версия страницы