Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » Долог день до вечера. 6 июня 1744 года после полудня. » Ответить

Долог день до вечера. 6 июня 1744 года после полудня.

Паола Фьорелли: Палаццо маркиза дель Боско

Ответов - 35, стр: 1 2 All

Винченцо дель Боско: Дель Боско немедленно воспользовался оплошностью юноши, и кончик шпаги маркиза очень легко чиркнул по синему шелку камзола молодого человека, оставив на нем красноречивую отметину по левому боку. - Кладбище Санта Мария дель Пианто, - сообщил Винченцо, отступая и укоризненно салютуя Гвидо. – Если бы на моем месте сейчас был Бруно Фьорелли. Я закажу вам новый камзол, друг мой. Другую жизнь заполучить не так просто. Только у кошек, говорят, их девять. С нами Создатель обошелся суровее… А ваша матушка, сдается мне, сажала вас за вышивание а не отправляла в фехтовальный зал, - добавил дель Боско себе под нос, помимо воли присматриваясь к залившемуся краской лицу юного Фьорелли. - Мне не хочется вас огорчать, мой синьор, но, едва вы заявите о своем существовании, ваш родич будет искать способ избавиться от вас. Даже если он и не убивал вашего отца, просто так взять и вернуть кому-то имение, которое двадцать лет считаешь своим… Если же синьор Гвидо и правда виновен в смерти Таддео, то искушение повторить то же самое с его сыном будет еще больше. Дуэль – самый дешевый способ обтяпать подобное дельце. Тем более если вы вспылите и повторите на публике то, что раскали мне. Почему бы вам, вместо роли сурового мстителя, не примерить маску милого племянника? И кстати, дайте-ка мне вашу руку, я покажу вам, как правильно блокировать укол из тех, что только что нанес вам я. Разминка со шпагой разогнала маркизу кровь, и головная боль неохотно отступила, так что Винченцо готов был преисполниться чувством великодушной благодарности к этому юному неумехе, вынудившему его подняться из-за стола.

Паола Фьорелли: Юный Фьорелли с силой закусил губу, и его взгляд подозрительно заблестел, но миг слабости, если то был он, длился недолго. Судорожно вздохнув пару раз, юноша, пунцовый, как модный в нынешнем сезоне цвет лент, прочертил клинком в воздухе ответный салют. – Благодарю за урок, синьор, – сдавленно произнес он, пытаясь отдышаться, и кончиками пальцев коснулся пореза на камзоле, – полагаю, я это заслужил. Он бросил на маркиза странный пристальный взгляд, словно ожидал или опасался другого результата «дуэли», однако точно распознать выражение синих глаз было невозможно. – Я не намерен бездоказательно обвинять… дядю, – с отвращением выговорил Фьорелли родственную степень Бруно, – однако сильно сомневаюсь, что игра в милого племянника мне поможет. Но если таков ваш совет, синьор… – с заметным сомнением сказал он. – Признаться, куда больше мне по вкусу другое ваше предложение. Юноша шагнул навстречу Винченцо, расслабленно держа в ладони шпагу, и впервые с момента встречи улыбнулся, открыто и искренне, обозначив на щеках пикантные ямочки.

Винченцо дель Боско: - Вижу, мне так и не удалось разохотить вас от воинственности, - улыбнулся маркиз, восхищенный очередным преображением юного Гвидо. Мальчишка начинал ему нравиться. – Однажды вечером, когда наступит время пить хорошее вино, а не мучиться похмельем, я поведаю вам историю злоключений собственной юности. Она… довольно поучительна. Несчастья, как гласит народная мудрость, у каждого свои, но Винченцо все еще помнил то ощущение безысходности и отчаяния, охватившее его от кажущейся невозможности спасти жизнь отца. Когда никого уже не нужно спасать, а остается только мстить… Наверное это даже легче. - А пока… Давайте посмотрим на ваш репост… Дель Боско, поравнявшись с Фьорелли, ловко отыскал в пенном кружеве манжета запястье юноши, намереваясь вернее направить его руку, и… До сего момента, если маркиза и посещали сомнения относительно личности Гвидо, то сомневался он лишь в том, действительно ли этот молодой синьор – сын Таддео. Италия, - и это давно не секрет, - родина проходимцев, выдающих себя хоть за князей, хоть за мессий, - и в обаянии этим проходимцам не откажешь. Однако теперь, когда пальцы мужчины без труда сомкнулись вокруг тонкого запястья, когда ощутили теплую нежность кожи… Да, некоторые юноши изящны, но Винченцо не успел еще забыть руки молодого французского священника, весьма вольготно чувствовавшие себя на его теле прошедшей ночью. Изящество… но все же иного рода. В голубых глазах Винченцо мелькнуло некое подозрение. И рука его против воли ласкающим движением скользнула от запястья выше по руке «мальчишки». Мальчишки ли? «Если это не Гвидо, то… кто? И какая потрясающая воображение наглость?! Белиссимо!»


Паола Фьорелли: Меж тем синьор Фьорелли не догадывался, какие подозрения пробудились у Винченцо дель Боско насчет сына синьора Таддео. Сосредоточенно нахмурившись, он послушно выправил руку, повинуясь жесту маркиза, как глина беспрекословно поддается гончару. – Так? – переспросил юноша и извиняющимся тоном добавил. – Боюсь, мне нечем особо похвастать, синьор, мой учитель фехтования сгорел бы со стыда за своего нерадивого ученика. Гость маркиза дель Боско поскромничал. Учитель, который преподавал ему искусство фехтования, находился здесь и в данную минуту испытывал что угодно – настороженность, восхищение, облегчение – но не стыд. «Вот же бестия! – почти с благоговением думал Гюнтер Сакс. – Для нескольких уроков совсем неплохо, Himmeldonnerwetter! Сдается мне, в свое время братец приложил руку к обучению сестрицы». * Черт побери! (нем.)

Винченцо дель Боско: - Да, так, все верно, - отозвался дель Боско, думая о своем. – Вы щедро одарены природой, друг мой, не хватает лишь сноровки. Похвала звучала весьма двусмысленно, но лишь для того, кто разделял бы подозрения, закравшиеся в душу маркиза. Сам Винченцо все еще не был уверен до конца. Мало ли, что привидится с похмелья. Но зерно сомнений, упавшее на благодатную почву, тут же пустило всходы, и всходы эти требовали пищи, а догадки – подтверждения или опровержения. Проделав вместе с Гвидо еще несколько несложных финтов, мужчина пока убедился лишь в том, что Фьорелли гибок, грациозен и ловок. Достоинства, присущие более его молодости, чем определенные полом. Пару раз рука дель Боско словно невзначай опустилась на талию «юноши», но туда, где прикосновения разрешили бы любые сомнения маркиза, добраться ей пока не удавалось. - Что ж, вы превосходный материал для тренировок, синьор Фьорелли, - подытожил Винченцо, возвращая, наконец, свою шпагу в ножны, и любезным жестом приглашая гостя вернуться обратно к столу. - И все же мне хотелось бы знать, какой именно помощи и какого рода советов вы ждете от меня в вашей непростой ситуации? Представить вас ко двору? Стать посредником между вами и вашим дядей? Поручиться за чистоту вашего происхождения? Что я могу сделать для вас, друг мой?

Паола Фьорелли: Юноша польщено улыбнулся, не скрывая удовольствия от услышанной похвалы, но все же смущенно запротестовал: – Вы слишком великодушны, синьор, фра Леон отнюдь вам не польстил, – Фьорелли бросил быстрый взгляд на французского зрителя, опасаясь заметить на лице молодого священника насмешку или, того хуже, снисходительное сочувствие. Не обнаружив ни того, ни другого, или, возможно, не обладая пока достаточной проницательностью, чтобы распознать в мимике собеседника его истинные эмоции, синьор Гвидо немного успокоил свое чувствительное самолюбие. – Я ни в коем случае не хотел бы злоупотребить вашей добротой, Ваше Сиятельство, – с толикой чопорности проговорил он; маркиз предлагал слишком много и, следовательно, может статься, намеревался в действительности устраниться от любой реальной помощи. Синьор Фьорелли должен был учитывать и эту вероятность, самую наихудшую для него. – С моей стороны большой наглостью было бы просить вас подтвердить мои притязания, синьор, – произнес он, вновь усаживаясь за убранный к завтраку стол, и в упор посмотрел на маркиза, – ведь вы совсем меня не знаете и можете полагаться лишь на то, что я сам рассказал о себе. Но даю вам слово, – голос юноши заметно дрогнул, – что мое имя Фьорелли, и ношу я его по полному праву, унаследовав от своего отца, синьора Таддео. Он несколько раз глубоко вздохнул и продолжил уже более спокойным тоном, окрашенным ноткой гневной мстительности: – Я был бы благодарен вам, синьор, если бы при вашем посредстве дядюшка сумел понять, что от меня ему будет избавиться не так просто, как от… отца, – юноша поперхнулся, словно хотел сказать что-то другое и в последний момент передумал. – Я не собираюсь больше скрываться. Наоборот, собираюсь основательно намозолить глаза синьору Бруно, – губы Фьорелли презрительно скривились.

Винченцо дель Боско: Винченцо осталась только задуматься над тем, что синьор Фьорелли имеет виду. Он все еще не понимал, что конкретно нужно Гвидо, но, возможно, и сам Гвидо этого не понимает. Желание отомстить и план мести – понятия разного порядка, и если первого у юноши достаточно, то второе – удел более зрелых и здравомыслящих мужей. - Если вы опасаетесь, что… В моем доме вам совершенно определенно ничего не угрожает, друг мой, и будет весьма разумно с вашей стороны в нем и остаться. Гостиницы в Неаполе, возможно, и недурны, но имя, которое вы носите, предполагает необходимость более достойного жилища, - принялся рассуждать маркиз, походу мысленно уверяя сам себя, что столь щедрое предложение – нет, нет и нет, - не продиктовано любопытством, которое пробудила в нем личность Гвидо Фьорелли. Это всего лишь любезность, дань уважения старому приятелю. А тонкие запястья, нежная кожа и синие глаза юного синьора совершенно не причем. – Конечно, вы можете остановиться в вашем собственном доме, но там сейчас проживает синьор Бруно… Рискну предположить, что кухня окажется дурна, от сахарной пудры будет разить мышьяком, а вечером в коридоре можно будет нечаянно наткнуться… на что-нибудь более острое, чем зубочистка. Хорошо, что вы приехали ко мне прежде, чем к вашему дяде, - усмехнулся дель Боско. – А еще лучше будет, если вы покажетесь на глаза как много большему числу людей прежде, чем заявите свои права на собственность семейства Фьорелли. Избавиться от незнакомца, знаете ли, много проще, чем от человека, которого все видели, и о котором станут справляться. Сегодня вечером в «Сан-Карло» будет король. Хотите послушать оперу? И взглянуть не неаполитанский высший свет? Подыщите себе невесту, - не сдержавшись, ухмыльнулся Винченцо. – Я не щучу, кстати, вы ведь видный жених. Раздавайте авансы, и семейки претенденток станут за вас горой. Сквозь подобный заслон ни одному убийце не прорваться!

Леон де Руасси: Резонность и великодушие, отличавшие предложение маркиза, заставили Руасси не на шутку обеспокиться. Давешнее приключение, несмотря на всю свою неоднозначность, отнюдь не являлось залогом продолжения их едва начавшейся дружбы с дель Боско, а возникновение из ниоткуда синеглазого Фьорелли, нежного, как первый апрельский цветок, не сулило ничего хорошего. Неаполитанский вельможа проявил себя тем самым товарищем, о котором приходилось лишь мечтать человеку, обладающему тем же складом характера, что и его французский знакомец. Последнего же, в силу возраста и ветрености натуры, интересовали развлечения, возможность насладиться красотой и не нести при этом бремени обязательств, неизбежно отягощающих жизнь, и кто как не маркиз, искушенный и опытный, лучше остальных подходил на роль компаньона в увеселительном путешествии по садам наслаждения и чертогам познания. С Винченцо дель Боско, любезным и начитанным собеседником, было куда интереснее проводить время, чем с не менее образованным, но не в меру серьезным фра Томазо. Вспомнив своего попечителя, аббат невольно напрягся. Если маркиз все же решит, что достаточно насладился обществом француза, которому до сих пор не предложил погостить на своей вилле, и направит свое внимание на юного Гвидо, то Руасси вновь придется вернуться в свою маленькую комнатку во дворце кардинала Спинелли, дабы с утра и до вечера томиться от скуки на службах и предаваться вынужденному благочестию. Едва слышно вздохнув, он сделал еще глоток изрядно остывшего кофе, надеясь ароматным напитком унять охватившую его тревогу.

Паола Фьорелли: Синьор Гвидо выдохнул с видимым облегчением и с признательностью посмотрел на маркиза дель Боско. – Это… очень щедро, – откровенно признал он. – И звучит очень здраво. С эгоистичностью, вообще свойственной людям, а молодым – в особенности, синьор Фьорелли не заметил легкой тревоги, омрачившей чело Леона де Руасси. С другой стороны, чрезмерная наблюдательность – одно из необходимых качеств мошенника, а Гвидо был чист, как слеза нерожденного младенца. Во всяком случае, та же невинность сияла в синих глазах, обращенных к Винченцо, чтобы маркиз даже помыслить не мог, что его юный гость втайне рассчитывал на приглашение, не один раз приводя Гюнтеру те же аргументы, что перечислил сейчас гостеприимный хозяин. Вероятно, получив приглашение, гость окончательно освоился и почувствовал себя, как дома: выбрав булочку попышнее, юноша надкусил румяную корочку. – Я никогда в жизни не был в опере, – мечтательно протянул он, и его лицо осветилось предвкушающим восторгом неискушенного провинциала, который не умерили даже язвительные намеки Винченцо на завидную партию. Как всякому молодому человеку, еще не пресытившемуся прелестями вольной жизни, синьору Фьорелли было позволительно думать о девицах на выданье с законным пренебрежением.

Винченцо дель Боско: - О, оперы в Сан-Карло стоят того, чтобы их слушать, - без малейшей доли иронии заверил своего гостя Винченцо. Дитя своего века, одновременно утонченного и развращенного, маркиз дель Боско любил не только оргии и замысловатые телесные услады. Талантливо исполненная картина или пение знаменитых итальянских кастратов вполне могли растрогать его до слез. Возможно именно поэтому воспоминание о дивной скрипке, звучавшей на веранде синьоры Катарины, ровно как и воспоминание о скрипачке, в чьих руках порхал тогда смычок, никак не шло у маркиза из головы. - А ведь вы также не бывали в нашем королевском театре, фра Леон! - внезапно спохватился хозяин вилла дела Корте. – Mea culpa, я должен был об этом вспомнить. В таком случае вы просто обязаны поехать с нами. Решено… В этот самый момент Винченцо вспомнил и о том, что подобное предложение он уже делает сегодня неоднократно, и пальма первенства за княгиней ди Сантана. - ... Но, мои драгоценные синьоры, прежде, чем ехать в оперу, сегодня вечером мне нужно уладить… кое-какие дела. Не смотря на красоту женщины, лицо которой он сегодня имел возможность лицезреть без маски (о, сколькие кавалеры Неаполя должны были позавидовать маркизу, хотя сам он никакой радости не испытывал), отношения с конфиденткой кардинала Спинелли обещали больше неприятностей, чем удовольствия, поэтому дель Боско невольно нахмурился, заговорив о «делах». - Что если я оставлю вам одну из карет, сделаю все нужные распоряжения, а в Сан-Карло поедете вы вдвоем? – предложил он молодым людям. - Я встречу вас уже там, даю слово.

Леон де Руасси: - Если синьора Фьорелли не смутит мое скромное общество, - с любезной улыбкой отозвался Руасси, искоса взглянув на хранившего безмолвие слугу юноши. Тот с виду походил на одного из на уроженцев Лотарингии и Эльзаса, кои в немалом количестве обитали как в Бургундии, так и в прочих землях, ближних и дальних, по немецкому обыкновению, отдавая свою шпагу, ум и прочие таланты на службу иноземцам. - Сочту за честь сопровождать вас в театр. Театр. Сан-Карло. Кажется, там должна была незнакомка, появление которой прервало сладкий сон хозяина дворца, исполнить его поручение, пикантное по форме, но, в самом прямом смысле, жизненно важное по своей сути. Ведь дель Боско, его брат, кардинал Спинелли и княгиня, обладательница бархатистого голоса и любительница духов тончайшего аромата, вели переписку с австрийским двором, как случайно узнал Леон. Понимающее выражение появилось в глазах аббата, но, опасаясь подозрений и разоблачения, он немедленно продолжил изъявлять свою радость. Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь*, а французу вовсе не хотелось обретать новый опыт в виде лежания в безвестной канаве с перерезанным горлом или же пыток в Сант-Эльмо. - Я недостаточно хорошо понимаю неаполитанский диалект, вы уже успели в этом убедиться, друг мой, - Леон отвесил полупоклон маркизу. По щекам его разлился по-девичьи нежный румянец, но предназначенный одному лишь Винченцо взгляд при этом отнюдь не отличался скромностью, - и смею надеяться, что синьор Фьорелли не откажется некоторое время побыть моим учителем. Побывать в неаполитанской Опере - и не понять тончайших намеков, скрытых либретто... какая это будет жалость. * Еккл. 1:18.

Паола Фьорелли: Синьор Фьорелли тихо фыркнул, пряча усмешку на дне кофейной чашки, наполовину опустевшей: – Я совсем не знаток итальянской оперы, святой отец, и все же сомневаюсь, что в Сан-Карло в звуках дивной музыки мы услышим уличный диалект, – улыбнулся юноша. – Однако в отсутствие синьора маркиза я готов побыть вашим чичероне… насколько может претендовать на это звание человек, не бывший в Неаполе с детских лет. Леон де Руасси немного смущал Фьорелли, но он отнес это чувство к легкой неловкости, обычной для людей, только представленных друг другу. Впрочем, ничего подобного к Винченцо дель Боско юноша не испытывал, но в том он опять-таки не усматривал ничего удивительного, поскольку Винченцо был другом Таддео Фьорелли и довериться маркизу для отпрыска Таддео было вполне естественным делом. – Если более ранние обязательства связывают вас, Ваше Сиятельство, разумеется, вы должны отдать предпочтение именно им, – заверил Гвидо хозяина дома. – Я с удовольствием разделю начало вечера с синьором де Руасси, – грациозность учтивого жеста, адресованного священнику, не испортила даже чашка кофе в правой руке и булочка в левой.

Винченцо дель Боско: - Прекрасно, - подытожил хозяин палаццо. – Парролио! Мажордомо маркиза имел счастливое преимущество перед слугой синьора Фьорелли, потому как мог свободно разгуливать по столовой, тогда как Гюнтеру оставалось лишь осторожно заглядывать в комнату, где завтракал его господин в компании двух мужчин, - зрелого и молодого. - Да, ваше сиятельство? – Дворецкий уже догадывался, какого рода распоряжения получит, и быстрый взгляд его, брошенный на юношу Фьорелли был многозначительно-насмешлив. - Я предложил синьору Гвидо погостить у меня, - сообщил Винченцо. - Подготовь для него апартаменты в южном крыле, и, если синьору нужна помощь с вещами, пошли в гостиницу носильщиков. Что до вас, фра Леон... Дель Боско по заслугам оценил только что адресованный ему взор де Руасси и обернулся к белокурому французу с тонкой, почти лукавой улыбкой на устах. Если оказать гостеприимство Гвидо маркиза подталкивало любопытство и добрая память об отце синьора, то Леон был его прихотью, увлечением, родственной душой. И по праву заслуживал не меньшей заботы, чем Фьорелли. - У меня есть к вам деликатная просьба, я обдумывал ее со вчерашнего вечера. Дело в том, что мой духовник, отец Игнасио, принял решение удалиться в провинцию. И душа моя в опасности. Фра Игнасио был покладистым стариканом, но даже он порой сетовал, что оглох, выслушивая истории бесконечных распутств своего духовного чада, и ослеп, закрывая глаза на его непристойные похождения. В общем, фра самое время погреть старые кости где-нибудь на юге Сицилии. А Леон… Сан его нового знакомого вполне достаточен, для совершения таинств. Он так трогательно исповедовал умирающего, почему бы ему не заняться живыми еще страждущими и жаждущими прощения, например самим Винченцо. - Если бы вы изыскали возможность заменить отца Игнасио… Хотя бы на время, я был бы вам весьма и весьма признателен.

Леон де Руасси: Потребовалось немало выдержки - спасибо его унылым наставникам в семинарии, чье занудство убивало все живое на десяток лье в округе, - чтобы не огласить столовую торжествующим криком и не позволить появиться на лице широкой улыбке, слишком откровенно повествующей о чаяньях француза. Вместо этого Леон склонил голову, с достоинством истинного дворянина, пускай и нищего, и смирением примерного церковнослужителя, коим он не являлся и становиться не желал. - Почту это за изъявление воли Божьей, - поблагодарил он маркиза, оправдавшего сокровенные надежды своего гостя. - И обещаю приложить все усилия, чтобы Ваше Сиятельство не были разочарованы моим духовным руководством. Руасси надеялся, что юный претендент на богатства дома Фьорелли обладает душой столь же неиспорченной, сколь невинным был его внешний облик, и потому не станет задаваться вопросами о причинах, по которым синьор дель Боско выбрал молодого человека в качестве наставника, роль которого предполагала наличие куда большего жизненного опыта, нежели того, что имелся у самого аббата.

Винченцо дель Боско: - Благодарю вас, падре. Маркиз дель Боско вновь улыбался Леону одними глазами, отчего взгляд его обрел пронзительно-ясную синеву, теплую, как небо Неаполя. Если бы не утренний визит брата и княгини, Винченцо смело мог бы заявить, что день задался. Но, как говорится, одна большая беда губит сразу все наши милые радости. «Синьор капитан, значит, любитель хороших лошадей и дорогого оружия. И что же вы, интересно знать, вычитали в чужих документах. А главное, что вы по этому поводу предпримите, и когда?» На мгновение маркиз пожалел, что, вместо Оперы, нельзя отправить синьору ди Сантана на конюшню. Не пороть, разумеется, хотя это было бы весьма пикантно. А всего лишь разглядывать лошадей. Лошадь-то была без маски. Впрочем, для женщины все одно, дочери Евы лучше запоминают размеры драгоценных камней, чем стать скакунов. И все же без женского участия ему не обойтись. Синьора Кармагнола. За мадам должок за неудобства минувшей ночи. А среди знакомых синьоры, Винченцо был в том уверен, найдется немало прохвостов, коротающих свои дни в неаполитанских трущобах. Что ж, на этот раз у него необычная прихоть. Но не невыполнимая. Всего лишь кое-какие сведения об некоем удачливом грабителе. Почему нет? Мужчина лениво потревожил ложечкой свой кофе, наблюдая за крошечным рукотворным водоворотом с таким видом, словно, подобно гадалке, надеялся различить в нем свое будущее. Увы, этого дара природа ему не отмерила. - Кофе остыл, Парролио, - поморщился маркиз, - И слава Богу. Меня от него мутило. А вы знаете, что у графини N… Сплетня была не первой свежести, но ни француз, ни юный Фьорелли ее, конечно же, не слышали. А значит, это прекрасная тема для беседы за завтраком…



полная версия страницы