Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » "... Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной" (c) » Ответить
"... Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной" (c)
Витторио Скалатти: Ночь с 5-го на 6-е июня 1744 года, «Дом масок» синьоры Кармагнолы. В проступке нет вреда, в огласке только вред. Смущать соблазном мир - вот грех, и чрезвычайный. Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной. (с) Мольер Про подобные заведения обычно говорят, что они суть вертеп сатанинский, но я всегда был уверен, что эти высказывания принадлежат людям, которым не повезло в любви. (с) Леон де Руасси
Витторио Скалатти: Долговязый Фабьо обреченно вздохнул, и помог спуститься вниз хозяину, затем – с куда большим энтузиазмом его другу. Юноша, почти мальчик на мгновение оказался в его руках, и тут слуга, привыкший к каким угодно эскападам хозяина, смог убедиться, что делать выводы о принадлежности ночного сообщника синьора Скалатти к мужскому полу было преждевременным. Сейчас он был уверен, что видит женщину – хрупкую, изящную, но обладающую истинно женскими формами. - Поставь синьора на землю, дурень! – хмыкнул Витторио, наблюдая со стороны блаженное лицо своего лакея, выдернул Патрицию из его рук и с огорчением рассмотрел фламандское кружево манжет – оно приобрело насыщенный травянисто-зеленый оттенок от скольжения по плющу. Брезгливо сморщившись, синьор Скалатти отряхнулся, дождался, пока синьора ди Мадильяни наденет маску, и с озорной улыбкой посмотрел на Патрицию: - А теперь бежим. И немедленно, жемчужина! - поймав руку любовницы, Скалатти потянул ее в направлении спасительного экипажа, - где ваша карета, cara mia? Нам стоит поторопиться. Свернув за угол, Витторио, следуя указующему персту прелестной ручки графини Виценто, бросился к неприметной карете с возницей, как-то боком сидящим на козлах с видом человека, который увидел на пороге дома синьоры Кармагнолы Сциллу и Харибду в одном флаконе, и замер. Легкий холодок пробежал у него по спине.
Граф Виценто: Граф Виценто… Вернее сказать его агенты, которым поручения «найти, схватить, доставить» перепадали довольно часто от разного рода господ… Оказались по-своему предусмотрительны. Шансов, что особа, которую они ищут, улизнет из «Дома Масок» были невелики, - дамы в подобных делах не так проворны, как кавалеры. Но если графине все же повезет… Пешком возвращаться домой она не осмелится. Неаполь – не тот город, где женщине стоит разгуливать по веселым кварталам в одиночестве. Поэтому один из сбиров получил распоряжение присмотреть за каретой, которая все еще дожидалась возвращения своего нанимателя. - Поможешь мне справиться с мальчишкой, получишь золотой. Помешаешь – получишь стилет под ребра, - предложил наемник нехитрую альтернативу мирно дремавшему на козлах кучеру. Поскольку острие кинжала уже было в этот момент приставлено к животу бедолаги, тот счел разумным выбрать золото. Сбир затаился за каретой, на всякий случай приготовив плащ. Угрожать оружием даме нужды не было, накинуть на голову плащ, затащить в экипаж и – попалась пташка, несущая золотые яйца. Награду своим людям граф пообещал самую щедрую.
Витторио Скалатти: - Дьявол… Что-то здесь нечисто, - пробормотал Витторио, - уж больно странно выглядит возница. Фабьо, не торопись. Погодите, cara… Держитесь за мной… Витторио сделал слуге знак подождать и кивнул любовнице, чье напряженное лицо говорило о том, что графиня Виценто наконец оценила серьезность момента. Вокруг, словно в насмешку над настороженным вниманием Витторио, стояла прозрачная июньская тишина, какая бывает только ранним утром, разбавляемая пением ранних пташек и фырканьем застоявшихся лошадей. Подойдя ближе к карете, на которой приехала синьора ди Мадильяни, он остановился на расстоянии, которое можно было счесть безопасным даже для самого невероятного броска, и попытался просверлить взглядом бледного то ли от бессонницы, то ли от страха кучера. - Ты привез сюда ночью молодого человека? – негромко, чтобы не разбудить нескольких, дремлющих на козлах стоящих поодаль карет возниц, ожидающих своих господ, спросил он. – Ты один? Рука невольно коснулась теплого, шершавого эфеса. Венецианец почувствовал особый, мятный холодок в затылке, пряный, как предвкушение опасности. Фабьо, верно поняв распоряжение хозяина, маячил сзади послушной тенью. Главное, чтобы молчала Патриция, пока он не выяснит, что не так в этой утренней ленивой интерлюдии, пропитанной едва осязаемым ожиданием неведомой пока угрозы.
Граф Виценто: - Ступайте своей дорогой, синьор, - отозвался кучер без тени дружелюбия. Этот милейший господин был еще далеко, а тип со стилетом таился в двух шагах. И бог весть что еще имеется в его арсенале. Так что становиться мучеником сей честный неаполитанец, зарабатывающий на жизнь извозом, не собирался: господам любовные услады да схватки, а у него семья в пять голодных ртов. - Что я тут делаю и кого привез – не ваша забота. Если вы хотите нанять экипаж – назовите свою цену. Если нет, прогулки на свежем воздухе приятны и занимательны. Сбир, согнувшись за ободом колеса, пытался рассмотреть незваных утренних гостей. Трое? Вряд ли это те, кого он ждет. Так какого дьявола привязались к вознице? - Твой экипаж не сдается в наем, олух, - зловеще пошипел он, в свою очередь оглаживая эфес шпаги. – Гони этих гуляк прочь!
Витторио Скалатти: - На сколько ты сговорился, чтобы отвезти синьора обратно? – мрачно уточнил Витторио, не спуская глаз с подозрительного кучера, - за такую цену и повезешь, умник! Шевелись! Недружелюбие нахала венецианец решил отнести на счет его бессонницы, а утренняя тишина несвоевременно переменила его мнение на прямо противоположное – похоже, он напрасно насторожился… Да и раздумывать было некогда – еще немного, и обманутый рогоносец со слугами появится из дверей рая – сомнительно, что в блаженном состоянии расслабленной неги, какое обычно должно следовать после посещения храма любви. - Синьор… но поцелуйте меня на прощание! - он обернулся, притянув к себе Патрицию, насмешливо сверкнул глазами, прижимая к себе податливое тело подруги и запечатлевая на ее припухших губах поцелуй. Фабьо, стоящий у него за спиной, тихонько хмыкнул. - Помоги сесть синьору в карету, да побыстрее, колченогий увалень! – это уже слуге, тоном, не терпящим возражений.
Патриция Даниэлла: Наемный экипаж стоял там, где его и оставила Патриция, улица была пустынна а утреннюю тишину нарушало только ласковое щебетание птиц, словом, оставалось только одно – ответить на прощальный поцелуй Витторио и прыгнуть в карету, приказав кучеру гнать лошадей со всех сил. Но графиня колебалась, теряя драгоценные секунды. - Ну же, господа хорошие мы едем, или как, - с наигранной дерзостью вопросил кучер, который ерзал от нетерпения, так, словно его поджаривали на медленном огне, бросая на троицу припоздавших «гуляк» испуганные взгляды. – А глядите, и другие желающие найдутся! Он-то сразу узнал того юнца, которого подвез к «Дому масок» и за которым теперь велась охота. Рассуждения возницы, против воли втянутого в чужие игры, были весьма просты – если мальчишка уйдет, оставив того, кто притаился рядом с каретой с носом – уйдет и его обещанная награда. Эта дерзость и насторожила графиню, уставшую, разумеется от бурной ночи и насыщенного событиями утра, но все же не до такой степени чтобы потерять всякую осторожность. С трудом верилось, что граф Виценто, взяв штурмом «Дом масок» преспокойно оставил на улице пустой экипаж, словно бы для того, чтобы облегчить драгоценной супруге бегство. - Подождите… Прикажите своему слуге обыскать экипаж, - обратилась она к Витторио. – Мне неспокойно!
Витторио Скалатти: - Вы правы, дорогая… стоит убедиться. Постойте в сторонке, - согласно кивнул Скалатти - торопливость кучера и нарочитая хамоватая развязность вернули только погасшие подозрения, - Фабьо, посмотри на запятках, да поскорее… Витторио открыл дверцу, быстро заглянул внутрь пахнущего мышами и пылью наемного экипажа. Пусто и сумрачно, как в монашеской келье, лишь терпкий аромат пачули, которым хозяин кареты пытался перебить мышиный запах. Потревоженные занавеси с потертыми бархатными кистями выдохнули облачко пыли, защекотавшее нос, и венецианец мгновенно попятился: - Здесь пусто… Фа… Синьор Скалатти не успел закончить фразу – долговязый Фабьо, которому неведомая опасность основательно прочистила мозги и прогнала утреннюю сонливость, не сделал и нескольких осторожных шагов, как глаза кучера округлились, зрачки превратились в две булавочные головки, а на лице выступили едва заметные бисеринки пота. Фабьо еще ничего не увидел, но почувствовал. Как ошпаренный, слуга взвился и отпрыгнул прочь, на ходу выхватывая кинжал и ощерясь: - Дьявол! Засада! - Проклятье! Я должен был предположить! – выплюнул Витторио, ничего не поняв, но ни капли не усомнившись в словах слуги, - Фабьо! К карете! На козлы, бегом, плут, увози… синьора! Уезжайте, cara, немедленно! Мысленно костеря свою беспечность на все лады, он отскочил назад, оттаскивая от кареты графиню Виценто, и молниеносно выхватил из ножен шпагу.
Граф Виценто: Заслышав крик «засада» и завидев блеск клинка в руке мужчины, бедолага кучер решил, что на сегодня с него довольно, и испуганно хлестнул своих лошадок. Карета рванула с место под проклятия сбира, которого этот маневр оставлял без прикрытия. - Приветствую господ любовничков, - процедил наемник, разозленный тупостью своего недавнего подельника, и оказавшийся внезапно в невыгодной для себя ситуации, один против троих. Впрочем… один из этих троих девка, второй слуга, и ему велено позаботиться о девке, а третий… Сунув два пальца в рот, он заливисто свистнул, призывая подмогу, и бросился на Витторио. На ходу, привычным движением опытного бравО, накручивая на левую руку плащ. Эта вещица уже не пригодится в охоте на даму, но послужит отличным щитом в грядущем поединке. Сбир спешил расправиться с незнакомцем, потому как деньги граф Виценто обещал не за него, а за женщину, которая, того и гляди, улизнет, покуда он будет возиться с мужчиной. В конечном итоге спешка и жадность противника, хоть он и не ведал о них, играли на руку Скалатти.
Витторио Скалатти: Свист браво разорвал в клочья утреннюю тишину, и Витторио понял, что счет идет на минуты. «Надо же было так вляпаться!» – мелькнуло последнее сожаление, мелькнуло и погасло. Он пожал плечами с обреченностью истинного фаталиста – увы, одна из самых приятных ночей должна быть оплачена, и насмешница-судьба явно считает горсть серебряных монет, оставленных в недрах сейфа старой куртизанки Кармагнолы платой недостаточной. Он быстро обернулся, оценивая расстояние до угла и до своей кареты – неброской, без гербов и иных знаков принадлежности, и уже не глядя на побледневшую Патрицию, кротко рявкнул Фабьо: - Фабьо! Не стой столбом! В карету! Скрежет металла в голосе хозяина подействовал на Фабьо сильнее тумака. Рысью, ежесекундно оглядываясь и торопя пикантного друга синьора Скалатти, он бросился за угол и птицей взлетел на козлы. Венецианец развернулся лицом к бросившемуся на него дюжему наемнику, чья искаженная злостью физиономия не оставляла воображению иных картин, кроме самых печальных. Шпага блеснула в лучах восходящего солнца, пальцы привычно обняли эфес, и жизнь синьора Скалатти в этот момент сосредоточилась на кончике сверкающего клинка – он перебросил шпагу в левую руку, в злой, волчьей ухмылке оскалив зубы, а правая рука нащупала кинжал. - Не торопитесь, синьор! – Скалатти резко рванул вправо, уходя от удара, и нанес ответный удар по клинку противника, пытаясь выбить шпагу.
Граф Виценто: Типы, фехтующие левой рукой – неприятное исключение из общего правила. И сбиру, нанятому графом, только что пришлось в этом убедиться. Шпагу ему все же удалось удержать, хотя от сильного удара заныло запястье, а затем, - все те же спешка и жадность, - он снова атаковал Витторио, метя в живот наглецу, осмелившемуся оказаться на пути у «правосудия». Наемник надеялся нанести противнику одну из самых неприятных ран, из тех, что не убивают сразу и почти безболезненно, а оставляют несчастного часами корчиться в пыли. Как знать, может, его наниматель вздумает о чем-нибудь спросить этого красавчика, кувыркавшегося с графиней, прежде, чем милосердно прервет его мучения. Драгоценный приз тем временем исчезал за углом, а приятели не спешили показываться на пороге «Дома масок». Еще минута другая, и они упустят девчонку. Столько возни – и все впустую! Заплатит ли синьор ди Мадильяни за пустоту? Шпага наемника кружилась вокруг Витторио, быстрая и смертоносная, как змеиное жало. Выискивая в защите венецианца слабые стороны. Но когда бравО увидел карету, на козлах которой, яростно размахивая кнутом, восседал улизнувший слуга, и когда карета эта, раскачиваясь, помчалась прочь, без сомнения увозя и женщину, злость на упущенную выгоду лишила руку сбира необходимой верности.
Патриция Даниэлла: Засада, звон клинков, крик Витторио, приказывающий уходить… Пожалуй, впервые за все утро синьоре ди Мадильяни впервые стало действительно страшно. Она бросилась было к любовнику, но расторопный слуга решительно преградил графине дорогу. - Когда мужчина дерется, женщине лучше ему не мешать, синьор, - пробормотал он, увлекая Патрицию к карете венецианца, стоящей за углом и вскакивая на козлы. – Шевелитесь… синьор! Графиня запрыгнула в карету, которая немедленно сорвалась с места, оставляя позади дерущегося любовника, «Дом масок», обманутого мужа и самую невероятную ночь в ее жизни. - Господи, Дева Мария, - шептала она, захлопывая за собой дверь и без сил падая на сидение. – Пожалуйста, пусть Витторио останется жив, и клянусь вам, клянусь – я больше никогда не буду ему изменять!
Франческа Мандзони: - Я вас обманула? - вскрикнула Франческа, для которой наступил второй акт борьбы за жизнь на сегодняшнее утро, чей финал, как она осознавала, целиком зависит от ее умения быть убедительной. - Вы недовольны мной после того, как я бросилась защищать вашу жизнь? После того, как в этом доме не оказалось вашей жены? Глаза синьоры зло и негодующе блеснули в прорезях маски. Разумеется, причиной этого блеска было вовсе не оскорбление в лучших чувствах. Франческа в это время обычно уже спешила домой, чтобы скинуть маску синьоры Кармагнолы. Роль, изрядно веселившая ее, была прекрасна и тем, что время ее заканчивалось к восходу солнца. Сегодня появление синьоры Мандзони задерживалось, и Франческу это злило. Если бы этот министр получше обращался со своей женой, та, может быть, и веселилась бы где-нибудь еще, но уж точно так далеко бы ее жажда веселья не заводила! - Вы же видели мое недоумение, удивление Фьяметты. Мы были уверены, что порог этого дома женщина не переступала. Но ваша уверенность заставила меня сомневаться! - Франческа уставила руки в боки, так что ее грудь, на которую был наставлен графский указующий перст, могла особенно правдиво вздыматься в праведном негодовании. - Я уверилась, что совсем выжила из ума и не могу отличить мужчины от женщины! - синьора выдержала эффектную паузу, позволяя всем оценить степень убедительности ди Модильяни, - и это я, которая может узнать женщину в мужском костюме за сто шагов по тому, как она закидывает ногу на ногу!
Винченцо дель Боско: Уверенность графа Виценто в непогрешимости своих ищеек явно дала трещину. Тогда как лоб дель Боско после слов синьоры Кармагнолы, наоборот, прорезала характерная вертикальная морщинка недовольства. - Синьор, я клянусь, - забормотал предводитель наемников, наградив содержательницу веселого дома злым взглядом. Старая карга каким-то образом обвела их всех вокруг пальца, не иначе. Бывают моменты, когда мужская ярость и смертоносная прямота оружия пасуют перед женской изворотливостью, – что следил за графиней от потайной калитки до дверей этого заведения. Она была тут! - Она могла уехать, пока вы оставили «Дом масок» без присмотра! - Но… Карета… - В следующий раз, кара миа, - промурлыкал между тем маркиз, откладывая шпагу и подбирая с пола рубашку, - когда решите в чем-то засомневаться, бога ради, избавьте меня и моих друзей от необходимости столь близко знакомиться… с вашими сомнениями. - Ваше сиятельство, - ди Мадильяни запоздало, но вспомнил о приличиях. Тем более теперь, если вся эта история станет достоянием гласности, сплетни и насмешки падут на его голову, а Патриция останется в стороне. – Как благородный человек благородного человека… Могу ли я попросить вас о том, чтобы это ужасное недоразумение между нами… Осталось тайной? - Разумеется, синьор… хм, Приапп, - Винченцо, пожалуй, выгодно было проявить великодушие. Этот злобный толстячок еще пригодится ему. А с людьми, вроде господина министра, говоря о взаимном доверии, не мешает держать наготове плеть. Или, по крайней мере, первосортную насмешку, способную погубить положение «соратника» в обществе. – Считайте, что я уже все запамятовал. Мои соболезнования, молодая жена, как я погляжу, всегда хлопоты, но не всегда приятные. Я возьму это знание на заметку. - Да, ваше сиятельство, не женитесь, не советую, - граф был сейчас не в том положении, чтобы яриться на насмешки, которыми потчевал его дель Боско. – И все же, где она? Где?! Ответом на этот терзающий ди Мадильяни вопрос, почти стон, был пронзительный свист, донесшийся с улицы. - Это Пабло, - вскинулся главарь сбиров. – Он остался у кареты. Ну-ка все вниз, живо! С позволения вашего сиятельства, разумеется… - Так шевелитесь, бездельники! Чего вы ждете?! – Вскинулся Чезаре. – Схватите ее, негодницу!
Леон де Руасси: Лязг остро наточенной стали отрезвляет не хуже ледяной воды, и Руасси, воздавший изрядную дань Дионису, постепенно пришел в себя. Члены его еще оставались под тягучим воздействием вина и ласк неаполитанских жриц, способствующих расслабленной неге, но голова вмиг сделалась ясна, стоило шпаге маркиза упереться в налитую дурной кровью шею нежданного гостя. Беседу несчастного рогоносца, коим оказался последний, владелицы дома порочных увеселений и Винченцо дель Боско француз не прервал ни звуком, памятуя о случае в одном из дижонских будуаров. Тогда его и прелестную мадам де Невиль в весьма недвусмысленном виде и положении застал любовник прыткой вдовушки, за каковым малоприятным для всех троих событием последовал вызов на дуэль. Поединку, однако, не суждено было состояться, поскольку на следующий же день ревнивец бежал, когда люди Флери явились в бургундскую столицу с приказом об аресте австрийского шпиона. В Италии вопросы неверности решались куда быстрее, о чем говорили угрюмые лица графских наемников, и Леон возблагодарил Бога, что этой ночью не он помогал человеку, которого Винченцо назвал королевским министром, обретать ветвистое украшение, так его тяготившее.
Витторио Скалатти: Шпага браво мельтешила у него перед глазами, со свистом рассекая воздух. Опытный наемник явно торопился, и это одно спасло Скалатти. Он парировал удары противника, стараясь не подпускать его к себе, и исподволь, ускользая от нацеленного в него острия наступал, нанося изматывающие уколы. Веселая злость будоражила, каждая клеточка тела звенела в унисон звону клинков, стук маленьких молоточков в висках отдавался во всем теле комариным пением азарта боя. Один раз он не успел увернуться, и клинок браво чиркнул ему по левой руке, вызвав острую, саднящую боль и следом - прилив бешенства, поглотивший боль и слабость. Грохот колес и улюлюканье Фабьо на козлах подействовал на Скалатти, как звук рожка на боевую лошадь, и он с удвоенным энтузиазмом бросился на противника. Выпады браво ослабевали, Витторио сделал два финта подряд, бросая тренированное тело в стороны, и внезапно, пружинисто оттолкнулся и резким движением нанес стремительный скользящий удар снизу по шпаге наемника, выбивая ее из ослабевшей кисти. Секунда - он бросился вперед, с силой проталкивая клинок снизу вверх. Шпага вошла в тело, как в масло, под правую ключицу. Браво отступил, стекленея глазами, зашатался, со змеиным шипением выдыхая кровавую пену, и рухнул, как подкошенный… Витторио машинально шагнул назад, недоуменно глядя, как белоснежное кружево его манжета стремительно пропитывается кровью. Клинок выпал из внезапно ослабевшей руки. - Дьявол… - прорычал венецианец, безумным взглядом обводя окрестности, – беги, Витторио, беги! Подхваченная из пыли шпага, несколько прыжков – скорее, за угол – и синьор Скалатти, секретарь посольства Серениссимы помчался по пустынным в честь раннего утра улочкам Неаполя, распугивая своим видом одиноких гуляк и торговцев, открывающих лавочки. То ли ему показалось - сквозь колокольный звон в голове, что за спиной он услышал крики и проклятия, то ли это в самом деле подоспели напарники браво или сам сановный рогоносец – Витторио не знал. Он остановился не скоро - перемахнув через две ограды, оказался в маленьком монастырском дворике, увитом юной виноградной лозой и облицованном майоликовыми плитками. От пестроты маков, подсолнухов, и райских птиц, облепивших колонны, у синьора Скалатти потемнело в глазах. Он присел на каменную скамью, скрипнув зубами, пытаясь унять грохот собственного сердца, и встретился взглядом с внимательными глазами священника. - Вы нуждаетесь в помощи, сын мой? – участливо вопросил служитель божий, со сдержанным удивлением взирая на расхристанного синьора с окровавленной рукой. - Пожалуй, я нуждаюсь в исповеди, падре, - криво усмехнулся Витторио Скалатти. – Я грешен.
Граф Виценто: Сбиры ненадолго опередили своего господина, резвости которого возраст, отдышка и недавно пережитое нервное потрясение отнюдь не способствовали. Но даже они не успели перехватить душу своего приятеля на пути в ад (а может, в рай, кто знает), а его убийцу – на пути к спасению. Пока предводитель наемников сыпал проклятиями над безжизненным телом, Чезаре, держась за сердце и тяжело вздыхая, выбрался в портик, косясь попеременно на мертвеца и на мраморных атлантов. - Хотите сказать, что и это тоже… дело рук моей жены? – желчно поинтересовался он у бравО, не испытывая по поводу кончины их приятеля ни малейшей жалости. В конечном итоге их вина в том, что случилось сегодня ночью. – Графиня сегодня удивительно резва, я не припоминаю за ней подобных талантов. Или, господа, юноша, за которым вы последовали и вынудили последовать меня, не имел к моей супруге никакого отношения?! Наемники, потупившись, помалкивали. При свете дня история о знатной даме, ночью отправившейся в мужском костюме по злачным местечкам Неаполя, выглядела окончательно неправдоподобно, а остывающий в кровавой пыли мертвец недвусмысленно свидетельствовал о том, что «некто», которого он преследовал, носил штаны не только из прихоти, но и по праву. - С меня достаточно, - резюмировал ди Мадильяни. – И этой побасенки, и этого притона. Уже рассвело, черт побери, и через несколько часов меня ждут в министерстве. Карету! О синьоре Кармагноле, которой граф угрожал совсем недавно, он даже не вспомнил. Людей такого сорта синьор министр привык считать пустым местом и прахом под ногами. Чернь… Ну не извиняться же ему перед ней, в самом деле! Гораздо больше Чезаре беспокоило, что скажет (вернее, о чем промолчит) маркиз дель Боско. Именно об этом он продолжал напряженно размышлять, забираясь в экипаж. - Синьор, кровь! – один из наемников осторожно тронул своего вожака за рукав. - Еще бы, болван. Тут еще и мертвец под ногами, - мрачно огрызнулся тот. - Нет, на камнях кровь. Там, и вон там, дальше по дороге. Похоже Пабло перед смертью поцарапал нашу «графиню». - Заткнись, - рявкнул сбир. – За эту «графиню» нам ни дуката не заплатят. Впрочем… Некоторые дела приходится делать и бесплатно, для души. Тихо посевещавшись, брошенные своим нанимателем возле «Дома масок» бравО отправились разбирать неверный кровавый след, что оставил за собой Витторио.
Франческа Мандзони: Грохот, причиной которого была устремившаяся вниз по лестнице шайка мужчин, явно не желающих перемещаться бесшумно и не стремящихся огибать все препятствия, если их размеры не внушают серьезных опасений, смолк где-то внизу - граф Виценто и нанятые им бравО покинули дом. В оглушающей после всех событий последних минут тишине особенно явственно прозвучал вздох облегчения, вырвавшийся из груди синьоры Кармагнолы. За ним последовал следующий, наоборот, свидетельствующий о том, что Франческа вполне осознала неминуемость следующей вспышки гнева, на сей раз со стороны маркиза дель Боско. - Мне отвратительна мысль, что вам помешали, - синьора тщательно подбирала слова, - этот дом защищен от многого, но оказался бессильным перед обманутым мужем. Ужасная оплошность с моей стороны... и ошибка...
Винченцо дель Боско: - Это весьма прискорбно, синьора,- заметил Винченцо. Он не выглядел разгневанным, и склонен был считать происшедшее в чем-то даже забавным. Но в следующий раз вместо разъяренного рогоносца бог знает кто может явиться в «Дом Масок» таким же образом. Даже зрелый и способный в иной ситуации без труда постоять за себя мужчина, когда он наг, пьян и разнежен любовными ласками, беззащитен, как ребенок. - Все эти полумаски, бауты, вымышленные имена, иллюзия неузнанности… Все это фикция, кара миа, и я не печалюсь о том, что граф Виценто разрушил мое инкогнито. Благо, я не остался в долгу, - маркиз тихо хмыкнул. – Но вот клинки его сбиров выглядели очень даже реальными. И хорошо мне запомнились. Будет весьма огорчительно, синьора Кармагнола, если каждый раз, думая о вашем благословенном заведении, я стану вспоминать не только о прелестях ваших девочек и вашем дивном умении угождать своим гостям, но и о том, что мое блаженное уединение в любой момент могут прервать негодяи с оружием в руках. Я ценю свою жизнь, знаете ли. Все это было высказано тоном ленивого укора, при этом дель Боско продолжал одеваться, ничуть не стесняясь присутствия дамы, которую мужская нагота вряд ли могла шокировать и тем более вынудить утерять нить разговора. - Собирайтесь, друг мой, - мягко улыбнулся он французу. – Маски сброшены, приаппея завершилась, нам пора ехать.
Франческа Мандзони: - То есть вы совсем не злитесь на то, что вас прервали, - растерянно протянула Франческа, наблюдая за неспешными действиями маркиза. Визит графа остался в прошлом, но на месте одной решенной неприятности, как на месте отрубленной головы лернейской гидры, возник сразу ворох новых. Ноги у синьоры Кармагнолы стали ватными. Она, конечно, боялась разъяренных мужчин, угрожающих физической расправой, но спокойных и разочарованных опасалась куда больше: первые обычно не уходили, а потому и исправить все было гораздо проще. В воображении хозяйки ее "Дом масок", не выдержавший дурной славы, уже превращался из бодрого заведения в развалюху, достойную разве что солдат. - Ваше сиятельство, - Франческа старалась казаться спокойной, но в голосе стали прорезаться почти заискивающие нотки, а глаза забегали по комнате, словно в поисках помощи у тех героев и людей, что были выписаны на стенах. - Девочки у меня ведь хороши, а неприятностей никаких до сего момента не случалось. И я уж расстараюсь, чтобы и впредь не было. Еще осторожнее буду. И не ошибусь, - глаза дамы оглядели разбросанную вокруг постели одежду и остановились на одном из предметов. - Ведь в других местах что... вон в "Обители страсти" пару недель назад неизвестно кто одного зарезал, так они так ничего и не сделали, - рука, стянутая нитяной перчаткой, подцепила мужские панталоны и протянула их одевающемуся мужчине. - А я совсем не так...
Винченцо дель Боско: Женщина была по-своему права. Не хотите неприятностей, синьоры, сидите по ночам дома или оплачивайте покладистых содержанок. Веселые кварталы есть веселые кварталы. Но разве не привкус опасности так по-особому пьянит, смешиваясь со страстью? Разве не эта возбуждающая взвесь порока влечет в объятия проституток вернее, чем в альковы добронравных дам. Ну кто еще устроил бы им такую вот занимательную оргию… До сего дня у маркиза дель Боско не было нареканий на «Дом масок». А граф Виценто… этот тип все же министр королевства, вряд ли синьора Кармагнола могла совладать с гневом подобного вельможи. Что, конечно же, нисколько ее не оправдывает. - Графиня и правда заглядывала к вам сегодня? – с вкрадчивой насмешкой осведомился Винченцо, великодушно принимая из рук женщины очередной предмет своего гардероба. Он переступил с ноги на ногу, натягивая штаны, и в некоторой задумчивости уставился на чулок, все еще украшающий гарду шпаги. – Кажется, ваши услуги еще более разнообразны, чем я думал. Давайте сойдемся на том, что… следующая моя прихоть, какой бы неожиданной она не оказалась, будет исполнена вами… с особым рвением.
полная версия страницы