Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » "... Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной" (c) » Ответить
"... Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной" (c)
Витторио Скалатти: Ночь с 5-го на 6-е июня 1744 года, «Дом масок» синьоры Кармагнолы. В проступке нет вреда, в огласке только вред. Смущать соблазном мир - вот грех, и чрезвычайный. Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной. (с) Мольер Про подобные заведения обычно говорят, что они суть вертеп сатанинский, но я всегда был уверен, что эти высказывания принадлежат людям, которым не повезло в любви. (с) Леон де Руасси
Ответов - 86, стр:
1 2 3 4 5 All
Франческа Мандзони: Синьора Мандзони покинула палаццо «Коллина Бианка» не более чем через четверть часа после полуночи, якобы по причине невозможной усталости. Если бы один из многочисленных хороших или даже не очень хороших знакомых синьоры Мандзони решил последовать за нею и смог проникнуть невидимкой на виллу этой порядочной вдовы, то был бы крайне изумлен ее действиями, совершенно невозможными по своей сути. Эта обычная во многих отношениях дама, вернувшись домой, направилась не в свой будуар или спальную и даже не в гостиную, а в самую дальнюю комнату первого этажа, почти соседствующую с кухней, и приступила к невероятному переодеванию. Возможный соглядатай сначала удивился бы тому, с какой ловкостью Франческа накладывает какую-то мазь и пудру так, что обычно тщательно скрытые морщинки проявляются на ее лице и груди во всей красе, потом пришел бы в недоумение от губ, столь щедро намазанных помадой, словно их владелица только что ела вишни, и весьма неаккуратно, и, наконец, в полное замешательство бы его привела прическа. Темноволосая сеньора, прекрасно знавшая, насколько не сочетается любой цвет, кроме ее собственного, с медовым цветом ее кожи, спокойно отнеслась к тому, что служанка надела на нее белокурый парик и даже в высшей степени одобрительно улыбнулась смотревшему на нее из зеркала отражению. Далее последовало платье, и вовсе не золотистого цвета, и не кремово-розового, и даже не кораллового, как можно бы было ожидать от синьоры Мандзони, а голубого с желтым рисунком и желтым же кружевом, обрамившим бюст вдовы и некрасиво оттенившим его. Корсет же не только не был стянут, но под него, ровно как и под плечи и рукава платья, было положено немало мятой ткани. Венцом же этого переодевания была маска, кокетливая и изящная, столь не вязавшаяся со всем остальным нарядом, плотно закрывшая добрую половину лица. В общем, в комнату влетела синьора Мандзони, а покинуть ее должна была синьора Кармагнола. Вторая была гораздо старше и грузнее и, судя по ее движениям, хоть и сохраняла еще прямую спину и некоторую плавность движений, летать, порхать или парить никак не была способна. Даму подобное превращение только порадовало. Она вновь кивнула своему отражению и, щелкнув пальцами, засмеялась, и было в ее смехе нечто даже старчески скрипучее, что никогда никто не слышал у Франчески Мандзони, и насмешило это ее еще больше. Прошлое куртизанки предполагает, что за свою жизнь она сыграла множество ролей. Теперь доступны ей были немногие, но эта особенно забавляла и развлекала. Воистину, это говорит о том, что Франческу природа наградила хорошим характером. Синьора Кармагнола что-то неслышно шепнула служанке, та кивнула и позвала дожидавшегося за дверью слугу, который и открыл отделенную от непосвященных гобеленом дверь, сразу пахнувшую сыростью подземелья. Не более чем через четверть часа синьора Кармагнола вышла из небольшого дома в двух кварталах от своего, села в неприметный экипаж, а еще через непродолжительное время, покряхтывая и тяжело дыша, вышла из него, опираясь на руку все того же слуги. Двери «Дома масок» распахнулись, впуская хозяйку.
Патриция Даниэлла: Глубокой ночью, озираясь по сторонам и ступать как можно тише, из особняка графа и графини Виценто вышел молодой человек, вернее, почти мальчишка, если судить по его безбородому смазливому лицу, лишенному всяких признаков мужественной щетины. Впрочем, сия подробность быстро была скрыта от посторонних глаз черной маской. Напудренный парик, щегольский жюстокор, слишком свободная походка, подобающая, скорее, девице, а не мужчине - все в нем обличало любителя удовольствий, коих ночной Неаполь предоставлял в достаточном количестве. Запрыгнув в закрытый наемный экипаж без гербов, ожидающий его за углом, он приказал везти себя в "Дом масок". - И побыстрее, милейший, - было добавлено высоким, ломающимся голосом. - Я хорошо заплачу! - Будет сделано, синьор, - невозмутимо ответствовал возница, добавив, впрочем, что-то малоразборчивое по поводу таких вот сопляков, тративших отеческие денежки на непотребных девиц и разгул. Карета тронулась и синьора ди Мадильяни (ибо это была она), довольно рассмеявшись, откинулась на подушки. Все шло как нельзя лучше! Граф Виценто, как всегда, после полуночи заперся в своем кабинете, попросив не беспокоить его, ненужного внимания слуг тоже удалось избежать, так что на эту ночь Патриция могла располагать своей прекрасной персоной как ей заблагорассудится. А заблагорассудилось ей нечто весьма пикантное - посещение знаменитого "Дома масок" где гостям предлагали самый утонченный разврат во всем Неаполе. В роскошных комнатах можно было встретить и неверных супругов, и тайных любовников, и светских дам, развлекающихся в свое удовольствие. Так почему бы, рассудила Патриция, и ей не приобщиться к этому разгулу чувственных удовольствий? Господь свидетель, вниманием своего супруга она не пользуется, впрочем, чего взять с бедняги в его-то годы и при его подагре! Витторио Скалатти, ее последнее страстное увлечение, в последнее время, казалось, немного охладел к своей подруге, что послужило причиной размолвки и вот уже две недели любовники усердно делали вид, что не замечают друг друга, то и дело встречаясь на приемах и в Опере. Громыхая на камнях мостовой, экипаж подъехал к дому синьоры Карманголы. Для тех, кто только желал вкусить запретные плоды "Дома масок" попасть внутрь без рекомендации было весьма затруднительно, но у Патриции в кармане находился весьма весомый аргумент в виде туго набитого кошелька, способный открыть любые двери. Расплатившись с возницей и велев, на всякий случай, ждать тут, неподалеку, Патриция прошла мимо двух могучих мраморных атлантов, поддерживающих изящный балкончик, затем мимо двух, не менее внушительного вида вышибал, и, наконец, оказалась в просторной прихожей, сверкающей позолотой зеркалами, со стенами, затянутыми в малиновый бархат. На низких диванчиках сидели, сверкая своими прелестями девицы, скорее раздетые, нежели что-то другое, оживившиеся при виде клиента который, спасибо святой Магдалине, был молод и явно недурен собой - редкостная удача для любой шлюшки, не выбирающей, с кем провести ночь. Ущипнув за щечку одну, погладив по заду другую, Патриция потребовала позвать сюда Мадам, подкрепив свою просьбу звонкой монетой. С верхнего этажа, где располагались комнаты для клиентов, доносились многозначительный ахи и вздохи. Вечер обещал быть томным.
Франческа Мандзони: Могло показаться, что в гостиной нет никого, кроме томящихся в ожидании девиц, но не успел прозвучать вопрос, как колыхнулась портьера, и из-за нее бесшумно появилась женщина, правая рука синьоры Кармагнолы, чье имя никто не помнил, включая, кажется, и ее саму, зато прозвище знал любой, хоть раз посетивший "Дом масок" - Фьяметта. Жизнь потаскала ее по разным веселым домам, и не только Неаполя, и ей очень повезло, что она попала сюда аккурат за полгода до того, как упавшая ей на голову балка навсегда сделала ее кривой на один глаз. Синьора Кармагнола была дамой прагматичной, и нашла расторопной и сообразительной Фьяметте новое применение, за что и получила преданную помощницу. Одного взгляда ей хватило, чтобы оценить "мальчишку", а оценив, проводить в святая святых хозяйки - "Комнату с Минотавром", где синьора принимала только тех, к чьим желаниям стоило особенно прислушаться. Стены комнаты были обиты бархатом цвета нежного молодого вина, чуть более темной была обивка на стульях и изящной тахте, стоявшей здесь скорее для напоминания об истинном предназначении данного любвеугодного заведения. Тому же служили и картины, украшавшие стены и иллюстрировавшие разные моменты мифа о Минотавре, начиная с того, где Пасифая впервые увидела дарованного Посейдоном быка и почувствовала к нему нешуточную страсть. Дитя запретной любви возвышалось бронзовой статуей рядом с изящным столиком. Сама хозяйка находилась в соседней комнате, обставленной куда менее интересно и занималась делом практическим - подсчетами. Услышав, что кто-то вошел в комнату с минотавром, она мгновенно появилась из-за занавеси, поблагодарила взглядом Фьяметту и вся обратилась к гостю. - Добро пожаловать в "Дом масок", который может подарить вам все, кроме разочарования, синьор, - произнося это, синьора Кармагнола села, жестом приглашая "синьора" занять место по другую сторону от столика.
Патриция Даниэлла: - Благодарю, синьора, - как можно развязнее ответила Патриция стараясь не слишком откровенно разглядывать хозяйку "Дома масок". Действительно, разочарованной синьора ди Мадильяни себя не чувствовала, напротив, пришла в восторг от собственной дерзости! Само убранство дома, картины на стенах, хозяйка - раскрашенная и напудренная до невозможности, все прямо-таки кричало о том, куда занесло госпожу графиню, и обещало множество чудных открытий. Впрочем, не любоваться минотавром сюда пришла Патриция, а посему, кошелек был извлечен на свет, и, приглушенно звякнув, лег на стол между графиней и синьорой Кармагнолой. Золото - тот посредник, которому везде рады. - Я у вас впервые, - вкрадчиво произнесла она, намерено приглушая голос. - Но наслышан о "Доме масок". Мне бы хотелось получить на эту ночь... друга. Это возможно?
Франческа Мандзони: - О, это самая простая из просьб, которые слышали эти стены. Синьора Кармагнола скрипуче захихикала и протянула ручку, всегда обтянутую тугой перчаткой, к кошельку, схватила его хищным жестом и удовлетворенно кивнула. Подобное поведение было бы непростительно синьоре Мандзони, зато прекрасно уживалось с хозяйкой борделя. Глаза Франчески зорко смотрели на лицо нового клиента, стараясь помочь ей ответить на вопрос, действительно ли перед ней молодой человек, находящийся в том возрасте, когда, как однажды пошутил Петроний, мужчина больше привлекает других мужчин, нежели женщин, или... Цепкий взгляд синьоры занялся руками нового клиента, пальцы которых были слишком тонкими и длинными, потом перешел на его ноги, чьи маленькие икры и изящные лодыжки усилили подозрения. - Вам нужен друг, - спокойно сказала хозяйка. - Думаю, я смогу сделать так, что вы останетесь довольны, но если вы согласитесь немножко подождать. Самые бурные ночные часы еще только начинаются, синьор, но желающие провести их здесь не замедлят скоро явиться. Ожидание иногда не менее сладко, и я предоставлю в ваше распоряжение комнату, сам вид которой сделает его особенно приятным.
Патриция Даниэлла: - Я согласен, синьора, - поспешно ответила Патриция, которую начали смущать острые взгляды хозяйки веселого дома. – Полагаюсь во всем на вас! Пряный привкус опасности придавал неизъяснимую остроту моменту и пьянил не хуже крепкого вина. Графиня почти воотчую ощущала ее жгучую сладость на своих губах, но отступать не собиралась. В конце-концов, кто может ее узнать здесь, переодетую в мужской наряд? Кому придет в голову, что под маской скрывается не юноша, жаждущий запретных удовольствий, а женщина, да еще супруга графа Виценто, министра торговли? С беспечностью людей, с рождения щедро одаренных судьбой, Патриция даже в самых двусмысленных положениях верила в собственную неуязвимость.
Франческа Мандзони: Франческа недолго колебалась, куда именно повести нового гостя. Судя по всему, он был щедр, любопытен и не пуглив, а такого стоило поощрить, поэтому она не повела клиента обратно, к комнате, в которой ждали любителей ночных утех ее девочки, а пошла в самый угол комнаты с минотавром, скрывавший за ковром лестницу. - Я отведу вам комнату "Спелое яблоко", - синьора Кармагнола, пыхтя и отдуваясь, начала тяжело подниматься по ступенькам. - Она вам понравится. Наверху оказалась круглая комната, стены которой были нежного бордового оттенка и украшены картинами, изображающими Венеру и Купидона, подглядывающими за разными пикантными сценками из жизни пастухов и пастушек. Скрипач и флейтист, находящиеся тут же, негромко играли. Сюда выходило несколько дверей из комнат, и это были особенные комнаты для особо щедрых посетителей. Комната, задрапированная разнотонными тканями, от золотистого и нежно алого до полыхающего бордо, полностью оправдывала свое название. Стены, разумеется, не пустовали. За вполне целомудренной сценой "Суда Париса и яблоко раздора" следовала картина "Благодарность Афродиты", где богиня передавала Елену Прекрасную в дар юному Парису. Далее следовали сценки, недвусмысленно намекающие на то, что во время десятилетней осады Трои влюбленные не находили времени скучать и грустить. - Сейчас вам подадут вино, - прокряхтела Франческа. - Если вам нужно что-нибудь, можете располагать служанкой, которая принесет его. Она должна явиться по первому зову. Синьора Кармагнола вышла и спустилась вниз, вновь оказавшись в своей комнате. - Чудесно, - потерла она руки. - Теперь дело за другом.
Витторио Скалатти: Витторио Скалатти скучающим взглядом обвел собственную спальню. Полуночный ветерок, врываясь в открытое окно, наполнял комнату ароматами моря и цветущего жасмина. Витторио задумчиво уставился на висящую на стене картину – пухлый амурчик сидел на лужке под разлапистым, нежно-зеленым дубом, подперев ладошкой щеку, и с невинной улыбкой рассматривал спящую нимфу. Лицо нимфы было прикрыто водопадом струящихся золотых волос, и публике для лицезрения представлялись лишь очертания стройной спины, округлых ягодиц и длинных ног, прячущихся в зеленой траве. Пристальное разглядывание прелестей спящей красавицы окончательно прогнало подступающую дрему и убедило венецианца, что объятия Морфея вовсе не самые желанные объятия, которые интересуют его в настоящий момент. Графиня Виценто дразнящим облачком парила над его головой и коварно насмехалась. С Патрицией они не разговаривали две недели после ссоры, которая приключилась из-за сущего пустяка и обычной женской склонности к театральным преувеличениям – четырнадцать дней и ночей, одну из которых он провел, крепко набравшись в компании едва знакомого офицера королевской охраны и притащив домой девицу из ближайшей таверны. Девица обладала пышным бюстом и крашеными светлыми волосами, отдаленно напомившими ему волосы синьоры ди Мадильяни. Происходящее в спальне, гостиной, снова в спальне Скалатти помнил смутно – а поутру не досчитался золотых часов и изрядной суммы денег. В этот день слуга его стыдливо прятался по углам, стараясь не попадаться на глаза хозяину. Выплюнув все полагающиеся по такому случаю проклятия и расколотив о каминную решетку пару фарфоровых безделушек, он порадовался, что все закончилось гораздо лучше, чем могло быть – если бы девица оказалась не просто воровкой, а наводчицей, его тело скорее всего выловили бы рыбаки в заливе. Витторио еще немного помаялся от тоски и смутного желания и, решительно призвав Фабио – приказал одеваться. Через три четверти часа у ничем не выделяющегося дома на окраине города остановился экипаж, из которого вышел господин в темном камзоле и маске. Он несколько раз ударил в дверь молотком, и был встречен и без лишних вопросов проведен молчаливым лакеем через гостиную, обитую кричащим малиновым бархатом, в которой болтали знакомые ему полуголые девицы, в небольшую комнатку, где восседала хозяйка заведения, синьора Кармагнола. - Доброй ночи, синьора, - Витторио любезно кивнул мадам, расплываясь в улыбке, и без приглашения усаживаясь в изящное кресло напротив, - я вижу, у вас ничего не изменилось. Или… может быть, вы сможете меня удивить чем-то новеньким?
Франческа Мандзони: - Доброй ночи, синьор дель Монти, - в тон очередному ночному гостю отозвалась Франческа. Подобная легкость давалась ей не так уж и легко, ведь нужно было не просто запомнить "второе" имя многих знакомых по свету, но еще и не перепутать в пылу непринужденной беседы. А "синьор дель Монти" в гостиной какой-нибудь виллы прозвучало бы столь же неприлично, как и "синьор Скалатти" в "Доме масок". - Благодарю вас, я забочусь о доверяющих мне девушках, и им не на что жаловаться, - синьора Кармагнола по-своему расценила комплимент Сильвио дель Монти. - Не так и просто найти островок постоянства в нашем мире. Но если вы хотите, - Франческа понимающе засмеялась, - то мы добавим нашему кладезю неизменности толику новизны. И что же вам надоело особенно сильно?
Витторио Скалатти: «Синьор дель Монти» печально возвел очи к украшенному гипсовой лепниной потолку и развел руками, демонстрируя полную беспомощность в умении разобраться в своих чувственных предпочтениях. - Мне проще сказать, что мне не надоело, синьора Кармагнола, - изящным щелчком Витторио смахнул с рукава черного, с серебристой отделкой камзола невидимую пылинку, и уставился аккурат в лоб минотавру, грозно возвышающемуся у стены, - я надеялся, вы поможете выбрать мне что-то… необычное. Светская скука утомляет, и хочется пикантного приключения, которое не забудешь назавтра… Вы понимаете меня, синьора? Скалатти перевел вопросительный взгляд с бронзового человекобыка на хозяйку «Дома масок», неторопливо достал из кармана темно-синего бархата кошелек, украшенный вышивкой, в которой опытный глаз мог бы углядеть вензель – переплетенные буквы S и М, и помахал им перед носом синьоры Кармагнолы. - Неужели среди ваших девиц нет свежего личика? Я заплачу вдвое, если это будет блондинка.
Франческа Мандзони: - О я вас прекрасно понимаю, - синьора подхватила кошелек и потянула его на себя. Синьор дель Монти сам не знал, чего же ему надо, если не считать за определенность слова "девица" и "блондинка". А в комнате наверху ожидает "друга" новый клиент, сильно смахивающий на девицу. И хотя в цвете волос его Франческа и сомневалась, свежесть лица была похожа на настоящую - такое плохо поддается подделке. "Ну что же, дорогой мой синьор, посмотрим, насколько настоящие ваш юмор, которым вы славитесь, и любовь к пикантности, которую вы заявляете сейчас". - Будет вам пикантное приключение, синьор дель Монти, - Франческа отпустила кошелек, поставила локти на столик и, положив на кисти рук подбородок, продолжила, выделяя каждое слово, вылетающее из ее ярко напомаженного рта. - Свежее личико ожидает вас в "Спелом яблоке". Это будет сюрприз. Смакуйте его.
Витторио Скалатти: - Что ж, дорогая синьора Кармагнола, согласен, - вкрадчиво пропел Витторио, отпуская вожделенный кошелек, и улыбаясь с великодушием кобры перед прыжком, - я надеюсь, ваш сюрприз будет стоить тех денег, что я за него плачу. В голосе синьора Скалатти прорезалась недвусмысленная угрожающая нотка: «Попробуй обмани меня, старая перечница!», а глаза весьма показательно блеснули в прорезях маски. - Не стоит провожать меня, я знаю дорогу, – венецианец протестующе махнул рукой бесшумно появившейся из-за бархатной портьеры Фьяметте, и с суеверным ужасом покосился на закрытый навечно правый глаз наперсницы синьоры Кармагнолы. Еще раз сверкнув на прощание зубами, он приподнял гобелен в углу, и торопливо, опасаясь, что ретивая помощница последует за ним, дабы убедиться в том, что он не заблудился, взбежал по той же лестнице, по которой четверть часа назад поднималась мадам, ведущая гостя. Глаза его не сразу привыкли к полумраку «Спелого яблока» - и лишь через несколько мгновений он разглядел возлежащего на алом бархатном диванчике юнца в светлом напудренном парике и шелковой маске, завязанной на затылке кокетливым черным бантом. - Э-э-эээ… - задумчиво сказал Скалатти, - меня не предупреждали, что нас будет трое.
Винченцо дель Боско: Досадное происшествие в пути поначалу грозило погубить едва начавшуюся ночь наслаждений. Кровь на сухом песке, исповедь, последние метания покидающей бренное тело души… И все же, после осознания того, сколь неверен и быстротечен наш путь по земной юдоли, чувства человека порой обостряются, и вместо христианского смирения, о котором толкуют отцы церкви, его охватывает неистовое желание жить. Здесь и сейчас. Жадно и второпях срывая с древа познания плоды греха, все, до которых хватает сил, здоровья и денег дотянуться. Именно эта метаморфоза происходила с маркизом дель Боско, именно по этому пути он намеревался провести своего юного спутника. Собственно путь, если отбросить излишнюю поэтичность и заговорить о месте и времени, начинался на подножке остановившейся у «Дома Масок» кареты, затем пролегал между двумя атлантами, чьи вздыбленные мраморными мускулами руки давали начало изящному портику, и в конце концов привел и самого Винченцо, и покорно следующего прямиком за своим Вергилием в ад белокурого француза в царство помпезной позолоты и малинового бархата. - Точная копия гостиной синьоры Катарины, вы не находите? – не сдержал сардонической усмешки гость. Впрочем, разница между гостиными синьоры дель Боско и синьоры Кармагнолы была слишком разительной, чтобы ее не почувствовать. В «Колина Бианка» царила фальшь и светское притворство, здесь же – незамысловатая искренность набирающей обороты оргии. Дорогое шитье на камзоле Винчецо и тонкий стан фра Леона были как раз тем огнем, что немедленно привлек беспечных ночных мотыльков: обитательницы «Дома масок» закружились вокруг них, призывно улыбаясь. - Неужели вы до сих пор не пьяны, мой прекрасный синьор? – промурлыкала одна из гетер, смуглая и гибкая, призывно сверкая агатовыми глазами сквозь прорези изящной венецианской маски. Ее подруга, звонко рассмеявшись, плеснула на точеное плечо красавицы тягучего сладкого вина из хрустального бокала. - Позвольте угостить вас этим калабрийским пассито, оно слаще меда! Изобретательная жрица любви продолжала задорно расхваливать напиток, а алая влага между тем соблазнительно прокладывала свой путь по нежной коже прелестницы, собираясь поблескивающими в свете свечей каплями на ее обнаженной груди. - И это тоже. Но… чуть позже, - рука дель Боско взметнулась, благодаря черноглазую ленивой лаской, смазывая кармин с ярко накрашенного, как повелось еще со времен римских гетер, соска. - Я запамятовал, как расписывает Священное Писание облик хранителя райских врат, друг мой, - голос Винченцо вновь грешил хрипотцой. – Грозный херувим с пылающим мечом, не так ли? Хотите взглянуть, как он выглядит на самом деле? Идемте, я представлю вас синьоре Кармагноле. Путь за заветную портьеру маркиз мог в этом заведении отыскать с закрытыми глазами.
Леон де Руасси: - Вы все больше интригуете меня, Винченцо. Растерянность и печаль, положенные испытывать человеку его звания при виде отлетающей от тела души, со свойственной его годам быстротой растворились в незамысловатой жизнерадостности храма порока. Грешно было думать о том, что невозможно вернуть, кроме как на страницах Евангелия, когда ограниченный стенами "Дома масок" мир призывал безоглядно брать, за посильную плату даруя желанное наслаждение и временное забвение. Блудницы Сана и Дижона, с которыми Леон был знаком не понаслышке, мастерством вряд ли уступали своим товаркам из иных городов и стран. Но новизна, на которую падки многие мужчины, и слава неаполитанских жриц любви как одних из наиболее умелых, наряду с куртизанками Парижа и Венеции, в повсюду осуждаемом, но извечно востребованном ремесле, манила к себе соотечественников и иностранцев, не отягощенных излишним бременем высокой морали. В который раз за вечер Руасси мысленно благодарил маркиза, не только избавившего его от непосильного благочестия, воплотившегося в мрачной фигуре фра Томазо, но и открывавшего для него наслаждения, до которых столь жадна юность. Обитательницы борделя, изучали вновь прибывших со всем бесстыдством, какое в светском салоне встретишь только в брошенном украдкой взгляде, призывно выставляли прелести и всеми своими движениями на грани вульгарности обещали гостям несколько приятных часов. Для чего было идти к пресловутой мадам Кармагноле, когда любая из девиц могла тут же обласкать и дель Боско, и его спутника, француз не ведал, но, предчувствуя нечто необычное и несомненно увлекательное, без лишних вопросов последовал за новым знакомым. - Про подобные заведения обычно говорят, что они суть вертеп сатанинский, но я всегда был уверен, что эти высказывания принадлежат людям, которым не повезло в любви.
Винченцо дель Боско: Словно для того, чтобы напомнить гостям о том, что понятие ада и рая относительно, первой на пути их встретилась одноглазая Фьяметта, больше напоминающая Цербера, сторожащего врата адские, чем херувима, о котором разглагольствовал Винченцо. Женщина мелькнула в полумраке неясным видением, спеша предупредить хозяйку «Дома Масок» о новых посетителях, а в следующую минуту маркиз дель Боско уже подмигивал приятельски бронзовой скульптуре человека-быка, украшающей кабинет синьоры Кармагнолы. - Это, стало быть, минотавр, друг мой, - с усмешкой отрекомендовал он фра Леону статую, чьи бронзовые чресла были отполированы до блеска столь вызвающе, что наделенный живым воображением дель Боско представлял порой, с каким рвением гетеры забавляются с ними в отсутствие клиентов. – А вот это наша Ариадна. И пусть вас не смущает ее облик, в руках синьоры сосредоточены самые сладострастные нити, что может предложить нам Неаполь. Доброй ночи, кара миа. Винченцо приветствовал хозяйку любезным кивком. - Я привел к вам своего друга и гостя нашего славного города с обещанием незабываемых впечатлений от сегодняшней ночи, - сообщил он с почти интимной развязностью. - Сам я сделаю, что смогу, - голубые глаза мужчины в прорезях полумаски многозначительно сверкнули, - в остальном же полагаюсь на вас, волшебница.
Франческа Мандзони: - Ну что же это будет остальное? - задумчиво протянула польщенная рекомендацией хозяйка, и отчасти в шутку, отчасти всерьез укоризненно покачала головой. - Вы не ставите легких задач, синьор. Но я не могу разочаровать вас и вашего друга, - она приветливо кивнула молодому человеку. Франческа обвела взглядом стулья, количество которых в этой комнате говорило о том, что и ожидающие особенного к себе отношения прибывают сюда разным, иногда очень немаленьким числом, и остановилась на Минотавре. Секунду глядела сквозь него, словно на стене за ним кто-то невидимой рукой писал понятные только ей слова, прочитав которые, синьора вновь обратилась к пришедшим, и голос у нее стал предовольный. - Я открою вам тайну "Дома масок", синьоры. На самом деле вовсе не минотавр, как многие думают, главный хранитель его благоденствия, - Франческа хрипло засмеялась, как всегда перед тем, как сообщить нечто особенно пикантное. - Статуя настоящего хозяина, Приапа, спрятана от глаз посетителей. О, мои девочки боготворят его. Я не буду вам рассказывать всего, но каждая вновь прибывшая сюда проходит через ритуал посвящения, его устраивают для нее те, кто здесь уже давно. И Приап, конечно, центр всего этого безобразия. Я вам предлагаю сегодня увидеть это действо и даже поучаствовать в нем. Уверяю вас, оно стоит того. Мои девочка никогда не бывают обделены фантазией. Как раз вчера у нас появилась новенькая. Я сманила ее из "Обители любви". Синьора Кармагнола замолчала, давая гостям возможность решить, по вкусу ли им подобная забава, а себе - подумать. Кого же выбрать из девиц на роль жриц, принимающих новую посвященную? Надо, чтобы были и особенно артистичными, и гостям бы подошли. - Можете выбрать на роль жриц кого угодно, но я бы советовала вам взять Рыжую и Калипсо. В последнее время их пару хвалят. Комнаты тоже в вашем распоряжении любые, кроме "Спелого яблока" - эту уже облюбовала парочка. Про себя Франческа с удовольствием подумала, что прошло уже достаточно времени, чтобы можно было не опасаться врывающегося с гневными воплями Скалатти.
Винченцо дель Боско: Маркиз восхищенно прицокнул языком. - Вы умеете угадывать самые смелые желания своих гостей, кара миа. Первосортная оргия – это было именно то, что грезилось Винченцо. Порой, в моменты особо удачных совпадений невысказанного с предложенным, в голову маркиза закрадывалось богохульное предположение о том, что эта грузная и вульгарно накрашенная королева неаполитанских проституток наделена даром чтения мыслей. Что ж, не удивительно, что такая почти мистическая догадливость столь высоко ценится. Среди многочисленных пороков Винченцо дель Боско никогда не числилась скупость, и на этот раз, желая произвести впечатление на француза, он не задумывался о цене. - Если ваши прелестницы окажутся не только умелыми настолько, чтобы пробудить в каждом из нас выдающиеся достоинства Приапа, но и сообразительными, дабы исчезнуть, едва суета нам наскучит, вы можете рассчитывать на мою почти безграничную благодарность, синьора. Эту же безделицу… - Вельможа небрежно опустил на стол простой, без указывающей на его владельца вышивки, но зато соблазнительно округлый кошелек. - Можете считать задатком. Еще раз тонко улыбнувшись синьоре Кармагноле, Винченцо указал французу на портьеру, скрывающую лестницу, уводящую в недра «Дома масок» таким широким жестом, какими обычно вам обещают бросить весь мир к вашим ногам. - Надеюсь, друг мой, наше всеобщее увлечение мифологическими сюжетами не коробит вас? - на всякий случай справился он у Леона. Безошибочно угадывая в белокуром канонике натуру страстную и жадную до удовольствий, то есть практически родственную душу, он все же готов был сделать скидку на сан юного аббата. - Эротический спектакль по мотивам подвигов римского божества плодородия, данный в нашу с вами честь, знаменитые «приапеи» в лицах - что может быть познавательнее? К тому же, не забывайте, мы в Италии, на исторической родине такого увлекательнейшего времяпровождения, как вакханалия.
Леон де Руасси: - Тем сильнее будут впечатления от этого... действа, - отозвался Леон, едва сдерживая нетерпение. Картины, содержание которых скупыми линиями обрисовали маркиз и хозяйка заведения, будоражили воображение, как и вся обстановка "Дома", где даже место для разговоров на темы приземленные и прагматические, сиречь кабинет синьоры Кармагнолы, недвусмысленно намекало на сущность откровений, что предстояло получить любому, вступающему в его пределы. - Я всегда мечтал оказаться в Риме времен Цезарей, а он был известен не только своими легионами и речами против Катилины, - с ласковой улыбкой на устах и озорным блеском в глазах продолжил Руасси. Он не казался ни смущенным, ни потрясенным, а по-девичьи нежный румянец на его щеках, который можно было принять за запоздалое проявление стыдливости, был вызван жаждой наслаждения, перемешавшейся с ощущением свободы, опьяняющим не хуже игристого вина. - По крайней мере, так многим пытаются внушить. Самое время убедиться, что древний мир был отнюдь не таким скучным.
Патриция Даниэлла: В комнате, так остроумно прозванной «Спелым яблоком», вероятно, чтобы подчеркнуть связь между плодом с древа познания, которым соблазнил Змий Еву и яблоком раздора, которое Парис вручил Афродите, сам воздух, наполненный какими-то пряными курениями, располагал к чувственной неге. К нему же склонял полумрак, картины на стенах, которые Патриция с интересом разглядывала, лежа на диванчике, и бокал превосходного вина, который расторопные слуги тут же предложили гостю (вернее, гостье). В общем, было сделано решительно все возможное, чтобы ее ожидание было приятным. И не долгим. Довольно скоро на пороге «Спелого яблока» появился обещанный синьорой Кармагнолой «друг». Приподнявшись на локте, Патриция воззрилась на него с острым любопытством, пытаясь понять, с кем на этот вечер ее свела капризница судьба. К сожалению, разглядеть хоть какие-то занятные подробности не представлялось возможным - кем бы ни был этот господин, он позаботился о том, что бы не быть узнанным. Да и весьма скудное освещение в комнате никак не помогало синьоре ди Мадильяни узреть хоть что-то существенное, кроме того, что ее vis-à-vis был высок, по видимому не стар (и на том спасибо!) и, судя по его словам, слегка растерян. - Втроем, синьор? А один вы со мной разве не справитесь, - невинно поинтересовалась Патриция, забавляясь от души. Отставив в сторону недопитый бокал, она поднялась с диванчика и подошла к незнакомцу, дерзко проведя ладонью по его камзолу. – Лично я предпочитаю дуэты, а не хоровое пение.
Витторио Скалатти: - С вами?.. – уточнил синьор Скалатти, с изумлением взирая на мальчишку, - ах, с ва-а-ами… Изысканность сюрприза синьоры Кармагнолы открывала новые горизонты. Первый порыв сообщить предлагаемому партнеру в поисках чувственных удовольствий, что он заказывал девицу, сменился странным, завораживающим ощущением déjà vu. Легкое игривое касание юнца вызвало рой смутных и бестолково кружащихся подозрений. «Переодетая девица? Или все-таки мальчик? Что имела в виду старая куртизанка, обещая сюрприз?» Как бы то ни было, игра уже поймала его в свою паутину. Прикосновение мальчишки – и мальчишки ли? – заставило его напрячься, словно перед прыжком в воду. Странные, ломающиеся модуляции высокого голоса, в которых скользят игривые, дразнящие нотки... Витторио поймал шаловливо гуляющую по его камзолу ручку, и чувствительно сжал. Кожа была теплая, нежная , почти как у ребенка, и тонкие пальчики скорее принадлежали бы женщине, нежели юнцу… В полумраке драпированной золотым и алым гостиной лицо «друга», скрытое шелковой маской, разглядеть было невозможно, стройная фигурка надежно скрадывалась дорогим, с тяжелым шитьем золотой нитью, камзолом, а шея была прикрыта розовеющим в этом чувственном бархатном мареве закатных драпировок и редких свечей в позолоченных канделябрах щегольски повязанным платком… мальчик? Ах, что за черт, не все ли равно? Через четверть часа это будет понятно, но возрастающие подозрения уже раздразнили воображение Витторио настолько, что перспектива увидеть (и даже не увидеть) под одеждой то, что было заявлено в меню, скорее возбуждала, нежели отпугивала. Принадлежность юного искателя приключений к сонму скучающих прожигателей жизни явилась перед венецианцем со всей очевидностью. Он притянул мальчишку к себе и хриплым шепотом, губами касаясь полуприкрытой светлым париком мочки, произнес: - Значит, это будете вы, синьор… Обещанный мне сюрприз… Что ж, налейте мне вина, юный Дионис!
Патриция Даниэлла: - Дионис? Так меня еще никто не называл, - тихо рассмеялась графиня, бесстыдно прижимаясь к таинственному «другу» в то время как ручка ее продолжила свое смелое путешествие, скользнув между двумя телами. Судя по всему, хозяйка «Дома масок» не солгала, разочарование синьоре ди Мадильяни действительно не угрожало. – Но вина я вам с удовольствием налью, синьор, вино здесь действительно неплохое. Подарив незнакомцу в маске дразнящую улыбку, Патриция отстранилась, с легкостью поддавшись искушению затянуть чувственную игру узнавания. Наполнив для гостя хрустальный бокал густым вином, и прихватив с низкого столика свой, она присела на диван и поманила пальчиком "друга". - Если вы хотите получить свое вино, вам придется подойти поближе, - с чувственной хрипотцой в голосе проговорила Патриция, благодаря маске и мужскому костюму чувствуя себя хозяйкой положения и от души этим наслаждаясь.
Витторио Скалатти: В то краткое мгновение, что этот «мальчик» - прижался к нему, Витторио ощутил гибкость молодого тела, скованного зачем-то жестким корсетом, тепло, чувственное, юное тепло, дразнящим, откровенным касанием возбуждавшее его, и аромат дамасской розы… Тело вспомнило раньше, чем вспомнило сознание – огнем загорелись чресла, и тут же лукавый бесенок выскользнул из его объятий, и расположился на диване, маня к себе тонким пальчиком. Искушение закружило его затуманенную не вином, но игрой голову – и он как зачарованный скользнул за соблазнительным видением, присаживаясь рядом. Венецианец не смаковал терпкое, густое вино - несколькими торопливыми глотками он испил нектар из рук юного , искрящегося весельем божества, обещающий блаженство, и, не сводя потемневшего взгляда с нежного, округлого подбородка «сюрприза» потянулся к тонкой щиколотке в белом чулке. - Оставьте вино, друг мой, - вкрадчиво сказал он, все более и более понимая, что имеет дело не с мальчиком, но и не с мужем, - есть вещи, что пьянят больше, чем вино. Тяжелые хрустальные бокалы перекочевали на малахитовую столешницу, и Скалатти неожиданно резким движением ухватился за изящную лодыжку и потянул ее к себе. Рука его заскользила по чулку, повторяющему очертание стройной ножки, округлой коленке «мальчишки», гладкой, тяжелой шелковой ткани кюлотов, поднимаясь выше. - Любите делать сюрпризы, синьор? Или… синьора? - низкий голос с бархатной, интимной хрипотцой, почти неслышен, и слова скорее угадываются, чем читаются…
Патриция Даниэлла: - Жизнь была бы слишком скучна, не будь в ней сюрпризов, - рассмеялась Патриция, выворачиваясь из-под руки незнакомца. Благо, мужской костюм давал большую свободу в движениях, нежели дамское платье. – Нет, нет, не стремитесь получить все и сразу, синьор. Запретный под надо вкушать не торопясь, наслаждаясь каждым кусочком. Именно это она и собиралась сделать – насладиться каждым мгновением, проведенным в «Доме масок». Потому что через несколько часов безымянный гость в маске должен будет снова превратиться в графиню Виценто. Не то, что бы графиня была обделена удовольствиями, отнюдь, но в том, что происходило сейчас между ней и этим незнакомцем, столь искусном в обольщении, был настолько возбуждающий привкус порочности и тайны, что все прочие приключения Патриции казались ей не больше, чем детскими проделками. Приподнявшись, Патриция обняла за шею своего ночного «друга», награждая его горячим поцелуем, чувствуя, как вкус его губ будоражит в ней самые смелые желания. - Я хочу видеть вас раздетым, синьор, - смело шепнула она. – Маску можете оставить, но все остальное я настоятельно советую снять.
Витторио Скалатти: Смелый, откровенный поцелуй, эхо короткого лукавого смешка словно острие стрелы насмешника Купидона, только целящегося не в сердце, а ниже … Смутные и туманные ощущения преследовали венецианца, провоцируя всплеск страстного желания. «Для юного мальчика слишком умело играет», - мелькнула мысль, мелькнула и пропала, унесенная бурным потоком возбуждения. Скалатти потянулся за ярким видением, распалившим и без того взлетевшее в дали светлые воображение, подавив короткое, но сильное желание здесь же, вдавливая в мягкий, шелковистый ворс ковра, подмять под себя эту чертовку – почему-то он все более уверялся, что это женщина – и овладеть без долгих игр во взаимное узнавание. Но, чем дольше он всматривался в блестящие глаза в прорезях шелковой маски, тем сильнее ему хотелось пройти весь путь, обещанный охотницей за развлечениями до конца. - Вы угадываете мои желания, синьор, - пробормотал Витторио, поднимаясь следом и, не раздумывая, подхватил бесенка на руки и направился в одну из полускрытых вишневой бархатной портьерой дверей. Страсть туманила, сладко кружила голову – ему казалось, что он плывет в гондоле по ночному каналу, и слышит плеск волн, в унисон частому биению сердца новоявленного «друга». Небольшая спальня, драпированная алым шелком, увешанная смелыми картинами любовных утех Ренессанса, будоражащими воображение даже самых пресыщенных персон, и увенчанная занимающей половины комнаты огромной кроватью. Скалатти сделал несколько шагов и отпустил «мальчишку». - Охотно последую вашим советам, cara mia, но сначала сделаю то, что хочется сделать мне… Впрочем, я не помешаю вам сделать то же самое… - усмехнулся он, многозначительно сверкнув глазами, и прошептал, прикусывая тонкую розовую мочку, - неужели вам этого не хочется? Уверенными движениями венецианец снял камзол юной авантюристки и начал развязывать платок, придерживая ее за нежную шею, на которой пульсировала от возбуждения жилка, и не позволяя увернуться от насмешливого взгляда, плотоядно ощупывающего освобождаемую от кокона яркую бабочку.
Патриция Даниэлла: Чувственная игра, затеянная Патрицией, становилась все более острой, требуя от обоих участников изрядной доли самообладания. Незнакомец в маске явно не был новичком в искусстве страсти и не торопился испортить волшебство ночи излишней спешкой. Оказавшись на роскошной постели, которую с полным правом можно было назвать «ложем любви» и «колыбелью греха» - так она была необъятна и богато украшена, графиня с наслаждением вытянулась на шелковых простынях, привлекая к себе «друга». Зеркало, висевшее на противоположной стене, отразило в своей серебристой глубине переплетение двух тел. Умелые пальцы мужчины легко освобождали ее от одежды, сквозь прорези маски блестели глаза незнакомца, а от слов «cara mia», сказанных чуть хриплым голосом Патрицию бросило в дорожь. Что-то в этом человеке, волею судьбы оказавшимся в ее объятиях этой ночью, будило в ней не только сладострастие… но что именно придавало вину любви, которое они готовились вместе испить, этот необычайный, терпкий вкус графиня понять не могла. Да и время было не самым подводящим для вдумчивых рассуждений. - То, чего хочу я, синьор – я знаю, а вот чего хотите вы, - улыбаясь, прошептала графиня, расстегивая пуговицы на камзоле своего vis-à-vis. – Предлагаю сделку. Вы расскажете мне о своих желаниях, я вам о своих, а потом мы, с молчаливого одобрения всех этих богов и богинь осуществим наши мечты.
Витторио Скалатти: Витторио ответил не сразу, занятый шнуровкой жесткого корсета – наконец она поддалась, и корсет был отброшен в сторону, словно ненужный кокон, освобождая шелковистые крылья ночного мотылька. Прочь отправились кюлоты, белые чулки и маленькие изящные туфли, украшенные черным жемчугом и кокетливыми бантами. Тонкая полупрозрачная сорочка не скрывала, а, напротив, подчеркивала неоспоримые достоинства таинственной незнакомки. Спустив ее с плеч, Скалатти приподнял и притянул женщину к себе, лаская и смеясь: - Разве нужно было прятать под корсетом эту красоту, cara mia? Вы не цените того, чем вас щедро наградила природа, мадонна, - голос венецианца был полон любопытства и едва сдерживаемой иронии, - но с моей стороны будет кощунственным не оценить преподнесенный мне сюрприз… Неразборчивый шепот его скоро угас, потому что губы пустились в беззастенчивое исследование открытого его жадным ласкам, мерцающего розовым золотом тела, и он с сожалением прервал это занятие, чтобы прошептать, чуть задыхаясь от возбуждения: - Я хочу видеть вас обнаженной, как Венеру, родившуюся из пены… А потом… потом я, вероятно, вспомню, что вы переоделись мальчиком… зачем, cara? Хотите, чтобы я вас любил… как любят нежных юношей? Он бросил взгляд в зеркало, умножающее тысячами хрустальных брызг красавицу в его объятиях. С противоположной стены на него смотрел фавн, которому отдавалась прекрасная нимфа, и во взгляде козлоногого сатира Витторио привиделась зависть.
Патриция Даниэлла: Прозрачная ткань сорочки мало что оставляла воображению и уж тем более не была препятствием для пылких ласк незнакомца. Про себя Патриция уже решила, что если все гости веселых домов столь страстны и опытны в искусстве любви, то, пожалуй, понятно, отчего некоторые из неапольских дам предпочитают подобное времяпрепровождение всем иным светским развлечениям. Однако «друг» высказался весьма ясно, и графиня любезно исполнила его пожелание, освободившись от последнего предмета туалета, оставшись совершенно нагой. Теперь между Венерой и синьорой ди Мадильяни было почти полное сходство, за исключением того факта, что богиня любви вряд ли носила мужской парик и маску. И если от маски избавиться Патриция бы ни за что не решилась, то париком, пожалуй, можно было пожертвовать. - Теперь на вас непозволительно много одежды, синьор, - шаловливо проговорила она, помогая своему таинственному любовнику освободиться от камзола. – Но, уверена, вы быстро с этим справитесь! Не заставляйте же меня ждать! Наградив напоследок мужчину долгим поцелуем, достаточно многообещающим, чтобы заставить его поторопиться с раздеванием, Патриция, спустившись с кровати, зашла за небольшую ширму, расписанную яркими птицами и цветами. Там, в относительной безопасности, она сняла маску, парик и, распустив волосы, снова скрыла лицо, предпочитая оставаться для своего случайного «друга» безымянной Венерой. - Надеюсь, вы готовы, синьор? Потому что я более чем готова!
Витторио Скалатти: При одном взгляде на синьора Скалатти ни у кого не возникло бы сомнений в его полной готовности. Отбросив прочь белую сорочку, он соскользнул – нет, почти скатился с огромного ложа любви и в два прыжка достиг ширмы, отделяющей его от близкого блаженства. Золотые волосы незнакомки произвели на венецианца впечатление взорвавшейся поблизости шутихи. Он застыл на мгновение, теряя слова и остатки разума, но язык тела был куда красноречивее слов. - О… мадонна… - прошептал он, и легко, как перышко, поднял женщину, которая ему самым непостижимым образом напоминала Патрицию. Скалатти помотал головой, сбрасывая наваждение, и, утопая в мягком ворсе ковра, сделал те же два шага обратно к необъятной кровати. Златокудрая Афродита была брошена в пену простыней – розоватые блики на ее прекрасном теле, вкупе с черной маской на лице, придавали этой картине что-то мистическое, – и Витторио упал рядом, смеясь: - Я позволяю вам все, богиня.
Патриция Даниэлла: - Это верное решение, - одобрила Венера в маске, очутившись на кровати и медленными движениями лаская тело незнакомца. С восторгом ощущая в нем скрытую силу, похожую на силу хищного зверя, приготовившегося к прыжку. Это и возбуждало, и зачаровывало, похожие чувства будил в графине Витторио, и обычно она с наслаждением уступала его желаниям. Но сегодня, в этой комнате веселого дома, спрятав лицо под маской, она словно раздвоилась. Часть ее, оставаясь Патрицией, словно наблюдала за происходящим со стороны, а на волю вырвалось существо дикое, необузданное, под стать мужчине, разделившего с ней ложе любви. Дразнящие поцелуи, чувственное скольжение шелковистых волос, руки, обвившиеся вокруг шеи незнакомца и призывающие незнакомца быть ближе, еще ближе… Патриция словно горела в огне и больше всего на свете жаждала спалить в нем этого мужчину, зажигающего в ней страсть этим хриплым голосом, чувственными ласками и восхищенным, чуть насмешливым взглядом темных глаз. - Обещаю, вы не пожалеете… синьор, - выдохнула она, смело перейдя последнюю черту и захватив в плен своих бедер ночного гостя «Дома Масок».
Витторио Скалатти: … Он не пожалел. Витторио лежал поперек огромной кровати, чувствуя себя выброшенной на берег дерзкой волной бушующего моря песчинкой. Моря страсти, в котором он тонул, и выныривал на поверхность, лишь чтобы вдохнуть и вновь окунуться в это жаркое, всепоглощающее безумство, не отпуская от себя ни на мгновение незнакомку, поразившую его воображение. Она отдавалась с легкостью римской гетеры и брала с жадностью истомившегося без любви воина, золотом плавились ее глаза в прорезях маски. Но, лишь он пытался дотронуться до клочка черного шелка, выскальзывала прочь, и, смеясь русалочьим смехом, погружала его в пучину очередного безумства. Сатир на противоположной стене стыдливо прикрыл рукой глаза, признавая свое безоговорочное поражение. …Его голова покоилась на белоснежном бедре его златокудрой богини, а рука лениво поглаживали тонкие пальчики изящной ступни. - Мадонна, так для чего вы оделись мальчиком? - Витторио едва восстановил дыхание, но желание снова захлестнуло его, как только пальцы его заскользили по безупречно гладкой коже. Он приподнялся и одним движением перевернул подругу на живот, наслаждаясь лицезрением безупречной формы ягодиц. Губы венецианца пустились в очередное многообещающее путешествие… и тут картина мироздания свернулась до единственной темной точки. Маленькой, в форме сердечка родинки на левой ягодице его таинственной сообщницы по ночному развлечению. - Дьявол… - растерянно произнес синьор Скалатти. Он закрыл и открыл глаза. Родинка не исчезла. - Патриция?!..
Патриция Даниэлла: Сдернув с постели шелковую простыню и прикрыв ею свое многогрешное тело, Патриция, словно ошпаренная кошка соскочила, с кровати. Если бы сам архангел Гавриил спустился с небес, дабы уличить ее в супружеской неверности, графиня не была бы так поражена. Этот голос, еще минуту назад нашептывающий ей на ушко ласковые слова… ангелы небесные, да не только голос (где были ее глаза?) – это же Витторио, подлец Витторио, мерзавец Витторио который уж две недели как пренебрегал ею, а теперь еще явился в «Дом Масок» и изменил ей… с ней же самой? Чувствуя, как голова идет кругом, синьора ди Мадильяни в первую очередь подумала о том, чтобы попросту сбежать. Но, во-первых, бежать вниз по лестнице, к экипажу, в одной простыне и маске – было по меньшей мере неразумно. Ну и к тому же, призналась она себе, после всего случившегося будет довольно сложно убедить любовника, что он жестоко ошибся, приняв какую-то беспутную авантюристку за Патрицию. Оставалось одно – перейти в наступление, что графиня и проделала совершенно блестяще, зашвырнув в синьора Скалатти подушкой: - Так-то вы проводите свои ночи, господин развратник, - взвизгнула Патриция, с великолепной женской непосредственностью отметая тот факт, что она и сама, собственно говоря, попалась с поличным. – Я вам никогда этого не прощу, Витторио! Никогда! Вторая подушка полетела следом, а графиня бросилась подбирать разбросанные по всей комнате детали туалета, проклиная все и вся и честно надеясь, что проклятый венецианец от неожиданного открытия превратился в соляной столб! Ну, или хотя бы упал в обморок, такой поворот событий синьору ди Мадильяни тоже вполне бы устроил, поскольку дал бы ей возможность одеться и незаметно выскользнуть из этого ужасного дома.
Витторио Скалатти: - Чертовка! – от неожиданности синьор Скалатти не успел опомниться, и первая подушка угодила ему в голову – ровно для того, чтобы вернуть в нее все рассыпавшиеся под влиянием плотских желаний мысли. От второго, пущенного нежной женской ручкой метательного снаряда, Витторио увернулся, и хищным прыжком – наперерез негоднице, вздумавшей искать утех в Доме масок – кто бы мог подумать! – настиг ее в попытке снять со спинки кровати кюлоты и чулки. Часть маскарадного гардероба «нежного юноши» была зажата как в тисках, в руках венецианца, который, пусть не сразу, но несколькими мгновениями позже, начал понимать всю комичность создавшегося положения. Не торопясь, он уселся на постели и призывно помахал шелковым чулком: - Не простите? Вам помочь, cara mia? - в голосе Витторио сквозила откровенная издевка, а губы сложились в змеиную улыбку, - или, может быть, заставить вас отправиться домой без исподнего? Ваша сверкающая красота… - еще один похотливый взгляд на едва прикрытые шелковой простыней прелести, - не стеснялась выставлять себя напоказ первому встречному!
Патриция Даниэлла: - Вы тоже не очень-то одеты, синьор Скалатти, - надменно фыркнула графиня Виценто, срывая уже бесполезную маску. – Желаете составить мне компанию? Уверена, все здешние шлюшки будут в восторге от ваших неоспоримых достоинств. Или я ошибаюсь, и вы тут настолько частый гость, что никого ничем уже не удивите? И вы еще смеете читать мне мораль? Ловко подцепив с пола пальчиками камзол и кюлоты любовника, Патриция продемонстрировала их Витторио, кусая от ярости пухлые губки. Нет, какова ирония судьбы! Первый раз в жизни она решилась выбраться в веселый дом и что же? Умудрилась переспать со своим же любовником! - Верните мне мою одежду, - надменно произнесла она тоном оскорбленной королевы. – Я, так быть верну вам вашу и можете катиться хоть к дьяволу в ад, синьор, не сомневаюсь - вам там будут рады!
Витторио Скалатти: - Я не настаиваю на немедленном возвращении моих кюлотов, cara mia, с условием, что вы не будете торопиться надеть ваши. Неужели вам не жалко направить прямиком в ад того, кому вы самолично вручили ключи от рая, жемчужина? - он бессовестно забавлялся, разглядывая пылающее гневом прелестное личико синьоры ди Мадильяни, - вы так жестоки… и так недальновидны? И разве вы, мой грешный ангел, не были в восторге от моих... хм... неоспоримых достоинств не далее как четверть часа назад? Гнев его иссяк без следа, уступив место ироническому веселью. Да, она изменила ему – но ведь с ним? Витторио Скалатти сбросил уже ненужную маску, и улегся на бесконечное ложе поудобнее, сжимая в руке одеяния любовницы. С рассыпавшимися по плечам золотыми волосами, в шелковой простыне, повторяющей соблазнительные округлости тела, она была прекрасна. Ухмылка фавна, подглядывающего за купанием пастушки, искривила его губы: - Вы хотели получить свою одежду, Патриция?.. – он произнес ее имя по слогам, смакуя, словно леденец, - идите ко мне и… попробуйте забрать. Пальцы его медленным, ласкающим движением заскользили по шелковой ткани.
Патриция Даниэлла: - Вы просто змей, Витторио, - с чувством произнесла графиня, и было неясно, что она имеет ввиду. То ли коварство проклятого венецианца, то ли дар убеждения, вернее, соблазнения. Но вероятнее всего и то, и это... Воистину, Будь Витторио Скалатти на месте библейского искусителя, то без труда бы уговорил Еву не только попробовать яблоко, но и склонил бы ее к иным, более тяжким грехам. – Думаете, у меня не хватит смелости, негодяй вы эдакий? Как бы не так! Поискав взглядом что-нибудь, что могло бы послужить ей метательным снарядом, но, не найдя ничего подходящего, в ярости швырнула в любовника шелковой простыней, служившей ее прелестям ненадежным прикрытием. - Если вы рассчитываете на продолжение, бесценный мой друг, то весьма напрасно, - капризно проговорила Патриция, и, окинув откровнно забавляющегося Витторио ледяным взглядом, подошла к кровати. – Я зла на вас, и вам это хорошо известно.
Витторио Скалатти: - Змей-искуситель? - самоуверенным тоном уточнил Витторио, наслаждаясь моментом, и добавил с притворным огорчением, - вы мне льстите, cara mia. Я начинаю сомневаться в своих способностях растопить этот лед… Ваш взгляд способен заморозить несчастного, павшего жертвой вашей несравненной красоты! От полетевшей ему в лицо простыни пахнуло тонким, преследующим его всю ночь ароматом дамасской розы. Глаза венецианца потемнели. Жадно впитывая ничем не прикрытую сверкающую наготу любовницы, он пружинисто, быстро поднялся и бесцеремонно обнял ее за талию, опрокидывая на кровать. Попытка протеста была задушена в зародыше самым простым из придуманных природой способом – Витторио поцеловал свою пленницу, и, не давая опомниться, в несколько секунд подмял ее под себя. - Но я все-таки попробую, cara, - бархатный голос синьора Скалатти был слаще патоки. Сквозь неплотно закрытые темно-вишневые гардины в комнату просочился июньский рассвет, гася последние догорающие в золоченых канделябрах свечи. Утро обещало быть томным…
Граф Виценто: С тех пор, как супружеская неверность Патриции перестала обладать даже видимостью тайны для графа Виценто, миновало уже больше трех месяцев. Первый приступ ярости, которому синьор министр, к счастью, не дал выхода, поутих, и теперь медленно исходящий желчью рогоносец затаился, наблюдая, размышляя, оценивая. О, он никогда не достиг бы своего положения в обществе, если бы не умел ждать своего часа и расправляться со своими врагами в тот момент, когда они меньше всего готовы к расправе. И его милую женушку постигнет та же участь, всему свой черед. Пока же Чезаре ограничился тем, что приставил к Патриции целый штат соглядатаев: нанятые графом сбиры наблюдали за домом и за разъездами очаровательной графини, представляя своему нанимателю подробные отчеты. Вечером по обыкновению великодушно распрощавшись с женой, синьор ди Мадильяни отправился на покой, не предполагая пока еще, что покой его этой ночью будет недолгим. Разбудивший графа камердинер, спросонья показался Чезаре привидением. - Ваше сиятельство, ваше сиятельство, - бормотал он, покачивая перед лицом сонно моргающего хозяина одинокой свечой в тяжелом канделябре. – Какой-то человек просит срочно принять его. Я бы ни за что не осмелился, но он сказал, что вы платите ему за какие-то важные новости, и дело совершенно неотложное. - Плачу?... Новости?... Приведи его сюда, в спальню, - пробормотал министр, и через минуту уже слушал историю, в которую его разум решительно отказывался верить. Его жена? Переодетая мужчиной? В наемном экипаже поехала в «Дом масок»?! - Отчего вы не сообщили мне это раньше? – прорычал синьор Виценто, наглядно демонстрируя миру нехитрую истину о том, что вместе с появлением рогов у некоторых мужей и норов уподобляется звериному. - Мне пришлось проследить за синьорой до самого заведения, потом я наблюдал за кучером, который, ваша милость, остался дремать в карете, а значит, дожидается кого-то. И лишь когда я окончательно убедился, что дама останется в «Доме Масок» надолго, я вернулся сюда, к вам. К тому же я шел пешком, и остерегался скверных кварталов, - пришлось сделать крюк. - Я думаю, ты обознался, милейший, но… Отобрав у камердинера свечу, Чезаре собственнолично отправился в спальню жены. Мерзавка наставляет ему рога, передает любовникам секреты министерства, и все же она не осмелится опозорить имя ди Мадильяни визитами в дома терпимости. Это… Это просто немыслимо! - Патриция! Патриция?! – В ночи зов его казался громогласным, как иерихонские трубы, но ответом графу Виценто было безмолвие. По обыкновению желтея от бешенства, он распахнул двери спальни. Постель супруги была девственно пуста. - Собери своих людей, - змеиным шепотом велел граф соглядатаю, наблюдающему за терзаниями обманутого мужа с равнодушием человека, который не раз видел подобные сцены. – Смола, перья, камень на шею и в залив. И никто меня не осудит! Через четверть часа карета была готова к выезду, ее сопровождали пятеро вооруженных мужчин. Двое устроились на запятках, один возле кучера, и еще двое сели в экипаж вместе с Чезаре. - Возьмите маску, синьор. Так принято, - сбир протянул министру темный клок бархата, предлагая спрятать лицо. Ди Мадильяни неохотно, но все же послушался. Когда они подъезжали к «Дому Масок», уже светало. Первые сполохи раннего летнего рассвета нежными мазками разбавили чернильную темноту над Неаполитанской бухтой, но господину министру не было дела до красот природы. Утомленные бурной ночью шлюхи в гостиной синьоры Кармогнолы при появлении новых, зловещего вида гостей разлетелись, как напуганные огнем мотыльки, капризно надувая губки и пожимая обнаженным плечами. - Я хочу говорить с хозяйкой этого… этого заведения, - потребовал граф, с отвращением провожая девиц взглядом. Нет ли среди них Патриции? К счастью нет. Значит, она где-то внутри, и наверняка не одна…
Франческа Мандзони: В "комнате с минотавром" Франческа, возлежа на кушетке, отдыхала от трудов неправедных. Ночь оказалась весьма прибыльной на звонкую монету и отменно скупа на неприятные происшествия. Судя по тому, что из "Спелого яблока" еще никто не возвращался, парочка осталась довольна друг другом. Маркиз и его юный гость, отправившиеся в "Голубую бухту", также не спешили покидать свой рай развлечений. В "Приюте дриад", как обычно, обосновался известный в "Доме масок" как "смешной барон" чудный старичок. Тот всегда уединялся с тремя девицами, каждый раз долго и занудно избираемых, хотя все знали, что компания ему была нужна исключительно для игры в карты до утра. "Работницы" обожали этого клиента: он был щедр и совершенно очаровательно радовался, когда выигрывал. Из остальных четырех комнат, выходящих в холл с музыкантами, пустовала только одна. Обычные комнаты также не остались без посетителей, некоторые даже успели сменить их не по разу. Франческа подсчитала доход, довольно причмокнула языком, спрятала мешочки с деньгами в тайник и теперь, расположившись вольготно, мечтала о дополнительных вознаграждениях, которыми ее могут одарить Скалатти или дель Боско. Приятные размышления и тишина раннего утра были беззастенчиво испорчены ворвавшейся Фьяметтой, чье лицо, и так не поражающее симметрией, было особенно перекошено. - О синьора, там кто-то важный вас требует. И с ним человек десять головорезов. Кажется, у них самые дурные намерения. - Глупости, - недовольно перебила Франческа. Она была уверена в своей безопасности - со всеми, кто должен получать от нее деньги, синьора Кармагнола своевременно расплачивалась - но все же чуточку встревожилась. - Наверняка это кто-то новый, считающий, что сюда для безопасности нужно ходить только с армией. Только что-то поздновато для посещений неизведанных мест. Видимо, силам этого человека можно позавидовать. Уговаривая себя подобным образом, Франческа раздвинула тяжелые портьеры и вошла в комнату, где обычно встречали гостей девицы и которую сейчас заняли десять не десять, но несколько вооруженных людей точно. - Синьор? - ярко напомаженные губы хозяйки расплылись в привычной улыбке. - Вы хотели меня видеть. Добро пожаловать в "Дом масок".
Граф Виценто: - Оставим… Это… - Граф Виценто недовольно махнул рукой, как бы открещиваясь этим брезгливым жестом от учтивости стоящей перед ним шлюхи. – Мне нужно поговорить с вами. Немедленно. И, если пожелаете, наедине. Одутловатое лицо гостя, по крайней мере та его часть, что видна была из-под на скорую руку надвинутой маски, не казалось обликом человека сильного и решительного – безвольный подбородок, нездорово-желтоватая кожа, дряблые складки на шее, кое-как перетянутые дорогим платком. Но взгляд мужчины, - холодный, змеиный, - словно предупреждал, что первое впечатление обманчиво. И если синьора Кармогнола откажется от его великодушного «наедине», то беседовать им придется в компании самого мрачного вида головорезов, сопровождающих посетителя. Понимая, что продажные женщины оттого и продажны, что больше всего любят и ценят звонкие дукаты, а эта особа – сводница и содержательница притона, - должна быть продажна вдвойне, синьор ди Мадильяни, мгновение поразмыслив и жадно облизав губы (нетерпение – та же жажда), снизошел до торга. - Окажите мне некую услугу, синьора. Очень важную услугу… И, уверяю вас, вы не останетесь в накладе.
Франческа Мандзони: - Пожалуйста, проходите, - просто, без театральности сказала Франческа, перенимая тон разговаривающего с ней. - Поговорим наедине, - и скрылась за портьерами в комнате с минотавром. Она была несколько обескуражена и озадачена. Незнакомец, чей голос казался ей знакомыми, но которого она пока не опознала, негласному этикету публичного дома следовать не собирался и в куртуазный разговор с хозяйкой вступать не пожелал. Это невиданный каприз и прелюдия к необычной просьбе? Что-то подсказывало синьоре Кармагноле, что речь должна пойти вовсе не об изощренном желании. - Итак, о какой же услуге идет речь? - спросила Франческа, выпроводив Фьяметту, пришедшую в ужас от того, что ей придется пойти в комнату, где расположились ворвавшиеся мужчины с оружием. Хозяйка опустилась на стул, и играть роль почти старухи в этот момент ей было легко: усталость от бессонных часов, дополненная тревогой от неожиданного визита, не способствовала легкости движений и свежести лица, а первые проникшие в комнату лучи солнца некрасиво подчеркнули покрытую осыпающейся пудрой темную кожу и потрескавшиеся от засохшей помады губы. - Если оказать ее в моих силах, а заплатить в ваших, то у вас не будет причин жаловаться.
Граф Виценто: - Сегодня к вам в заведение приехала женщина, переодетая мужчиной. Аппетитная блондинка лет двадцати трех – двадцати пяти. Я не знаю, сколько знатных дам и девиц в Неаполе позволяют по ночам подобные вольности, не мне судить их мужей и тех, кто удовлетворяет их похоть с вашего ведома, но свою жену я хочу заполучить обратно, и немедленно. Того же, кто развлекается с ней… Губы Чезаре дернулись, уподобив его натянутую улыбку звериному оскалу, однако у синьора ди Мадильяни все же хватало ума сообразить, что этот некто не так уж и виновен, если даже и спутал его супругу со шлюхой. Все же дело происходит в доме терпимости. - Мне нет до него дела, синьора. Другое дело, женщина. Ярость продолжала твердить графу соблазнительное «камень на шею и в залив», он даже представлял уже, как забьется в последних судорогах эта лживая дрянь прежде, чем морская пучина навсегда поглотит ее. Здравый смысл советовал ограничиться заточением в монастырь. Но в любом случае сегодня утро окончательной расправы с неверной женушкой. - Если вы хотите оказать мне любезность, будьте уверены, я не забуду подобной услуги, - продолжил незваный гость. - Если желаете денег – я заплачу. Но дважды… Трижды подумайте, синьора, прежде, чем отказать мне в этой безделице.
Франческа Мандзони: - Переодетая мужчиной женщина! - послышался негодующий возглас Франчески, на лицо которой проступили отчетливо следы сильного раздражения. И злость ее вызвало не недостойное поведение замужней дамы, а то, что та пустилась во все тяжкие, не потрудившись даже как следует замести следы, что стало причиной неловкого положения самой хозяйки. Что ей теперь прикажете делать? Впрочем, она быстро спохватилась и, пока сидящий перед ней мужчина не истолковал ее слова превратно, поспешила его заверить: - Разумеется, я не отказываю вам, если вы так уверены, но именно сегодня... подобная новость... это так неожиданно... Пока она сбивчиво выдавала обрывки фраз, свидетельствующие о сильной растерянности, мысль ее работала вполне последовательно. Отказать было настоящим безумием. Сейчас обманутый муж старается быть вежливым, но синьора Кармагнола не сомневалась в том, что ее заведение, как и сама она, став невольной виновницей неделикатного его положения, вызывает в нем чувства, близкие к ненависти. Отвести в "Спелое яблоко"? Но что будет дальше? Убийство в "Доме масок"? Скандал "Синьора Кармагнола выдает тайны дам их мужьям"? О, потерять популярность или, наоборот, обрести излишнюю, могущую привести чересчур любопытных к ее личной тайне... При последней мысли Франческа закрыла глаза, словно самое ужасное, что они не хотят видеть, уже случилось. Надо хотя бы потянуть время... - Синьор, я не вижу всех клиентов. Всех приходящих встречает Фьяметта и смотрит, в какую они направились комнату. Комнаты на галерее, лестница из гостиной, где клиентов ожидают девочки. Они выбирают себе по вкусу и поднимаются наверх. Простите, но я должна спросить вас... Ваша жена могла пойти в комнату с... женщиной? Про себя Франческа лихорадочно пыталась решить, как узнать, осведомлен ли господин о комнатах для особых клиентов?
Граф Виценто: Зрачки синьора ди Мадильяни похотливо сузились, когда он представил себе свою жену в объятиях другой женщины. И все же нет… Патриция любит поклонение и недолюбливает своих товарок, демонстрируя женам и дочерям его приятелей высокомерие слишком щедро одаренной природой красавицы. Вряд ли она прельстилась бы на женские ласки, тем более стала бы платить за них. Если его жена не снизошла еще до того, чтобы зарабатывать своим телом, то ей пришлось заплатить за ночь распутства так же, как и любому клиенту в любом доме терпимости. - Так позовите эту вашу Фьяметту, - нетерпеливо потребовал граф, не сразу отвечая на двусмысленный вопрос хозяйки «Дома Масок». – Не так уж сложно узнать переодетую женщину, мне кажется. Справьтесь у нее о юноше, который приехал поразвлечься с мужчиной. Сколько у вас бывает таких за одну ночь? Сбир уже успел предупредить Чезаре, что карета, за которой он следил, все еще здесь, значит, и Патриция все еще здесь. Дьяволы и преисподняя, он отыщет ее, даже если ради этого придется перевернуть вверх дном весь этот вертеп. Невысказанная решимость добиться желаемого любой ценой явно читалась в глазах министра, хоть тон его и сохранял еще остатки учтивости. - Я готов пойти и взглянуть на каждого из них. Пока мои люди посторожат двери. Рано или поздно среди этих юнцов найдется та, что мне нужна!
Франческа Мандзони: - Фьяметта, - взвизгнула Франческа оттого, что готовность "пойти и взглянуть на каждого" прозвучала для нее скорее угрозой, чем предложением, и постаралась улыбнуться как можно спокойнее. - Давайте спросим у нее сначала. Фьяметта! Где ты копаешься? Пусть и называют комнаты на галерее "простыми", но клиенты, развлекающиеся в них, - не просты. В "Дом масок" не ходят те, кто допустит пренебрежительное отношение к своей особе. Возможно, они не станут громко возмущаться, увидев вооруженных громил, но позже... О, Франческа может пережить многое, но только не презрительное пренебрежение, которым наградят ее детище довольные еще вчера клиенты. - Ты встречаешь всех гостей. Не было ли среди тех, что сейчас наверху, юноши, похожего на переодетую женщину? Не спрашивал ли такой друга на ночь? - раздраженно спросила свою помощницу синьора, которой показалось, что та появилась из-за портьер через вечность после того, как ее позвали. Испуганная Фьяметта, заикаясь и отчаянно кося даже и здоровым глазом, лепетала, что тех, что сейчас наверху, в принадлежности к женскому полу заподозрить никак нельзя, что все туда поднимались только с девочками. Что была пара совсем юнцов, нежных лицом, но та еще в самом начале ночи прибыла и уехала давно. Франческа слушала, не зная, чему радоваться: то ли помощница у нее еще умнее, чем казалась, то ли небо к ней благосклонно и не оставило до утра в "Доме масок" желторотый молодняк. Фьяметта замолчала, и синьора не спешила открыть рот, давая возможность обманутому мужу решить, что же делать дальше. Надежда, что он поверит и уедет, была слабой, и даже подтолкнуть его к ней синьора не решилась, но вдруг... Она ждала и лихорадочно обдумывала, как же поступить потом, когда решительно настроенный рогоносец потребует более решительных действий.
Граф Виценто: - Мне жаль, что вы не до конца поняли мои намерения, синьора, - процедил граф, чувствуя, что бездарно тратит время, выслушивая пустую болтовню женщин, которые явно заодно со своими клиентами, даже самыми бесстыдными. - Я знаю, что моя жена здесь, за ней следили, и следили на совесть. Вы же не знаете, с кем имеете дело. Я сгною вас в Сан-Эльмо! – взвизгнул на этот раз сам Чезаре, и вышло это у него ничуть не хуже, чем несколько минут назад у содержательницы «Дома Масок». – Она заплатила вам, моя прелестная женушка, из моего кармана за мой же позор, дрянь такая! Но я прослежу, лично прослежу, чтобы все серебро, что досталось вам от этой мерзавки, палач расплавил и влил вам в горло! Щеки синьора ди Мадильяни опасно побагровели, но, к несчастью для синьоры Кармагнолы, скандального посетителя, угрожающего ей королевскими застенками, не спешил хватить удар. - И не думайте, что ваши высокопоставленные распутники заступятся за вас, - продолжал яриться он. - Никто из них в открытую не осмелится признаться, что бывает тут. Так что… Коль мое красноречие не освежило вашу память, тем хуже для вас, - добавил он неожиданно учтиво. – И тем больше шума в вашем заведении наделают мои люди.
Франческа Мандзони: Если бы не слой пудры и помады, граф Виценто смог бы увидеть, что губы синьоры Кармагнолы побелели, а лицо посерело, так же он смог только услышать тихое сдавленное покашливание, что говорило о том, что дама, и так не пребывающая наверху блаженства, почувствовала себя совсем неважно. - Я прекрасно поняла ваши намерения, - Франческа старалась казаться спокойной и холодной, но голос ее предательски дрогнул, и она судорожно сглотнула слюну. - Я была уверена, что женщина, которую вы ищете, находится не в обычных комнатах. Но вы должны понять, что я должна была убедиться. Ей наконец удалось совладать с собой и своим голосом. Она чуть откинулась на спинку стула и расслабилась. Она всегда знала, что никакие высокопоставленные клиенты не ринутся к ней на выручку и что любую неприятность ей придется переживать самостоятельно, и новостью этой ее было не шокировать. Этот обманутый муж - птица высокого полета? Что ж, именно такие не любят громкий шум и суету вокруг своего имени. - Синьор, мне не нужен шум в моем доме. Но и вам тоже, не правда ли? - глаза синьоры Кармагнолы сузились в прорезях маски и злорадно блеснули. - Вашу жену найти здесь не просто и не быстро. Надо перевернуть все вверх дном. Вы можете это сделать. Но другие гости тоже носят оружие, не любят, когда прерывают их удовольствие, а вместе их не так и мало. К тому же кто-нибудь может узнать вас и причины, приведшие вас сюда. А в создавшейся суматохе даме ускользнуть будет легко, даже если ваши люди облепят этот дом, не оставив на нем пустого места. Я не пугаю вас и не отказываю, наоборот, - хозяйка наклонилась вперед и вперилась цепким взглядом в Виценто, - я только прошу, чтобы в этом доме не было трупов, и задаю простой вопрос, синьор. - Синьора Кармагнола вновь откинулась назад и засмеялась масляным смехом старого скряги, все сладострастие которого направлено на презренный металл. - Итак, сколько?
Граф Виценто: Перемена в поведении держательницы дома свиданий почти понравилась графу. «Почти», потому что в ответ на свои угрозы он ожидал наблюдать почтительный испуг и намерение немедленно выдать ему Патрицию, а не попытку торговаться. - Так вы просите меня о чем-то или требуете денег? – гость подался навстречу хозяйке и взгляды их схлестнулись, как два невидимых клинка. – За что же мне платить вам, синьора, если ваша Фьяметта ничего не видела и ничего не знает? Как и вы сами? Чезаре чувствовал, как к горлу горьким комком подкатывает желчь. Доктор, пользовавший графа, уже неоднократно предупреждал его, что возраст берет свое (и зеркало каждое утро подтверждало это с неуклонной безжалостностью), и надо бы себя поберечь… Как же, побережешь тут, когда жена платит за свое вольготное супружество такими вот… выкрутасами. - Что ж, если вам угодно торговаться… Поторгуемся, - выдавил синьор ди Мадильяни, впиваясь пухлыми пальцами в подлокотник кресла. Ему не дано было угадать (и это к счастью, право же), что в этом самом кресле несколько часов назад, полная предвкушения, сидела Патриция. – Если вы сейчас же укажете мне, в какой из комнат развлекается моя жена, я, так и быть, пощажу вам жизнь, синьора. Если же я найду ее тут сам, без вашей помощи, пощады не ждите… Как вы находите мою цену, подходящая ли? Желаете сбросить? Или, быть может, накинуть?
Франческа Мандзони: - Спасибо, предложенная вами цена меня, пожалуй, устроит. Мне вряд ли пригодится то, что меньше моей жизни. Франческа с ненавистью смотрела на разъяренного рогоносца. Как ни противна была ей мысль о трупе в "Доме масок", она бы ничего не имела против того, чтобы один сегодня здесь образовался. Если бы этого старикашку хватил удар... Какая восхитительная бы получилась месть! О, синьора Кармагнола постаралась бы сделать так, чтобы вокруг этой смерти появилось столько слухов, что и половины бы их было достаточно для уничтожения доброго имени. - Пойдемте же... Кряхтя и сопя, хозяйка поднялась с места и поковыляла к скрытой в углу комнаты лестнице. Она устроит возмутителю спокойствия "утро мести". Гневался - пусть теперь другие на тебя собак спускают. От "других" Франческа отставать не хотела, решив на радость себе посыпать раны обманутого мужа солью слов, придав им вид оправдания. - Не стоит винить нас с Фьяметтой, - она поставила ногу на первую ступеньку и обернулась к графу. - Ваша жена прирожденная актриса, и роль была ею разыграна столь блестяще, что я, многое повидавшая на своем веку, даже не заподозрила подвоха до самого момента, как вы здесь появились. А она уже давненько здесь, - синьора поднималась медленно, и так же бросала слова, смакуя каждое. - И кавалер ее в обмане меня не уличал. Кто знает, может, они и сговорились встретиться здесь? Такое тоже бывает.
Граф Виценто: Каждое слово женщины падало в душу графа расплавленной смолой. «Двуличная притворщица, лживая и неблагодарная дрянь!» А уж последнее предположение синьоры Кармагнолы вынудило Чезаре разъяриться окончательно. «Сговорились?! А ведь эта старая шлюха права, такое возможно. И не тот ли это любовничек, что интересуется делами министерства торговли?!» Злость ослепляет не хуже страсти. Именно поэтому министр спешил за своей Ариадной, сгорая от яростного нетерпения увидеть позор рода ди Мадильяни собственными глазами, готовый скакать по скрипучей лестнице, как мальчишка, через три ступеньки. И все это вместо того, чтобы кликнуть своих сбиров и велеть им стащить по этим же ступеням Патрицию и швырнуть к его ногам. - Где? – прохрипел он, когда лестница, наконец, закончилась, открывая взору задыхающегося сильнее от ярости, чем от спешки графа Виценто потайные недра «Дома Масок». – Где она?! Изящный круглый зал, в котором клевали носами несколько смертельно уставших за ночь музыкантов, - один лишь флейтист, осоловело моргая, продолжал тянуть свою мелодию, тихую и нежную, - пестрел дверями, комнаты для любовных утех «особых клиентов» расходились от него, подобно лучам звезды. Чезаре не знал, за какой именно из этих дверей сладострастно стонала в объятиях мерзавца-любовника его Патриция, а синьора Кармагнола, неспешно и с явным удовольствием рассуждая о грехопадении его жены, не спешила облегчать графу выбор. - Вон! – Рявкнул он, срывая злость на музыкантах. – Убирайтесь отсюда, негодяи! А вы… Где эта ваша.. Фьяметта? Пуская позовет сюда моих людей!
Франческа Мандзони: Фьяметта, поднимавшаяся следом за графом, мгновенно ринулась выполнять поручение, уже поняв, кто временно имеет право ей приказывать. Музыканты тоже посмотрели на Франческу скорее по привычке, нежели оттого, что им всерьез потребовалось ее одобрение. Та лишь скривилась ("Вы еще сомневаетесь?"), после чего от оркестра и следа не осталось. В тишине сразу отчетливее стали слышны другие звуки - стоны и вскрики любви, красиво оттеняемые храпом "смешного барона", проигравшего в минувшую ночь трем девицам решительно все. - Не волнуйтесь, не улетели голубки, - тянула время синьора Кармагнола, наслаждаясь бешенством своего ночного гостя. - Только прошу вас, не надо здесь никаких убийств. Помните... вдруг ваши сыщики все же ошиблись. Белокурые волосы, нежное лицо, красивые ручки и ноги - природа милостива к нам, и этого добра в Неаполе полно, и среди юнцов и среди женщин. Далее последовала пауза, и никогда еще Франческа не сомневалась столь сильно, ведь у нее до последней секунды был выбор, но отсутствие всякой симпатии к ворвавшемуся и угрожавшему ей мужчине, непреодолимое желание сделать ему гадость и надежда на то, что на одной попытке поисковый пыл обманутого мужа иссякнет и он уйдет, победили. - Они там, - и она указала на комнату "Голубая бухта", скрывшую несколько часов назад маркиза дель Боско и его юного гостя.
Винченцо дель Боско: В тот самый момент, когда граф Виценто с торжествующим рыком распахивал заветную дверь, маркиз дель Боско пытался в очередной раз за эту долгую ночь доказать месье де Руасси преимущество итальянских вин над французскими. При этом мысли Винченцо блаженно путались, вдохновенная жестикуляция с лихвой заменяла логику, а прекрасный напиток, набравшийся солнца и аромата на холмах Тосканы и дозревший до благородной спелости в монастырских дубовых ботти, щедро расплескивался мимо бокала и на самого маркиза, и на нежащегося рядом Леона. - А вот и Приап, - пьяно ухмыльнулся дель Боско, обернувшись на шум и силясь получше рассмотреть массивную фигуру незваного гостя в дверном проеме. – Мифы не солгали, действительно, тот еще урод. Представляю, каково было Дионису… Ступай сюда, чудовище. Или топай отсюда. Только не стой в дверях, а то сквозняком все свечи задует! При появлении «Приапа» пламя в оплывших свечах и правда опасно затрепетало, грозя повергнуть «Голубую бухту» во мрак. Заниматься любовью в темноте – это еще куда ни шло, некоторым скромницам даже нравится. Но пьянствовать в темноте… от этого увольте!
Граф Виценто: Альковный полумрак помешал Чезаре сходу оценить всю прелесть открывающегося его взору зрелища. И все же голос того, кто назвал его Приапом, был настолько хорошо знаком министру, что вой на его устах обернулся стоном. Размышляя о таинственной до сего дня личности любовника своей жены, синьор ди Мадильяни подозревал чуть ли не половину Неаполя, но маркиз дель Боско… О-оо, какая низость! С этим человеком, одним из немногих, министру не стоило ссориться, особенно сейчас. Но ярость все еще кровавой пеленой застилала глаза обманутому мужу, он видел за спиной лениво опирающегося на локоть Винченцо светлую копну волос на подушке и белизну наготы, а значит… - Патриция! - заорал граф, бросаясь к чужому ложу любви. – Ну же, будь бесстыдной до конца, покажись мне!
Винченцо дель Боско: - Какая еще Патриция? Где? Патриция, крошка, покажись нам! – вторил воплям Чезаре Винченцо. Однако, если крики «Приапа» были по мнению дель Боско скорее забавны, чем опасны, то его намерения выглядели… неуместными. Маркиз не для того выпроводил девочек мадам (а они, между прочим, были весьма искусны и доставили им с де Руасси массу незабываемых минут), чтобы заполучить в постель третьим какого-то тучного либертина не первой и даже не второй уже свежести. - Ого, какая прыть. Берегитесь, Леон, это кривоногий Вакх воспылал к кому-то из нас страстью. Вы горячи, как недра Везувия, дорогой гость. Не освежиться ли вам? Сказано – сделано. Остатки так толком не разлитого по вине синьора ди Мадильяни вина Винченцо великодушно выплеснул из графина прямиком ему в лицо.
Леон де Руасси: Появление не известного Леону толстяка на пороге спальни, этого уютного гнездышка, даже самый неудержимый разврат превращавшего в милое развлечение, показалось французу забавным продолжением двусмысленного действа, в которое они с маркизом оказались вовлечены по доброй воле и еще в трезвой памяти. Сейчас же, когда разум был затуманен изысканными ласками блудниц и сладким вином, очередные возлияния казались лишь перерывом перед дальнейшим путешествием в страну наслаждений. "Приаппея" же как нельзя лучше соответствовала настроению ночи - или утра, в комнате были плотно задернуты занавеси, позволяя гостям не думать о наступлении нового дня, несущего похмелье и прочие заботы. - Так его, друг мой, так! - захлопал в ладоши француз демаршу дель Боско, хохоча звонко, как ребенок. Да и как не посмеяться над таким конфузом - или шуткой, нарочно придуманной Кармагнолой, дабы позабавить богатых визитеров. Кем была Патриция, о которой вопрошал незнакомец голосом, напоминавшим рев взбешенного быка, Руасси не имел ни малейшего представления. Быть может, так звали одну из девиц, ублажавших их с Винченцо, но Леон помнил лишь их роскошные формы и восхитительное мастерство в своем ремесле, но никак не имена. - Или господин сатир... Приапп... меня назвал Патрицией? Меня?! - юноша попытался подняться на локтях, чтобы доказать незнакомцу свою мужественность, но силы подвели его, и француз рухнул обратно на подушки.
Патриция Даниэлла: Утомленная страстной ночью и не менее страстным утром Патриция задремала на плече у любовника. Между ними снова был подписан мирный договор, по обоюдному молчаливому согласию все случившееся было признано пикантным недоразумением, которое, впрочем, доставило немало удовольствия им обоим. Ленивое неаполитанское утро неспешно вползало в комнату, просачиваясь сквозь тяжелые алые портьеры, но не оно разбудило Патрицию, а шум, крики и ругань, причем – тут она могла поклясться – среди голосов она явно различила голос дражайшего супруга. И супруг был в ярости. Приподнявшись, синьора ди Мадильяни напряженно прислушивалась к приближающимся шагам, к крикам в комнате, где они с Витторио так мило начали эту ночь. Да, сомнений не было – граф Виценто явился в «Дом масок», решив изобразить из себя оскорбленного супруга. Чем это было чревато для нее – пылкое воображение Патриции тут же нарисовало очень живые картины. Но ни одну из них ей не хотелось воплотить в жизнь. Если уж граф, не боясь раздуть скандал, и вызвать насмешки, явился в бордель за своей неверной женой – то явно не для того, чтобы галантно сопроводить ее домой, не задавая лишних вопросов! Впрочем, картинно лишаться чувств графиня не собиралась. На Патрицию опасность действовала как звук охотничьего рога на гончую, она заставляла кровь быстрее бежать по венам, кружила голову как лучшее вино. Милый муж решил поменять правила игры и объявить ей войну? Отлично, да будет война! - Вставайте, друг мой, - позвала она Витторио, накидывая на себя сорочку. – Сдается мне, сейчас нас будут убивать. Впрочем, я нахожу, что то утро слишком прекрасно, чтобы умирать, да еще от руки ревнивого мужа, это уж слишком отдает бульварной комедией. Вы со мной согласны?
Витторио Скалатти: Витторио спал чутко, как человек, чья безопасность частенько зависела от его умения вовремя ретироваться. - Дьявол!.. – синьор Скалатти как ужаленный вскочил с постели и уставился в лицо графини Виценто, – это ваш муж? Ответа не стал дожидаться – слишком очевиден тот был, чтобы терять драгоценное время на уточнения. - Вы обманываете себя, cara mia, или обладаете невероятным для хрупкой женщины самообладанием, если столь спокойно обсуждаете перспективу встречи с собственным мужем в доме терпимости, - восхищенно хмыкнул Витторио, спешно набрасывая на себя сорочку и натягивая кюлоты. - Я помогу вам! Синьор Скалатти нашел затерявшиеся в складках смятой простыни, еще хранящей тепло недавних страстных объятий, детали гардероба подруги: - Если бы мне кто сказал сегодня вечером, что я буду помогать надевать кюлоты своей любовнице… я бы рассмеялся, а сейчас этот момент станет самым замечательным эротическим приключением моей жизни, – даже в предвкушении позорного бегства из Дома масок венецианец позволил себе фривольную шутку, помог застегнуть Патриции последнюю пуговицу и едва удержался, чтобы по-плебейски не шлепнуть подругу по зовущим, обтянутым скользким шелком аппетитным формам. Однако, к вящему сожалению Витторио, времени любоваться ими не оставалось – грозный рык обманутого министра, заглушивший печальные звуки утренней флейты, переместился по-видимому, в соседнюю с ними комнату. Немузыкальные вопли рогоносца уверили венецианца, что дожидаться от графа Виценто наивности ярмарочного Панталоне не приходится. В несколько прыжков Скалатти достиг врат рая и осторожно выглянул наружу. Через неплотно прикрытую дверь соседней спальни доносились громовые раскаты министерского рычания и ответный ленивый баритон его невидимого собеседника. Потом послышался молодой, задорный смех. У входа молчаливым цербером с изрядно осыпавшимся фасадом маячила синьора Кармагнола. - Мадам! – одними губами сказал Витторио, - задержите его! Небескорыстно! Просящие темные глаза ночного гостя синьоры Кармагнолы вкупе с мужественными икрами босых ног, и тем паче обещание заплатить за спасение должны были растопить сердце старой куртизанки. По крайней мере, синьору Скалатти оставалось надеяться только на это. В спешке закончив облачение подруги и свое собственное, венецианец отдернул тяжелые бархатные гардины и весело взглянул на слегка побледневшее личико Патриции. Тени под глазами, появившиеся после ночи любви, придавали ему томность и загадочность. Последний торопливый поцелуй… - Что ж, cara… лучший выход для нас – тактическое отступление, - он выскочил на балкон, маленький, с увитой плющом балюстрадой, и посмотрел вниз. Он спуститься сможет, но Патриция?! Вытянув шею, Скалатти узрел мирно дремлющего на запятках его кареты Фабьо. Коротко свистнув, венецианец призвал сонного слугу на помощь. Распахнув рот и протирая глаза, долговязый черноволосый Фабьо рысью подбежал к балкончику и с изумлением рассмотрел стоящего за спиной его хозяина юношу. - Что мне делать, синьор Витторио? – недоуменно уточнил он, пялясь на … неожиданную «подругу». Давно ли синьор Скалатти стал предпочитать мальчиков? - Помоги спуститься синьору, олух! – прошипел Скалатти, - и потише!
Винченцо дель Боско: - Да как вы смеете?! – завопил граф, не привыкший к подобному обращению. К тому же вино угодило прямиком в прорези маски, окончательно лишив синьора ди Мадильяни видеть происходящее. - Как? Я? Смею? – Нарочито раздельно переспросил дель Боско. – Подумать только, вы спрашиваете об этом меня, а должно быть ровно наоборот! Маркиз, чье терпение было уже на исходе, а комедия, - не важно кем и зачем подстроенная, - больше не забавляла, готов был опуститься до рукоприкладства, но в этот момент Чезаре, давясь стекающей по его лицу алой жидкостью, сорвал пропитавшуюся вином маску и в ярости отшвырнул ее прочь. Сейчас он больше напоминал Минотавра, чем Приаппа, - взбешенный старый бык с налившимися кровью глазами, - но даже в таком обличье Винченцо признал, наконец, господина министра, и с удивленным восклицанием окончательно столкнул графа с кровати. - Вы? Какого дьявола, что это значит?! Фарс в «Голубой бухте» набирал обороты, и, словно для того, чтобы напомнить участникам представления о том, что в комедии дель арте смех и слезы неразлучны и ходят рука об руку, в комнату ворвались сбиры графа Виценто, за которыми тот посылал Фьяметту. И тут же схватились за оружие, приняв превосходное тосканское вино на лице своего нанимателя за кровь, с которой, по правде говоря, благородный напиток успешно соперничал по насыщенности цвета. - Наемники? Ну просто превосходно! Дель Боско как ветром сдуло с постели. Как бы пьян он не был, воспоминание о резне, свидетелем которой они с Леоном стали по пути в «Дом масок» еще не выветрилось окончательно из памяти мужчины, и перспектива повторить судьбу захлебывающего свей кровью бедолаги, что исповедовал фра Леон, маркиза не прельщала. Ему понадобилось всего мгновение, чтобы отыскать среди небрежно сброшенной на пол одежды свою шпагу. Правда за это мгновение Винченцо успел вообразить, что все присутствующие в сговоре, включая прелестных шлюх и саму мадам, и пожелать несчастной синьоре Кармагноле замысловатых адских мук. Но потом гарда, кокетливая обвитая шелковым чулком, все же обнаружилась под жюстокором аббата, и дель Боско, завладев оружием, тут же приставил свой клинок к шее все еще возящегося у кровати Чезаре. - Мне кажется, тут становится людно. Имейте в виду, синьоры, если вы не отправитесь сейчас же в коридор, я начну отправлять вас на небеса! – предупредил маркиз, в своем праведном негодовании подобный античному герою, хоть и потрепанному изрядно распутством и пьянством. – И начну вот с этого господина.
Франческа Мандзони: Не успела Франческа махнуть руками в знак того, что поняла Витторио и возблагодарить небеса за то, что тот, кажется, понял, что происходит, как ей пришлось вжаться в стену, чтобы не быть ненароком раздавленной врывающимися в "Голубую бухту" головорезами. Вновь оставшись в круглой комнате в одиночестве, если не считать Фьяметты, синьора дотронулась до одной из картин на стене, чуть сдвинула в сторону и прильнула к оказавшемуся за намалеванной пикантной сценкой глазку, обещавшему в обычное время зрелище не менее, а скорее и более волнующее, чем на картине. Синьора Кармагнола не забыла своих интересов, и самым ощутимым на настоящий момент желанием было не обзавестись трупом. К ее удивлению и радости беспокоиться пришлось вовсе не о маркизе. "Чудесно, просто чудесно", - мысленно зааплодировала дель Боско хозяйка "Дома масок", с трудом заставляя себя вспомнить, что плохим началом дня будет любой труп, даже если он будет принадлежать рогоносцу. Она, конечно, желала ему смерти от злости и ярости, но удар смерти естественной мог просто не успеть опередить удар маркиза. - Стойте, - Франческа ринулась в "Голубую бухту" с такой резвостью и бесстрашием, словно опасность угрожала кому-то очень близкому, впрочем "Дом масок" и правда был для нее любимым ребенком. - Этот синьор обещал обойтись без убийства, и я прошу вас сделать то же самое. В конце концов, оставьте за обманутым мужчиной право право на ревность и желание защитить то, что принадлежит ему, пусть даже он делает это слишком ретиво. Отдайте ему его счастье и... Что именно хотела синьора Кармагнола сказать дальше, никто так и не узнал, потому что она повернулась к жертве супружеской измены, узнала его и... от неожиданности потеряла дар речи. Это что же, в поисках развлечений к ней заглянула сегодня Патриция? Какая интересная новость. - В общем, уберите эту штуку, - Франческа брезгливо ткнула в лезвие, приставленное к шее министра. - А вы скажите вашим головорезам, чтобы убрались отсюда.
Винченцо дель Боско: - Убрать? – с ласковым сомнением в голосе переспросил Винченцо. – При всем уважении, синьора, я не уверен… - Простите… - прохрипел ди Мадильяни, судорожно пытаясь расслабить душивший его платок. Шпага дель Боско не причиняла ему особого неудобства, а вот причудливо завязанный бантом белый шелк стал неожиданно тесным, как наброшенная палачом удавка. … - Я обознался… Мои извинения, маркиз… Граф хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и лицо его, до того желтушно-пунцовое, быстро серело. - Кажется, королевству потребуется новый министр, - пробормотал Винченцо, и в иных обстоятельствах это бы его вполне устроило. Но в эту самую минуту кардинал Спинелли, возможно, перечитывает содержимое отправленной ему шкатулки. И некоторые грядущие обстоятельства и события, способные изменить судьбу всей страны, требуют участия в том числе и этого задыхающегося у его ног бедолаги. - Ну, полноте, синьор, - миролюбиво заключил он, опуская шпагу и склоняясь к Чезаре. – Супружеская неверность, эка невидаль. Давайте пригласим девочек и как следует отомстим этой вашей Патриции… Синьора Кармагнола, воды! - Платок!... – продолжал хрипеть граф. - Хорошо-хорошо, и платок, и камзол, и все остальное. Видите, я вас уже раздеваю, - Дель Боско великодушно распустил бант, терзающий Виценто, и присовокупил его к чулку. «Какие занятные трофеи принесла нам эта ночь». Сбиры таращились на них, недоуменно переглядываясь. - Священника звать не будем, он, хм… - Маркиз покосился на фра Леона. – А вот врача... Хорошее кровопускание было бы кстати. Синьора? - Не нужно, мне уже лучше, - вздохнул ди Мадильяни, каким-то чудом и на этот раз избежавший удара. С помощью дель Боско он кое-как поднялся на ноги, мутным взглядом обводя «Голубую бухту», и при виде белокурого юноши, которого не иначе как сам дьявол вынудил графа принять за свою жену, губы Чезаре некрасиво дернулись. - Вы… Солгали мне! – Хрип министра был мало похож на недавний рев, но в нем снова слышались отголоски угрозы. А толстый палец с массивным перстнем был направлен в грудь хозяйки «Дома масок». – Берегитесь, я этого так не оставлю!
Патриция Даниэлла: - "Тактическое отступление" звучит гораздо лучше, чем "поспешное бегство", - согласилась Патриция, окинув взглядом расстояние, отделявшее балкон от земли. Оно было не так уж велико, но в любом случае, выбора у графини не было. Муж, наемники мужа, или прыжок вниз. Какие тут могут быть колебания? - Следую за вами, Витторио! Но Фортуна, сама дама капризная, этим утром, видимо из женской солидарности, решила прийти на помощь синьоре ди Мадильяни. Под окном стояла карета Витторио, и, при помощи немного растеряного, но деятельного слуги, ее любовник довольно быстро спустился вниз, а потом двое мужчин спустили и саму графиню на грешную землю. - Экипаж ждет меня за углом, - отдышавшись сообщила графиня, завязывая на затылке ленты маски. Еще не хватало, чтобы половина Неаполя увидела супругу министра, убегающую из дома трепимости от разъяренного мужа. - Предлагаю покинуть сей гостеприимный приют, друг мой. На сегодня с меня хватит приключений!
Витторио Скалатти: Долговязый Фабьо обреченно вздохнул, и помог спуститься вниз хозяину, затем – с куда большим энтузиазмом его другу. Юноша, почти мальчик на мгновение оказался в его руках, и тут слуга, привыкший к каким угодно эскападам хозяина, смог убедиться, что делать выводы о принадлежности ночного сообщника синьора Скалатти к мужскому полу было преждевременным. Сейчас он был уверен, что видит женщину – хрупкую, изящную, но обладающую истинно женскими формами. - Поставь синьора на землю, дурень! – хмыкнул Витторио, наблюдая со стороны блаженное лицо своего лакея, выдернул Патрицию из его рук и с огорчением рассмотрел фламандское кружево манжет – оно приобрело насыщенный травянисто-зеленый оттенок от скольжения по плющу. Брезгливо сморщившись, синьор Скалатти отряхнулся, дождался, пока синьора ди Мадильяни наденет маску, и с озорной улыбкой посмотрел на Патрицию: - А теперь бежим. И немедленно, жемчужина! - поймав руку любовницы, Скалатти потянул ее в направлении спасительного экипажа, - где ваша карета, cara mia? Нам стоит поторопиться. Свернув за угол, Витторио, следуя указующему персту прелестной ручки графини Виценто, бросился к неприметной карете с возницей, как-то боком сидящим на козлах с видом человека, который увидел на пороге дома синьоры Кармагнолы Сциллу и Харибду в одном флаконе, и замер. Легкий холодок пробежал у него по спине.
Граф Виценто: Граф Виценто… Вернее сказать его агенты, которым поручения «найти, схватить, доставить» перепадали довольно часто от разного рода господ… Оказались по-своему предусмотрительны. Шансов, что особа, которую они ищут, улизнет из «Дома Масок» были невелики, - дамы в подобных делах не так проворны, как кавалеры. Но если графине все же повезет… Пешком возвращаться домой она не осмелится. Неаполь – не тот город, где женщине стоит разгуливать по веселым кварталам в одиночестве. Поэтому один из сбиров получил распоряжение присмотреть за каретой, которая все еще дожидалась возвращения своего нанимателя. - Поможешь мне справиться с мальчишкой, получишь золотой. Помешаешь – получишь стилет под ребра, - предложил наемник нехитрую альтернативу мирно дремавшему на козлах кучеру. Поскольку острие кинжала уже было в этот момент приставлено к животу бедолаги, тот счел разумным выбрать золото. Сбир затаился за каретой, на всякий случай приготовив плащ. Угрожать оружием даме нужды не было, накинуть на голову плащ, затащить в экипаж и – попалась пташка, несущая золотые яйца. Награду своим людям граф пообещал самую щедрую.
Витторио Скалатти: - Дьявол… Что-то здесь нечисто, - пробормотал Витторио, - уж больно странно выглядит возница. Фабьо, не торопись. Погодите, cara… Держитесь за мной… Витторио сделал слуге знак подождать и кивнул любовнице, чье напряженное лицо говорило о том, что графиня Виценто наконец оценила серьезность момента. Вокруг, словно в насмешку над настороженным вниманием Витторио, стояла прозрачная июньская тишина, какая бывает только ранним утром, разбавляемая пением ранних пташек и фырканьем застоявшихся лошадей. Подойдя ближе к карете, на которой приехала синьора ди Мадильяни, он остановился на расстоянии, которое можно было счесть безопасным даже для самого невероятного броска, и попытался просверлить взглядом бледного то ли от бессонницы, то ли от страха кучера. - Ты привез сюда ночью молодого человека? – негромко, чтобы не разбудить нескольких, дремлющих на козлах стоящих поодаль карет возниц, ожидающих своих господ, спросил он. – Ты один? Рука невольно коснулась теплого, шершавого эфеса. Венецианец почувствовал особый, мятный холодок в затылке, пряный, как предвкушение опасности. Фабьо, верно поняв распоряжение хозяина, маячил сзади послушной тенью. Главное, чтобы молчала Патриция, пока он не выяснит, что не так в этой утренней ленивой интерлюдии, пропитанной едва осязаемым ожиданием неведомой пока угрозы.
Граф Виценто: - Ступайте своей дорогой, синьор, - отозвался кучер без тени дружелюбия. Этот милейший господин был еще далеко, а тип со стилетом таился в двух шагах. И бог весть что еще имеется в его арсенале. Так что становиться мучеником сей честный неаполитанец, зарабатывающий на жизнь извозом, не собирался: господам любовные услады да схватки, а у него семья в пять голодных ртов. - Что я тут делаю и кого привез – не ваша забота. Если вы хотите нанять экипаж – назовите свою цену. Если нет, прогулки на свежем воздухе приятны и занимательны. Сбир, согнувшись за ободом колеса, пытался рассмотреть незваных утренних гостей. Трое? Вряд ли это те, кого он ждет. Так какого дьявола привязались к вознице? - Твой экипаж не сдается в наем, олух, - зловеще пошипел он, в свою очередь оглаживая эфес шпаги. – Гони этих гуляк прочь!
Витторио Скалатти: - На сколько ты сговорился, чтобы отвезти синьора обратно? – мрачно уточнил Витторио, не спуская глаз с подозрительного кучера, - за такую цену и повезешь, умник! Шевелись! Недружелюбие нахала венецианец решил отнести на счет его бессонницы, а утренняя тишина несвоевременно переменила его мнение на прямо противоположное – похоже, он напрасно насторожился… Да и раздумывать было некогда – еще немного, и обманутый рогоносец со слугами появится из дверей рая – сомнительно, что в блаженном состоянии расслабленной неги, какое обычно должно следовать после посещения храма любви. - Синьор… но поцелуйте меня на прощание! - он обернулся, притянув к себе Патрицию, насмешливо сверкнул глазами, прижимая к себе податливое тело подруги и запечатлевая на ее припухших губах поцелуй. Фабьо, стоящий у него за спиной, тихонько хмыкнул. - Помоги сесть синьору в карету, да побыстрее, колченогий увалень! – это уже слуге, тоном, не терпящим возражений.
Патриция Даниэлла: Наемный экипаж стоял там, где его и оставила Патриция, улица была пустынна а утреннюю тишину нарушало только ласковое щебетание птиц, словом, оставалось только одно – ответить на прощальный поцелуй Витторио и прыгнуть в карету, приказав кучеру гнать лошадей со всех сил. Но графиня колебалась, теряя драгоценные секунды. - Ну же, господа хорошие мы едем, или как, - с наигранной дерзостью вопросил кучер, который ерзал от нетерпения, так, словно его поджаривали на медленном огне, бросая на троицу припоздавших «гуляк» испуганные взгляды. – А глядите, и другие желающие найдутся! Он-то сразу узнал того юнца, которого подвез к «Дому масок» и за которым теперь велась охота. Рассуждения возницы, против воли втянутого в чужие игры, были весьма просты – если мальчишка уйдет, оставив того, кто притаился рядом с каретой с носом – уйдет и его обещанная награда. Эта дерзость и насторожила графиню, уставшую, разумеется от бурной ночи и насыщенного событиями утра, но все же не до такой степени чтобы потерять всякую осторожность. С трудом верилось, что граф Виценто, взяв штурмом «Дом масок» преспокойно оставил на улице пустой экипаж, словно бы для того, чтобы облегчить драгоценной супруге бегство. - Подождите… Прикажите своему слуге обыскать экипаж, - обратилась она к Витторио. – Мне неспокойно!
Витторио Скалатти: - Вы правы, дорогая… стоит убедиться. Постойте в сторонке, - согласно кивнул Скалатти - торопливость кучера и нарочитая хамоватая развязность вернули только погасшие подозрения, - Фабьо, посмотри на запятках, да поскорее… Витторио открыл дверцу, быстро заглянул внутрь пахнущего мышами и пылью наемного экипажа. Пусто и сумрачно, как в монашеской келье, лишь терпкий аромат пачули, которым хозяин кареты пытался перебить мышиный запах. Потревоженные занавеси с потертыми бархатными кистями выдохнули облачко пыли, защекотавшее нос, и венецианец мгновенно попятился: - Здесь пусто… Фа… Синьор Скалатти не успел закончить фразу – долговязый Фабьо, которому неведомая опасность основательно прочистила мозги и прогнала утреннюю сонливость, не сделал и нескольких осторожных шагов, как глаза кучера округлились, зрачки превратились в две булавочные головки, а на лице выступили едва заметные бисеринки пота. Фабьо еще ничего не увидел, но почувствовал. Как ошпаренный, слуга взвился и отпрыгнул прочь, на ходу выхватывая кинжал и ощерясь: - Дьявол! Засада! - Проклятье! Я должен был предположить! – выплюнул Витторио, ничего не поняв, но ни капли не усомнившись в словах слуги, - Фабьо! К карете! На козлы, бегом, плут, увози… синьора! Уезжайте, cara, немедленно! Мысленно костеря свою беспечность на все лады, он отскочил назад, оттаскивая от кареты графиню Виценто, и молниеносно выхватил из ножен шпагу.
Граф Виценто: Заслышав крик «засада» и завидев блеск клинка в руке мужчины, бедолага кучер решил, что на сегодня с него довольно, и испуганно хлестнул своих лошадок. Карета рванула с место под проклятия сбира, которого этот маневр оставлял без прикрытия. - Приветствую господ любовничков, - процедил наемник, разозленный тупостью своего недавнего подельника, и оказавшийся внезапно в невыгодной для себя ситуации, один против троих. Впрочем… один из этих троих девка, второй слуга, и ему велено позаботиться о девке, а третий… Сунув два пальца в рот, он заливисто свистнул, призывая подмогу, и бросился на Витторио. На ходу, привычным движением опытного бравО, накручивая на левую руку плащ. Эта вещица уже не пригодится в охоте на даму, но послужит отличным щитом в грядущем поединке. Сбир спешил расправиться с незнакомцем, потому как деньги граф Виценто обещал не за него, а за женщину, которая, того и гляди, улизнет, покуда он будет возиться с мужчиной. В конечном итоге спешка и жадность противника, хоть он и не ведал о них, играли на руку Скалатти.
Витторио Скалатти: Свист браво разорвал в клочья утреннюю тишину, и Витторио понял, что счет идет на минуты. «Надо же было так вляпаться!» – мелькнуло последнее сожаление, мелькнуло и погасло. Он пожал плечами с обреченностью истинного фаталиста – увы, одна из самых приятных ночей должна быть оплачена, и насмешница-судьба явно считает горсть серебряных монет, оставленных в недрах сейфа старой куртизанки Кармагнолы платой недостаточной. Он быстро обернулся, оценивая расстояние до угла и до своей кареты – неброской, без гербов и иных знаков принадлежности, и уже не глядя на побледневшую Патрицию, кротко рявкнул Фабьо: - Фабьо! Не стой столбом! В карету! Скрежет металла в голосе хозяина подействовал на Фабьо сильнее тумака. Рысью, ежесекундно оглядываясь и торопя пикантного друга синьора Скалатти, он бросился за угол и птицей взлетел на козлы. Венецианец развернулся лицом к бросившемуся на него дюжему наемнику, чья искаженная злостью физиономия не оставляла воображению иных картин, кроме самых печальных. Шпага блеснула в лучах восходящего солнца, пальцы привычно обняли эфес, и жизнь синьора Скалатти в этот момент сосредоточилась на кончике сверкающего клинка – он перебросил шпагу в левую руку, в злой, волчьей ухмылке оскалив зубы, а правая рука нащупала кинжал. - Не торопитесь, синьор! – Скалатти резко рванул вправо, уходя от удара, и нанес ответный удар по клинку противника, пытаясь выбить шпагу.
Граф Виценто: Типы, фехтующие левой рукой – неприятное исключение из общего правила. И сбиру, нанятому графом, только что пришлось в этом убедиться. Шпагу ему все же удалось удержать, хотя от сильного удара заныло запястье, а затем, - все те же спешка и жадность, - он снова атаковал Витторио, метя в живот наглецу, осмелившемуся оказаться на пути у «правосудия». Наемник надеялся нанести противнику одну из самых неприятных ран, из тех, что не убивают сразу и почти безболезненно, а оставляют несчастного часами корчиться в пыли. Как знать, может, его наниматель вздумает о чем-нибудь спросить этого красавчика, кувыркавшегося с графиней, прежде, чем милосердно прервет его мучения. Драгоценный приз тем временем исчезал за углом, а приятели не спешили показываться на пороге «Дома масок». Еще минута другая, и они упустят девчонку. Столько возни – и все впустую! Заплатит ли синьор ди Мадильяни за пустоту? Шпага наемника кружилась вокруг Витторио, быстрая и смертоносная, как змеиное жало. Выискивая в защите венецианца слабые стороны. Но когда бравО увидел карету, на козлах которой, яростно размахивая кнутом, восседал улизнувший слуга, и когда карета эта, раскачиваясь, помчалась прочь, без сомнения увозя и женщину, злость на упущенную выгоду лишила руку сбира необходимой верности.
Патриция Даниэлла: Засада, звон клинков, крик Витторио, приказывающий уходить… Пожалуй, впервые за все утро синьоре ди Мадильяни впервые стало действительно страшно. Она бросилась было к любовнику, но расторопный слуга решительно преградил графине дорогу. - Когда мужчина дерется, женщине лучше ему не мешать, синьор, - пробормотал он, увлекая Патрицию к карете венецианца, стоящей за углом и вскакивая на козлы. – Шевелитесь… синьор! Графиня запрыгнула в карету, которая немедленно сорвалась с места, оставляя позади дерущегося любовника, «Дом масок», обманутого мужа и самую невероятную ночь в ее жизни. - Господи, Дева Мария, - шептала она, захлопывая за собой дверь и без сил падая на сидение. – Пожалуйста, пусть Витторио останется жив, и клянусь вам, клянусь – я больше никогда не буду ему изменять!
Франческа Мандзони: - Я вас обманула? - вскрикнула Франческа, для которой наступил второй акт борьбы за жизнь на сегодняшнее утро, чей финал, как она осознавала, целиком зависит от ее умения быть убедительной. - Вы недовольны мной после того, как я бросилась защищать вашу жизнь? После того, как в этом доме не оказалось вашей жены? Глаза синьоры зло и негодующе блеснули в прорезях маски. Разумеется, причиной этого блеска было вовсе не оскорбление в лучших чувствах. Франческа в это время обычно уже спешила домой, чтобы скинуть маску синьоры Кармагнолы. Роль, изрядно веселившая ее, была прекрасна и тем, что время ее заканчивалось к восходу солнца. Сегодня появление синьоры Мандзони задерживалось, и Франческу это злило. Если бы этот министр получше обращался со своей женой, та, может быть, и веселилась бы где-нибудь еще, но уж точно так далеко бы ее жажда веселья не заводила! - Вы же видели мое недоумение, удивление Фьяметты. Мы были уверены, что порог этого дома женщина не переступала. Но ваша уверенность заставила меня сомневаться! - Франческа уставила руки в боки, так что ее грудь, на которую был наставлен графский указующий перст, могла особенно правдиво вздыматься в праведном негодовании. - Я уверилась, что совсем выжила из ума и не могу отличить мужчины от женщины! - синьора выдержала эффектную паузу, позволяя всем оценить степень убедительности ди Модильяни, - и это я, которая может узнать женщину в мужском костюме за сто шагов по тому, как она закидывает ногу на ногу!
Винченцо дель Боско: Уверенность графа Виценто в непогрешимости своих ищеек явно дала трещину. Тогда как лоб дель Боско после слов синьоры Кармагнолы, наоборот, прорезала характерная вертикальная морщинка недовольства. - Синьор, я клянусь, - забормотал предводитель наемников, наградив содержательницу веселого дома злым взглядом. Старая карга каким-то образом обвела их всех вокруг пальца, не иначе. Бывают моменты, когда мужская ярость и смертоносная прямота оружия пасуют перед женской изворотливостью, – что следил за графиней от потайной калитки до дверей этого заведения. Она была тут! - Она могла уехать, пока вы оставили «Дом масок» без присмотра! - Но… Карета… - В следующий раз, кара миа, - промурлыкал между тем маркиз, откладывая шпагу и подбирая с пола рубашку, - когда решите в чем-то засомневаться, бога ради, избавьте меня и моих друзей от необходимости столь близко знакомиться… с вашими сомнениями. - Ваше сиятельство, - ди Мадильяни запоздало, но вспомнил о приличиях. Тем более теперь, если вся эта история станет достоянием гласности, сплетни и насмешки падут на его голову, а Патриция останется в стороне. – Как благородный человек благородного человека… Могу ли я попросить вас о том, чтобы это ужасное недоразумение между нами… Осталось тайной? - Разумеется, синьор… хм, Приапп, - Винченцо, пожалуй, выгодно было проявить великодушие. Этот злобный толстячок еще пригодится ему. А с людьми, вроде господина министра, говоря о взаимном доверии, не мешает держать наготове плеть. Или, по крайней мере, первосортную насмешку, способную погубить положение «соратника» в обществе. – Считайте, что я уже все запамятовал. Мои соболезнования, молодая жена, как я погляжу, всегда хлопоты, но не всегда приятные. Я возьму это знание на заметку. - Да, ваше сиятельство, не женитесь, не советую, - граф был сейчас не в том положении, чтобы яриться на насмешки, которыми потчевал его дель Боско. – И все же, где она? Где?! Ответом на этот терзающий ди Мадильяни вопрос, почти стон, был пронзительный свист, донесшийся с улицы. - Это Пабло, - вскинулся главарь сбиров. – Он остался у кареты. Ну-ка все вниз, живо! С позволения вашего сиятельства, разумеется… - Так шевелитесь, бездельники! Чего вы ждете?! – Вскинулся Чезаре. – Схватите ее, негодницу!
Леон де Руасси: Лязг остро наточенной стали отрезвляет не хуже ледяной воды, и Руасси, воздавший изрядную дань Дионису, постепенно пришел в себя. Члены его еще оставались под тягучим воздействием вина и ласк неаполитанских жриц, способствующих расслабленной неге, но голова вмиг сделалась ясна, стоило шпаге маркиза упереться в налитую дурной кровью шею нежданного гостя. Беседу несчастного рогоносца, коим оказался последний, владелицы дома порочных увеселений и Винченцо дель Боско француз не прервал ни звуком, памятуя о случае в одном из дижонских будуаров. Тогда его и прелестную мадам де Невиль в весьма недвусмысленном виде и положении застал любовник прыткой вдовушки, за каковым малоприятным для всех троих событием последовал вызов на дуэль. Поединку, однако, не суждено было состояться, поскольку на следующий же день ревнивец бежал, когда люди Флери явились в бургундскую столицу с приказом об аресте австрийского шпиона. В Италии вопросы неверности решались куда быстрее, о чем говорили угрюмые лица графских наемников, и Леон возблагодарил Бога, что этой ночью не он помогал человеку, которого Винченцо назвал королевским министром, обретать ветвистое украшение, так его тяготившее.
Витторио Скалатти: Шпага браво мельтешила у него перед глазами, со свистом рассекая воздух. Опытный наемник явно торопился, и это одно спасло Скалатти. Он парировал удары противника, стараясь не подпускать его к себе, и исподволь, ускользая от нацеленного в него острия наступал, нанося изматывающие уколы. Веселая злость будоражила, каждая клеточка тела звенела в унисон звону клинков, стук маленьких молоточков в висках отдавался во всем теле комариным пением азарта боя. Один раз он не успел увернуться, и клинок браво чиркнул ему по левой руке, вызвав острую, саднящую боль и следом - прилив бешенства, поглотивший боль и слабость. Грохот колес и улюлюканье Фабьо на козлах подействовал на Скалатти, как звук рожка на боевую лошадь, и он с удвоенным энтузиазмом бросился на противника. Выпады браво ослабевали, Витторио сделал два финта подряд, бросая тренированное тело в стороны, и внезапно, пружинисто оттолкнулся и резким движением нанес стремительный скользящий удар снизу по шпаге наемника, выбивая ее из ослабевшей кисти. Секунда - он бросился вперед, с силой проталкивая клинок снизу вверх. Шпага вошла в тело, как в масло, под правую ключицу. Браво отступил, стекленея глазами, зашатался, со змеиным шипением выдыхая кровавую пену, и рухнул, как подкошенный… Витторио машинально шагнул назад, недоуменно глядя, как белоснежное кружево его манжета стремительно пропитывается кровью. Клинок выпал из внезапно ослабевшей руки. - Дьявол… - прорычал венецианец, безумным взглядом обводя окрестности, – беги, Витторио, беги! Подхваченная из пыли шпага, несколько прыжков – скорее, за угол – и синьор Скалатти, секретарь посольства Серениссимы помчался по пустынным в честь раннего утра улочкам Неаполя, распугивая своим видом одиноких гуляк и торговцев, открывающих лавочки. То ли ему показалось - сквозь колокольный звон в голове, что за спиной он услышал крики и проклятия, то ли это в самом деле подоспели напарники браво или сам сановный рогоносец – Витторио не знал. Он остановился не скоро - перемахнув через две ограды, оказался в маленьком монастырском дворике, увитом юной виноградной лозой и облицованном майоликовыми плитками. От пестроты маков, подсолнухов, и райских птиц, облепивших колонны, у синьора Скалатти потемнело в глазах. Он присел на каменную скамью, скрипнув зубами, пытаясь унять грохот собственного сердца, и встретился взглядом с внимательными глазами священника. - Вы нуждаетесь в помощи, сын мой? – участливо вопросил служитель божий, со сдержанным удивлением взирая на расхристанного синьора с окровавленной рукой. - Пожалуй, я нуждаюсь в исповеди, падре, - криво усмехнулся Витторио Скалатти. – Я грешен.
Граф Виценто: Сбиры ненадолго опередили своего господина, резвости которого возраст, отдышка и недавно пережитое нервное потрясение отнюдь не способствовали. Но даже они не успели перехватить душу своего приятеля на пути в ад (а может, в рай, кто знает), а его убийцу – на пути к спасению. Пока предводитель наемников сыпал проклятиями над безжизненным телом, Чезаре, держась за сердце и тяжело вздыхая, выбрался в портик, косясь попеременно на мертвеца и на мраморных атлантов. - Хотите сказать, что и это тоже… дело рук моей жены? – желчно поинтересовался он у бравО, не испытывая по поводу кончины их приятеля ни малейшей жалости. В конечном итоге их вина в том, что случилось сегодня ночью. – Графиня сегодня удивительно резва, я не припоминаю за ней подобных талантов. Или, господа, юноша, за которым вы последовали и вынудили последовать меня, не имел к моей супруге никакого отношения?! Наемники, потупившись, помалкивали. При свете дня история о знатной даме, ночью отправившейся в мужском костюме по злачным местечкам Неаполя, выглядела окончательно неправдоподобно, а остывающий в кровавой пыли мертвец недвусмысленно свидетельствовал о том, что «некто», которого он преследовал, носил штаны не только из прихоти, но и по праву. - С меня достаточно, - резюмировал ди Мадильяни. – И этой побасенки, и этого притона. Уже рассвело, черт побери, и через несколько часов меня ждут в министерстве. Карету! О синьоре Кармагноле, которой граф угрожал совсем недавно, он даже не вспомнил. Людей такого сорта синьор министр привык считать пустым местом и прахом под ногами. Чернь… Ну не извиняться же ему перед ней, в самом деле! Гораздо больше Чезаре беспокоило, что скажет (вернее, о чем промолчит) маркиз дель Боско. Именно об этом он продолжал напряженно размышлять, забираясь в экипаж. - Синьор, кровь! – один из наемников осторожно тронул своего вожака за рукав. - Еще бы, болван. Тут еще и мертвец под ногами, - мрачно огрызнулся тот. - Нет, на камнях кровь. Там, и вон там, дальше по дороге. Похоже Пабло перед смертью поцарапал нашу «графиню». - Заткнись, - рявкнул сбир. – За эту «графиню» нам ни дуката не заплатят. Впрочем… Некоторые дела приходится делать и бесплатно, для души. Тихо посевещавшись, брошенные своим нанимателем возле «Дома масок» бравО отправились разбирать неверный кровавый след, что оставил за собой Витторио.
Франческа Мандзони: Грохот, причиной которого была устремившаяся вниз по лестнице шайка мужчин, явно не желающих перемещаться бесшумно и не стремящихся огибать все препятствия, если их размеры не внушают серьезных опасений, смолк где-то внизу - граф Виценто и нанятые им бравО покинули дом. В оглушающей после всех событий последних минут тишине особенно явственно прозвучал вздох облегчения, вырвавшийся из груди синьоры Кармагнолы. За ним последовал следующий, наоборот, свидетельствующий о том, что Франческа вполне осознала неминуемость следующей вспышки гнева, на сей раз со стороны маркиза дель Боско. - Мне отвратительна мысль, что вам помешали, - синьора тщательно подбирала слова, - этот дом защищен от многого, но оказался бессильным перед обманутым мужем. Ужасная оплошность с моей стороны... и ошибка...
Винченцо дель Боско: - Это весьма прискорбно, синьора,- заметил Винченцо. Он не выглядел разгневанным, и склонен был считать происшедшее в чем-то даже забавным. Но в следующий раз вместо разъяренного рогоносца бог знает кто может явиться в «Дом Масок» таким же образом. Даже зрелый и способный в иной ситуации без труда постоять за себя мужчина, когда он наг, пьян и разнежен любовными ласками, беззащитен, как ребенок. - Все эти полумаски, бауты, вымышленные имена, иллюзия неузнанности… Все это фикция, кара миа, и я не печалюсь о том, что граф Виценто разрушил мое инкогнито. Благо, я не остался в долгу, - маркиз тихо хмыкнул. – Но вот клинки его сбиров выглядели очень даже реальными. И хорошо мне запомнились. Будет весьма огорчительно, синьора Кармагнола, если каждый раз, думая о вашем благословенном заведении, я стану вспоминать не только о прелестях ваших девочек и вашем дивном умении угождать своим гостям, но и о том, что мое блаженное уединение в любой момент могут прервать негодяи с оружием в руках. Я ценю свою жизнь, знаете ли. Все это было высказано тоном ленивого укора, при этом дель Боско продолжал одеваться, ничуть не стесняясь присутствия дамы, которую мужская нагота вряд ли могла шокировать и тем более вынудить утерять нить разговора. - Собирайтесь, друг мой, - мягко улыбнулся он французу. – Маски сброшены, приаппея завершилась, нам пора ехать.
Франческа Мандзони: - То есть вы совсем не злитесь на то, что вас прервали, - растерянно протянула Франческа, наблюдая за неспешными действиями маркиза. Визит графа остался в прошлом, но на месте одной решенной неприятности, как на месте отрубленной головы лернейской гидры, возник сразу ворох новых. Ноги у синьоры Кармагнолы стали ватными. Она, конечно, боялась разъяренных мужчин, угрожающих физической расправой, но спокойных и разочарованных опасалась куда больше: первые обычно не уходили, а потому и исправить все было гораздо проще. В воображении хозяйки ее "Дом масок", не выдержавший дурной славы, уже превращался из бодрого заведения в развалюху, достойную разве что солдат. - Ваше сиятельство, - Франческа старалась казаться спокойной, но в голосе стали прорезаться почти заискивающие нотки, а глаза забегали по комнате, словно в поисках помощи у тех героев и людей, что были выписаны на стенах. - Девочки у меня ведь хороши, а неприятностей никаких до сего момента не случалось. И я уж расстараюсь, чтобы и впредь не было. Еще осторожнее буду. И не ошибусь, - глаза дамы оглядели разбросанную вокруг постели одежду и остановились на одном из предметов. - Ведь в других местах что... вон в "Обители страсти" пару недель назад неизвестно кто одного зарезал, так они так ничего и не сделали, - рука, стянутая нитяной перчаткой, подцепила мужские панталоны и протянула их одевающемуся мужчине. - А я совсем не так...
Винченцо дель Боско: Женщина была по-своему права. Не хотите неприятностей, синьоры, сидите по ночам дома или оплачивайте покладистых содержанок. Веселые кварталы есть веселые кварталы. Но разве не привкус опасности так по-особому пьянит, смешиваясь со страстью? Разве не эта возбуждающая взвесь порока влечет в объятия проституток вернее, чем в альковы добронравных дам. Ну кто еще устроил бы им такую вот занимательную оргию… До сего дня у маркиза дель Боско не было нареканий на «Дом масок». А граф Виценто… этот тип все же министр королевства, вряд ли синьора Кармагнола могла совладать с гневом подобного вельможи. Что, конечно же, нисколько ее не оправдывает. - Графиня и правда заглядывала к вам сегодня? – с вкрадчивой насмешкой осведомился Винченцо, великодушно принимая из рук женщины очередной предмет своего гардероба. Он переступил с ноги на ногу, натягивая штаны, и в некоторой задумчивости уставился на чулок, все еще украшающий гарду шпаги. – Кажется, ваши услуги еще более разнообразны, чем я думал. Давайте сойдемся на том, что… следующая моя прихоть, какой бы неожиданной она не оказалась, будет исполнена вами… с особым рвением.
Леон де Руасси: "Нам пора ехать". Слова эти звучали печальным призывом, и более всего Леону хотелось забраться с головой под одеяло и забыться сном, здесь и сейчас, дабы видениями призрачными продолжить вечер, нет, уже глубокую ночь, наполненную видениями осязаемыми, с прелестными девами, не примеряющими нелепые личины неприступной невинности, льющимся рекой вином и непринужденными шутками. Однако манящие объятия Морфея пришлось проигнорировать, подчиняясь желанию вельможного спутника. - Я сейчас, Вин... друг мой, - несмотря на то, что инкогнито посетителей не могло ввести в заблуждение Кармагнолу, без лишней стыдливости взиравшей на туалет господина маркиза и его юного товарища, Руасси не был уверен, стоит ли лишний раз оглашать в стенах этого гостеприимного, но сомнительной славы заведения имя, которое его носитель предпочел бы запечатлеть в анналах истории Неаполитанского королевства, а не в списке постоянных клиентов "Дома масок". В несколько неспешных движений, естественных для человека, проведшего ночь в порочных усладах, француз прикрыл наготу одеждой и едва не схватил шейный платок дель Боско, опомнившись в тот момент, когда рука маркиза коснулась тонкого кружева. - Простите, - улыбнулся француз, припоминая, что раба, полагающееся клирику украшение, было убрано с глаз долой на подъезде к вотчине синьоры Кармагнолы. Так оно и было: раздвоенный атласный воротник покоился в глубоком кармане жюстокора рядом с кошелем, тонким настолько, что Леон забеспокоился, сумеет ли расплатиться за ночные утехи. В заведениях подобного рода не одалживали впрок, предпочитая брать плату немедленно и звонкой монетой. Но память, складывавшая картины из прошлого в причудливую мозаику, услужливо подсказала аббату, что плотно набитый мешочек в дукатами уже перекочевал из рук Винченцо в немалую казну услужливой хозяйки.
Франческа Мандзони: Еще немного, и стремящаяся загладить свою вину синьора Кармагнола из желания угодить клиенту рассказала бы о пикантных приключениях жены разгневанного министра, но, к счастью для себя, вовремя спохватилась. Даже если маркиз любитель побывать в опасных передрягах, он может и не оценить изящество маневра Франчески, благодаря которому граф Винценто был готов растерзать его некоторое время назад. - Вы говорите о супруге этого несчастного рогоносца? - синьора хрипло рассмеялась, но тут же остановилась и с видом, словно умоляет простить ее за нерасторопность, подняла и протянула маркизу чулки. - Неужели вы думаете, что она была в другом месте, а я привела ее мужа сюда? Синьора не любила слишком кривить душой, а поэтому от дальнейшего объяснения и тем более возмущения воздержалась. Впрочем, она и так была слишком обязана дель Боско, так почему бы не смягчить его гнев пикантной подробностью? - Но хоть он и ушел сегодня ни с чем, - вновь раздался неприличный смех, хоть и не юный, но все же именно тот, каким встречают обычно пикантные шутки своих клиентов дамы легкого поведения, - нюх его не подвел. Франческа окинула комнату хозяйским взглядом, после чего в ее руках оказался жилет. - Любая ваша просьба будет выполнена, - с готовностью подтвердила синьора, на данный момент преисполненная решимости обещать все: уж если ей удается предугадывать желания, то с исполнением как-нибудь справится.
Винченцо дель Боско: - Ах, так это вы привели ее мужа сюда? - не сдержался от ироничной шпильки Винченцо, прекрасно знающий, что когда вам с видом оскорбленной добродетели заявляют «неужели вы думаете, что…?!», именно так и стоит подумать. – Полноте, синьора Кармагнола, не заговаривайте мне зубы. Я уже сказал вам, что не сержусь. Наоборот… Мимоходом коснувшись пальцами пальцев Леона, - их руки неожиданно встретились над кружевом шейного платка маркиза, - дель Боско беспечно расхохотался. - Министров в моей постели еще не было. «Только вице-короли» Впрочем, в те дни сам Винченцо был еще в том благословенном возрасте, в который нынче вступил французский аббат, а синьора Кармагнола наверняка щедро торговала своим телом, молодым и аппетитным, а не телами других прелестниц. Так что о той давней истории ей простительно не знать. Из старой куртизанки получался презабавный камердинер, но маркиз настолько привык к тому, что ему помогают одеваться, что принимал помощь синьоры, как нечто само собой разумеющееся. - Если графиня заглянет к вам еще раз, черкните мне записочку, - продолжая улыбаться, предложил он содержательнице «Дома масок». – Безумно хочется взглянуть на это. Об остальном мы уже условились, как я понимаю.
Франческа Мандзони: Франческа тоже засмеялась, и в смехе ее было и немного смущения, и порция удовольствия, и доля скабрезности - все, что только может ожидать столь легко и изящно опускающий шутки маркиз. - О да, конечно. Они такие затейницы, эти дамы, скованные семейными узами. Не скажу, что моим девочкам до них далеко, конечно, но кое в чем я бы определенно посоветовала им у этих почтенных синьор поучиться. Синьора подала дель Боско камзол и окинула таким взглядом, словно была родной матерью, провожающей сына; желающей и боящейся одновременно спросить, когда же ждать очередного визита не балующего ее своим частым присутствием сына. - Мы обо всем условились, ваше сиятельство, - многозначительный кивок и руки, прижатые к груди.
Винченцо дель Боско: - В таком случае до встречи, синьора. Винченцо не стал ничего обещать, кроме того, что рано или поздно встреча состоится. Он полагал, что этого вполне достаточно в сложившихся обстоятельствах. Синьора Кармагнола не глупа, и в следующий раз будет стараться угодить вдвойне. Тем лучше, пусть ее угодливость, ровно как и стремление самого маркиза к изощренным наслаждениям, словно медленно вызревающий плод, пройдут испытание временем. Дель Боско не знал, что уже через несколько часов он переменит свое мнение, и услуги ушлой держательницы дома свиданий потребуются ему «чем скорее, тем лучше». Этим утром Винченцо покидал «Дом масок» с ощущением, что взял от прошедшей ночи все, что мог. За исключением приятной малости, которую, или вернее сказать, которого, он увозил с собой.
Франческа Мандзони: Когда шаги маркиза и его юного спутника затихли внизу, Франческа оглядела "Голубую бухту", шумно вздохнула и, словно вспомнив, что Бог, наделяя ее натуру разными качествами, не забыл и о темпераменте, а также о том, что она еще не старуха, а потому и легкость движения в ней присутствует, с удовольствием скинула ловким движением ноги с низкого столика находящийся на нем кувшин и бокалы. Звон стекла и растекающаяся по ковру винная лужица несколько примирили синьору с ночным шумом в "Доме масок". - Ну что ты смотришь? Позови служанку, пусть уберет здесь все, - крикнула она Фьяметте и, вновь вспомнив про больную спину синьоры Кармагнолы, начала тяжело спускаться в комнату с Минотавром. - Могло бы быть и лучше, - сварливо пробормотала она, вновь достав из тайника заветные мешочки и посчитав прибыль минувшей ночи. - Министр мог бы и заплатить за то, что не нашел здесь свою жену. Неблагодарный. Ну что ж... Фьяметта сегодня обойдется. И служанкам сегодня ничего не перепадет. Ничего, будут более расторопными завтра. Через четверть часа синьора Кармагнола пустилась в обратный путь, в конце которого ее ждало превращение в синьору Мандзони. Служанка встретила ее испуганным возгласом: обычно хозяйка появлялась гораздо раньше, и она уже начала волноваться. Синьора устало махнула рукой и потребовала немедленно снять с себя уже надоевшее платье голубого цвета. На пол полетели перчатки, маска и, смывая с себя лицо старой хозяйки борделя, синьора Мандзони чувствовала себя так, словно выскальзывает из старой кожи. - Принеси мне вино в спальню и... помолчи, - обратилась она к служанке, облачающей ее в домашнее одеяние, потом посмотрела на ее лицо и... вложила в руку пару серебряных монет. Синьора Мандзони славилась среди своих слуг щедростью. Эпизод завершен.
полная версия страницы