Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » "Война и мир", 5 июня 1744 года, вечер-ночь » Ответить
"Война и мир", 5 июня 1744 года, вечер-ночь
Винченцо дель Боско: 5 июня 1744 года, вечер-ночь Прием в палаццо Стефана дель Боско
Леон де Руасси: Фокусы синьора Тарантоло были весьма впечатляющими, но куда более занятным Леон находил самого фокусника. Было интересно наблюдать за тем, как менялось его лицо, когда ловкостью ли рук, дьявольским ли наваждением - в которое, впрочем, аббат де Руасси был склонен не верить, - он проделывал трюки, вызвавшие такой восторг у матроны и ее родственницы. Это был настоящий актер, гораздо лучше тех, что разыгрывают комические сценки в балаганах или трагически заламывают руки в театрах - он играл по жизни, что, определенно, требовало куда больше таланта и мастерства, нежели представление выдуманных страстей. Размышления не перестававшего удивляться неаполитанцам аббата были прерваны появлением маркиза дель Боско. - Синьор Винченцо, взгляните на этого господина, он показывал такие трюки, которых у нас во Франции никто не видел. Утверждение Леона не было голословным: все, что касалось наслаждений и развлечений входило в круг его первостепенных интересов и занятий, пока дядюшка де Жержи решительно не пресек нравственное падение юного священнослужителя. - Вы знаете его?
Винченцо дель Боско: – Первый раз вижу, - ленивым, исполненным светской скуки взглядом дель Боско скользнул по Леонардо, отчего-то напомнившего ему куклу из тех, которыми забавляют зрителей уличные комедианты: так же ярок, нескладен и хрупок. И по ходу любезно кивнул Франческе Мандзони, отплывающей от фокусника в ореоле торжественного шуршания юбок. – Однако странный гость, учитывая вкусы синьоры Катарины, - подытожил, осмотрев дель Тарантоло с ног до головы и обратно. Бархатная мушка на щеке молодого заклинателя духов невольно притягивала взгляд, и Винченцо, сегодня склонный к невинности вместо порочности, с едва заметным неудовольствием покачал головой, не одобряя более самого себя, чем юношу, казавшегося то ли пьяным, то ли не в меру экзальтированным. А затем вернулся к созерцанию свежего и почти не нарумяненного лица белокурого французского каноника. – Моя дражайшая родственница из кожи вон лезет для того, чтобы удивить свет. Ну а свету, как водится, наплевать… Томазо держит вас в черном теле, фра Леон? Или все же иногда отпускает в этот мир соблазнов одного без присмотра?
Лючия: Мило улыбаясь, синьора ди Содерини ни словом, ни жестом не вмешивалась в нежный родственный диалог, однако не пропустила из него ни единой фразы. Синьора дель Боско не ладит со своим деверем, как это печально… и как неразумно с ее стороны. В присутствии Катарины Лючия не могла себе позволить большего, чем долгий многообещающий взгляд маркизу на прощание, но синьор Винченцо не показался ей человеком, которому необходимо все растолковывать досконально. К тому же не всегда свои намерения следует облекать в слова и связывать себя твердо поданным поощрением. Впрочем, некоторые мужчины в своей самонадеянности вовсе не нуждаются в поощрении – Лючия поморщилась, вспомнив хватку синьора Боссини. – Ваш парк чудесен, синьора Катарина, – медоточиво воскликнула она. – Я не могу поверить, что это работа грубого садовника. Вне всякого сомнения, его направляла женская рука и взыскательный хозяйский вкус. Синьора дель Боско польщенно кивнула, принимая похвалу, даром что вникать в подробности недостойной садовничьей возни она всегда считала ниже своего достоинства. Но разве это не ее имя и положение твердо указали ее работнику на то, что должно быть сделано? Таким образом, ее вклад в красоты парка можно считать весьма существенным, а синьору ди Содерини – особой проницательной и с хорошим вкусом. – Благодарю, дорогая синьора Лючия, слова эти сразу выдают ваш тонкий вкус и благородное воспитание, но вы так молоды и неопытны… Разрешите на правах старшей подруги дать вам совет. Крайне неосмотрительно было с вашей стороны позволить маркизу увести вас в сад. Как ни горько мне это говорить, но мой деверь пользуется в неаполитанском обществе определенной славой, – поджав узкие накрашенные губы, заметила Катарина дель Боско. – Если вам так хотелось осмотреть парк, почему вы не попросили сопроводить вас синьора Боссини? – мягко пожурила она свою собеседницу. Дивясь про себя, что синьора Катарина уже записала ее в подруги, Лючия подавила смешок и скромно возразила: – Синьор маркиз всего лишь желал показать мне восхитительный парк, созданный вашими трудами, и вел себя самым подобающим образом, уверяю вас, – с ноткой искреннего сожаления добавила она. Синьора Катарина испытующе глянула на Лючию, но, поколебавшись, решила, что даже у Винченцо не хватит наглости устраивать свои амурные дела у нее в доме. Удовлетворившись объяснением синьоры ди Содерини, она покровительственно улыбнулась и предложила: – Позвольте мне как хозяйке дома продолжить ваше знакомство с нашим скромным обществом. Вы уже были представлены синьоре Маркес? Нет? Давайте же исправим это досадное упущение, – и Катарина дель Боско направилась к небольшой оживленной группе гостей, центром которой была привлекательная молодая дама, дорого и модно одетая.
Леон де Руасси: Руасси смущенно зарделся. Этот прием отменно действовал на дам всех возрастов, располагая их к юноше, но что мог бы подумать о нем взрослый мужчина, епископский племянник не знал, но, для верности, изобразил на лице некое подобие растерянной улыбки. - Я лишь недавно в Неаполе, еще не до конца освоился в вашем дивном городе. Но... - француз огляделся вокруг, опасаясь, как бы черная фигура его надзирателя не показалась поблизости и не прервала доверительный разговор с его братом, - но мой дядя архиепископ очень боится, что местные красоты поспособствуют тому, что я впаду во грех, даже находясь под покровительством Его Высокопреосвященства... Надо сказать, ваш брат, Винченцо, весьма надежный страж, - заключил свой ответ Леон то ли восхищенным признанием, то ли жалобой.
Винченцо дель Боско: - Что ж, страхи вашего дяди мне понятны, - едва заметно улыбнулся дель Боско, выразительно-мягким взглядом одновременно подбадривая и провоцируя своего юного собеседника на откровенность. - А чего хотели бы лично вы, фра Леон: впасть в какой-нибудь милый грех или спастись в молитвах и воздержании? Дьявол порой весьма настойчив в совращении нас с пути истинного, - негромко добавил маркиз, дружески опуская руку на плечо каноника и всем своим видом являя красноречивую иллюстрацию к собственным словам. - Но если каждый раз тщательно запирать перед искушениями окна и двери, однажды они… вовсе перестанут стучать.
Леон де Руасси: - Это было бы весьма прискорбно, - живо отозвался Леон, который и представить себе не мог, что возможна жизнь без искушений, а праведников почитал людьми, втайне лелеющими преступные желания, но по причине слабого здоровья или излишней трусливости не способных вкусить всех радостей бытия. - Милосердие Господне можно познать только через искреннее покаяние... Аббат многозначительно взглянул на дель Боско, словно призывая того подтвердить правоту его слов. - Впрочем, маркиз, вряд ли я могу сказать что-то дельное по этому вопросу, - улыбнулся француз. - Для этого стоит понять и грех, и раскаянье...
Виттория Маркес : Виттория вежливо раскланялась с синьориной Гортензией и ее тетушкой. И правда дебютантка выглядит не лучшим образом, водоворот событий, видимо, совсем выбил бедняжку из колеи. Графиня мягко облакотилась на предложенную руку и позволила синьору Сальвиати увлечь себя вглубь зала, где сейчас происходило самое интересное. -О, поверьте, эта почтенная матрона не стала бы жертвовать своей репутацией ради подобного развлечения. Да посмотрите на нее, жалкое зрелище, - Виттория щелчком распахнула веер, пряча усмешку от глаз спутника. Ей тут же представилось, как сплетни ручьем потекут из салона в салон, из одной светской гостиной в другую, обрастая новыми деталями, приобретая новые краски. И, сказать по чести, искреннего сострадания к разоблаченной даме она не испытала. "Будет чем развлечься" - Мне гораздо больше нравится верить, что господин-маг в самом деле говорит с духами. А Вы, синьор, скрываете ли Вы тайны, м? Вы поделитесь ими со мной, правда? - широко распахнув глаза, поинтересовалась молодая женщина с самым наивным видом. - Я умею хранить секреты... Внезапно рялом с Витторией выросла крупная фигура господина Бруни. -О, синьра Маркес, какая встреча! Я так рад!-на распев произнес синьор, искоса поглядывая на Алессандро Сальвиати. - Кстати, Вас синьора Катарина искала. Кажется, познакомить хотела с кем-то... - и мужчина махнул рукой в сторону террасы Графиня обернулась и не смогла сдержать недовольного восклицания. Она не любила, когда ее прерывают на самом интересном. Но увы, хозяйка палаццо уже заметила ее и гордо вздернув подбородок шествовала вместе с незнакомой женщиной через всю залу. "Эх, а разговор с синьором Алессандро обещал быть таким занятным..."
Андреа ди Содерини: Любуясь и грацией и изяществом своей спутницы, Алессандро не мог не отметить, что замужние дамы его привлекают гораздо больше невинных девиц. Замужние, да не все… Почему чужие жены всегда привлекательнее? Почему, адюльтер, совершенный мужчиной в обществе принято считать чем-то обычным, но не дай бог мужу застать свою благоверную… - Тайны, тайны, они наверное есть у всех. Я не исключение. – и склонившись к маленькой ручке, Сальвиати продолжил, - Я готов вам поведать некоторые из моих секретов, но вам придется придумать, как наградить меня за эту откровенность. Я не смею сомневаться, что вы сохраните все, что я вам расскажу в строжайшей тайне, но… Договорить Андреа не успел, ибо какой-то наглый и самодовольный франт прервал его на полуслове. Где его обучали светским манерам?! Алессандро-Андреа повернулся вслед за графиней на встречу хозяйке дома и замер. С другого конца зала к ним приближалась синьора дель Боско и… Извержение Везувия навряд ли могло повергнуть его в большее потрясение. Рядом с хозяйкой грациозно шествовала его вдовушка. Андреа, только что ругавший некстати влезшего в разговор Бруни за отсутствие светских манер, сейчас сам был на грани их преступления. Несколько не ловко и поспешно он припал к руке Виттории и стараясь как можно ниже держать голову, обратился к графине. -Синьора, вы простите меня, но я неожиданно вспомнил о неотложном деле… - «Что я плету, неотложное дело в полночь?», - Мне крайне неловко покидать вас так поспешно и если вы мне позволите навестить вас когда-нибудь, я почту это за величайшую честь. И мы сможем продолжить прерванный разговор… О тайнах… вот она тайна, живая и непостижимая. И от куда она здесь взялась и именно сегодня. Алессандро резко развернулся на каблуках и быстрым шагом удалился из зала.
Винченцо дель Боско: – Постигнув эту мудрость, полагаю, вы были бы весьма убедительны в проповедях, - с показной серьезностью предположил Винченцо. – Ничто так не придает вес словам, как стоящий за ними опыт. Прищурившись и отступив от де Руасси на шаг, неаполитанец почти оценивающе оглядел молодого человека. – Мой дорогой брат Томазо – тиран и деспот, праведник и цепной пес благочестия… Если его не попросить об ином. Я думаю, в силу родственной симпатии он не отказал бы мне в любезности и уехал бы с этого приема в одиночестве. В этом случае мы могли бы изучить природу греха более досконально. Если вам не чужд азарт естествоиспытателя.
Леон де Руасси: Глаза Леона распахнулись так широко, словно он воочию узрел чудо, по сравнению с которыми трюки синьора Тарантоло казались жалкими уловками для престарелых вдовушек и маленьких детей. Он едва не задохнулся от восторга и принялся горячо благодарить своего спасителя, которого, впрочем, иной священнослужитель, - Маркиз! Если вы действительно вызволите меня из этого плена, я буду вашим должником до конца своих дней! - юноша с трудом сдерживал торжествующие возгласы. - Не подумайте, будто я неуважительно отношусь к фра Томазо, но... но я знаю, что вряд ли смогу долго оправдывать надежды, что ваш брат на меня возлагает... Когда дядюшка свирепо объявил о временном изгнании с глаз долой, сердце аббата де Руасси рухнуло: до того он верил к то, что судьба к нему благосклонна и все выходки и впредь будут сходить ему с рук, а поток наслаждений по-прежнему будет неиссякаем. Теперь же неотразимый сицилийский дворянин возвращал его к жизни - и пускай Жержи со Спинелли называют это порочным блудодейством. - С таким наставником, как вы, Винченцо, я буду гораздо прилежнее.
Винченцо дель Боско: – Очень… Очень на это надеюсь, - глаза маркиза дель Боско сверкнули в отсветах свечей тягучей голубизной. Мысленно он уже прикидывал возможности растления этого юного француза. Веселые кварталы Неаполя таили множество соблазнов: вино, карты, фривольные маскарады, женщины, мужчины, все вперемешку… Право, пусть у фра Леона сохранятся особые впечатления об Италии. – Поедем? – спросил он, осторожно облизывая губы. Маркиза и вправду охватила жажда, жажда неразумных излишеств, тех, от которых по утру ломит виски и тело наполняется ленивой истомой пресыщения. И сам ответил. – Поедем. Скрипка смолкла, розы увядают, у синьоры Катарины становится пресно и скучновато.
Леон де Руасси: - Если ваша почтенная родственница не огорчится вашему отъезду, то я буду только рад сопровождать вас, - осторожно, хотя и с отличимой радостью в голосе, отозвался аббат, предчувствуя, что Неаполь готов открыться ему с совершенно иной стороны, не одними лишь храмами, по-южному богато украшенными и наполненными богомолками, наряду с повесами, высматривающими среди склоненных в молитвенно экстазе голов кудри хорошенькой прихожанки. Теперь вечер, столь впечатливший Леона вначале, казался слишком сдержанным и даже скучным. Загадочный же вид маркиза, вызвавшегося стать его Вергилием, сулил многое, и, будучи человеком, жадным до всего нового и неблагочестивого, молодой француз живо последовал за синьором дель Боско.
Лючия: Лючия плавным шагом семенила рядом синьорой Катариной, зорко высматривая среди гостей Анджело Боссини. Вдова отнюдь не горела желанием неожиданно столкнуться с ним после неприятной сцены в саду. Слава Богу, провинившегося сластолюбца нигде не было видно, и Лючия понадеялась, что он покинул прием или, на худой конец, надолго обосновался за карточным столом. По пути синьора дель Боско милостиво улыбнулась ярко накрашенному щуплому юноше, в вычурном камзоле и парике. – Это известный маг, синьор Тарантоло, – шепнула Катарина Лючии, – жаль, что вы пропустили его представление. От него не может укрыться ни будущее, ни прошлое, и он разговаривает с мертвецами запросто, прямо как мы с вами. Лючия с опасливым интересом покосилась на мага. Опытный взгляд женщины, привыкшей выглядеть дорого при минимуме затрат и имевшей немалый опыт по этой части, мгновенно заметил, что богато изукрашенный камзол синьора Тарантоло отнюдь не нов, а голодный блеск в глазах юноши напомнил ей подозрительных приятелей мужа, с которыми тот начал водить знакомство перед гибелью. «Шарлатан» – решила Лючия, но на всякий случай ускорила шаг. Ее прошлое – это ее личное дело. Через минуту они с синьорой дель Боско подошли к синьоре Маркес, и синьора Катарина с уверенностью хозяйки дома вмешалась в разговор, чтобы представить Лючию ди Содерини. Держась как можно скромнее, Лючия присела в глубоком реверансе, с грустью констатировав, что ее изящное платье по богатству значительно уступает наряду синьоры Виттории, не говоря уж о драгоценностях. Вдалеке синьора ди Содерини заметила удалявшегося мужчину и побледнела – со спины сложением и походкой он поразительно напоминал ее покойного супруга. Лючия глубоко вздохнула и постаралась прийти в себя. Это все синьора Катарина со своими глупыми рассказами о своем маге, – рассерженно подумала Лючия, – вот ей и мерещится невесть что. Андреа, слава богу, находится там, где ему положено: в могиле.
Виттория Маркес : Четко очерченные брови графини удивленно поползли вверх, придав лицу выражение недоумения и растерянности. Она открыла было рот, чтоб чинно-важно распрощаться с синьором Сальвиати, но его шаги уже растворились в общем шуме приема. "И куда подевался недавний галантный синьор, что умел так изящно предложить даме руку и так непринужденно болтать о светских мелочах? Какое разочарование..." Впрочем, долго скучать в одиночестве Виттории не пришлось. Появление хозяйки палаццо и ее гостьи быстро стерли с лица графини Маркес недовольные морщинки на лбу. Она присела в приветственном реверансе и улыбнулась одной из самых милых улыбок. Встречая каждый день десятки людей, Виттория выработала привычку давать оценку человеку после первого взгляда. "Красивая... знает себе цену... " Как и любой честолюбивой женщине, графине совсем не нравилось теряться на чьем-то фоне. Но это не мешало ей оценить по достоинству красоту окружающих. В конце концов, вокруг привлекательных людей всегда происходит много занятного. А синьора ди Содерини явно не из тех, кто будет довольствоваться вторыми ролями. И пусть Виттории борьба за положение в обществе не грозит, но знать полезных людей все же надо. Рассудив подобным образом, она снова приветливо улыбнулась Лючии. -Рада встрече, синьора. Право, мне везет сегодня на приятные знакомства, - услышав, что госпожа ди Содерини из Тосканы, Виттория восхищенно распахнула глаза. - Правда? Надеюсь, Ваше путешествие прошло удачно? Вы ведь задержитесь в Неаполе? Тогда мы непременно продолжим наше знакомство, - уверенно заключила графиня, про себя решив, что именно она раскроет неаполитанскому свету новую жемчужину.
Лючия: Лючия удовлетворенно улыбнулась, мысленно делая новую зарубку в списке своих выгодных неаполитанских знакомств. – Путешествие мое было удачным, благодарю вас, синьора, ведь в конце пути меня ожидал столь прекрасный город, – ответствовала она синьоре Маркес, стараясь взять тон дружеский, но отнюдь не фамильярный. – Он пленил меня с первого взгляда, и я в совершеннейшем восхищении от Неаполя и от его жителей. Все были так добры ко мне, я непременно останусь здесь подольше. Катарина дель Боско одобрительно кивала в такт словам Лючии, словно та была ее любимой ученицей, чьи успехи делают честь не ей самой, но ее преподавателю. – Почему бы нам всем, любезная синьора Виттория, не совершить приятную прогулку за город, скажем, на следующей неделе? Уверена, синьора Лючия с радостью согласится, – громко воскликнула она, в восторге от собственной изобретательности. Лючия, от которой синьора Катарина не ждала ничего, кроме согласия, чуть заметно приподняла бровь. Несложно было догадаться по апломбу и покровительственным манерам, что синьора дель Боско претендует на место первой дамы неаполитанского света, но вот обоснованы ли ее претензии… Синьора ди Содерини с интересом воззрилась на синьору Витторию, ожидая ее ответа. Возможно ли, чтобы эта красавица без возражений приняла предложение синьоры Катарины, тем самым молчаливо согласившись с ее первенством? На ее месте Лючия признала бы идею превосходной, но изменила бы и время, и место – да так, чтобы сама синьора дель Боско не смогла принять участие в предстоящем развлечении, пусть хоть завтра.
Виттория Маркес : Виттория слегка нахмурила брови, слушая черезмерно воодушевившуюся синьору Катарину. Прогулка? О, графиня вовсе не против. Но вот компания госпожи дель Боско... нет, увольте. Эта дама, по старой привычке мнящая себя королевой неаполитанского света, не вызывала в Виттории ровно никаких положительных эмоций. Разумеется, приемы в палаццо "Колина бьянка" славятся своей роскошью, так же как их хозяйка - любопытством и болтливостью. А вот пройтись вдоль набережной в обществе синьоры ди Содерини куда занятней. Графиня Маркес задумчиво перевела взгляд на новую знакомую, как бы проверяя ее реакцию. Хм, показалось или же и правда любезная синьора Лючия не будет возражать, если госпожа дель Боско останется дома ? -Ах, какая жалость, синьора Катарина! Разве я Вам не говорила? Всю следующую неделю я проведу ... эм... проведу в провинции!- выпалила Виттория первое, что пришло на ум. Заметив удивленно изогнувшиеся брови Катарины, она поспешила добавить упавшим голосом - Мой супруг так устал от тягот армии, что ему просто необходим покой. А Неаполь становится летом таким шумным и неспокойным, поэтому мы на время переберемся загород. Но вот если Вы согласитесь совершить прогулку завтра, это было бы просто чудесно! Уверена, красоты Неаполя впечатлят синьору Лючию. Вы не представляете, какой вид открывается с набережной Партенопе, - добавила она, обращаясь к молодой женщине. - Вы просто обязаны это увидеть! Ну так как? Завтра с утра Вас устроет? Разочарованный вздох синьоры Катарины был ей ответом. Нет, у госпожи дель Боско куча дел на завтра. Но разве это помеха? Главное, что Лючию такое положение дел, по-видимому, вполне устраивало. Так что Виттория состроив опечаленное выражение лица посочувствовала Катарине дель Боско и договорилась встретиться с Лючией ди Содерини у фонтана Иммаколателла около полудня.
Лючия: Лючия заверила синьору Маркес, что завтра в полдень она непременно будет у фонтана, и выказала глубокое огорчение, что синьоры дель Боско там не будет. Она так искренне печалилась, что синьора Катарина не сможет принять участие в прогулке, что синьоре Катарине пришлось же и утешать синьору ди Содерини вместо того, чтобы выражать свою досаду. К счастью, неловкость лакея на другом конце залы привлекла недремлющий взгляд хозяйки, и она умчалась, дабы восстановить порядок и гармонию. В отсутствие синьоры дель Боско Лючия еще раз и более горячо поблагодарила синьору Витторию за будущее развлечение, и дамы расстались, ко взаимному удовольствию окончательно уговорившись о встрече наутро. Кульминация приема на вилле «Колина бьянка» миновала, и он плавно катился к своему завершению. Считая себя не обязанной более синьору Боссини, Лючия без колебаний приказала подать карету синьора, чтобы покинуть прием в одиночестве. Позже она пришлет карету обратно, вряд ли синьор Анджело хватится своего экипажа раньше рассвета – насколько Лючия помнила, он с завидным постоянством оставался до конца. Лючия с легким презрением усмехнулась: сколько она побывала на таких приемах… Только последняя деревенщина упорно дожидается конца, той агонии, когда усталые музыканты начнут сбиваться и фальшивить, румяна на щеках потускнеют, напудренные локоны в высоких прическах потемнеют и разовьются, щедро разбрызганные духи уже не смогут покрывать следы невоздержанности, а край неба неумолимо окрасится предрассветной дымкой, окончательно подводя итог волшебной ночи, превращая ее в прозаический и хлопотливый день. Эпизод завершен
Мария Мезарди: Отчаяние плохой советчик. Но именно отчаяние, питаемое праведным гневом, подтолкнуло Марию почти выкрикнуть в лицо своему «благодетелю»: - Почему бы вам сразу не продать меня в бордель, и не успокоиться на этом, достойный мой синьор? Я для вас только кусок мяса, который вы готовы предложить любому, в вас нет ни чести, ни совести, вас не останавливает даже то, что я была женой вашего брата! О, надеюсь, он проклинает вас сейчас так же, как проклинаю я! Чувствуя, как рыдания подступают к горлу, Мария бросилась бежать прочь, швырнув на землю белую розу – подношение неизвестного поклонника, не разбирая дороги. Слезы у женщин либо оружие, либо признак слабости. В первом случае их охотно демонстрируют, во втором стараются скрыть. Забившись в спасительную темноту мраморного портика, скрипачка упала на скамью, дав волю своему горю. - Я не позволю торговать собой, - яростно крикнула она в темноту, наполненную пьянящим ароматом цветов. – Не позволю! Темнота, окружавшая девушку, и не думала возражать, она только плотнее сомкнула вокруг нее свои бархатные объятия.
admin: Музыка скоро замолкла. Синьор Сильвио не был глухим, и ему пришлось признать, хоть и позже, чем остальные это услышали, что его старший сын Альфонсо, заменивший Марию в ее соло, сегодня безбожно фальшивит. Сама же синьора после вспышки гнева исчезла в темноте, оставив шурина в раздражении ломать пальцы. Глупая женщина, чем пялиться ноты, изучила бы лучше историю. Желательно историю дорогих куртизанок своей родины. Эти мудрые дамы обеспечивали себе и своей родне богатство и процветание, они же вынуждены ютиться в старом доме, оббивать пороги брезгливых вельмож в надежде заполучить право сыграть на очередном празднике или приеме… А эта блюдет себя, подумать только! Желчно отчитав сына за загубленного дурной игрой Вивальди, синьор Мезарди отправил его на поиски Марии. Если он пойдет сам, дело обернется новым скандалом и новыми слезами. Путь уж лучше с теткой поговорит мальчишка. «Мальчишка» тем не менее существовал разве что в воображении отца. Альфонсо Мезарди недавно исполнилось восемнадцать, и выглядел он вполне сформировавшимся молодым человеком. В меру смазливым и жадным до роскоши, которую видел слишком часто во дворцах и на виллах, где квартету Сильвио приходилось музицировать, но которая оставалась недоступной для простого музыканта, оставляя после каждого праздника лишь привкус рисовой пудры на губах и злость на собственное унизительное положение. Конечно Мезарди не были нищими, но разве можно сравнить простую обстановку небольшого дома в Веккья с этим огромным палаццо, пресный хлеб – со французской сдобой, а роскошные камзолы ноблей и наряды их жен и дочерей с его собственным, доставшимся от отца жюстокором или простеньким платьем тетки Марии. Надежды на быстрое обогащение – опасная стезя, особенно если надежды эти захватили воображение юноши, не знающего жизни. Альфонсо стал бывать в Веселых кварталах и пристрастился к азартным играм. Молодому музыканту казалось, что ему везло, а между тем сумма долга Альфонсо неуклонно росла. Да-да, обычно хозяева подобных заведений не позволяют своим клиентам играть в долг, но ушлый синьор Пеппо, снесшись со своими покровителями и разведав кое-что о семействе юноши, решил позволить ему проиграться в пух и прах, предполагая, что, в конце концов, долги младшего Мезарди придется оплатить старшему. Это отчасти и объясняло, отчего Альфонсо столь откровенно фальшивил на концерте. Сегодня ночью его ждали у Пеппо, сегодня ночью ему представится возможность отыграться. Ставки велики, и если Фортуна ему улыбнется, он будет богат. Смычок в руках молодого музыканта подрагивал от нетерпения и волнения, никак не желая следовать нотам. Поутру он успел совершить еще одно преступление, в тайне от отца заложил ростовщику одну из скрипок дяди. После смерти Паоло Мезарди его изделия подскочили в цене, и скрипку эту Сильвио припрятал на черный день, намереваясь продать подороже. Но сегодня ночью Альфонсо нужны были деньги, много денег… Старый еврей дал за инструмент от силы полцены, мерзавец, и зачем только его величество позволил иудеям вернуться в Неаполь! А тут еще и Марии вздумалось капризничать, а время между тем непреклонно, как извечное шуршание песка в песочных часах. И у Пеппо его ждут не позднее полуночи… Молодую вдову дяди Паоло Альфонсо признал по белизне платья и тихим всхлипам. Мало кому пришло бы в голову рыдать в такую прекрасную ночь, буквально созданную для любви и чувственных наслаждений. - Мария, - тихо позвал юноша, ныряя во мрак портика, - Мария, это ты?
Мария Мезарди: Услышав голос Альфонсо, зовущий ее, Мария вытерла слезы, струившиеся по лицу, и горько усмехнулась. Надо же, как предусмотрителен синьор Сильвио! Как заботлив! Посылает вместо себя сына, надеясь на что? Как мерзко и как низко – служить постоянной мишенью для похотливых взглядов знатных господ, терпеть упреки в неблагодарности, которыми ее то и дело осыпала семья покойного мужа. Словно она была жалкой нищенкой, побирающейся за кусок хлеба. Впрочем, разве нет? Но что толку предаваться отчаянию, вознося к небесам упреки и стенания, от этого ничего не изменится. «Так что же, Мария, ты готова сдаться?», - казалось, вкрадчиво осведомилась ночь. – «Нет, нет, никогда. Пока я жива, пока у меня есть моя скрипка, моя музыка, это чувство божественного озарения, когда смычок касается струн – я буду бороться за право оставаться собой». Итак, краткая минута передышки подошла к концу, пора было возвращаться из спасительной темноты на свет. - Да, Альфонсо, я здесь, - отозвалась девушка как можно спокойнее. – Чего вы хотите? Конечно, меньше всего сама синьора Мезарди хотела в эту минуту навязчивого и корыстного внимания своих родственников, но избежать его возможным не представлялось.
полная версия страницы