Pas de quatre

Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » Pas de quatre » Ответить

Pas de quatre

Луиза ди Росси: 8 июня 1744 года, вторая половина дня, Неаполь и предместья.

Ответов - 63, стр: 1 2 3 4 All

Луиза ди Росси: Луиза проснулась в неслыханную рань – еще до полудня, всполошив Лючию и попросив голосом умирающей чашечку кофе, не открывая глаз и не поднимая головы от подушки. Приготовленная для графа Виценто мигрень, не понадобившаяся накануне за неимением зрителя, сейчас коварно подкралась к синьоре ди Росси именно в ту пору, когда она находилась в трагическом одиночестве. - Прекрасное утро, чтобы умереть! – стонала Луиза, между делом отдавая бестолковые распоряжения горничной, – Лючия, не нужно шафрана! Принеси мне еще одну чашку кофе и хрустальный флакончик с изумрудной пробкой, с мятой и розовым маслом! Ах, нет, лучше настой горчичных семечек. Ах! Похоже, мне ничего уже не понадобится, я умираю. Графиня Арнольфи картинно откинулась на шелковые простыни, приготовляясь умереть эффектно. Однако вторая чашка кофе и аромат розового масла, произвели, наконец, живительное действие на болящую. Приоткрыв один глаз и убедившись, что боли отступили, она уже смелее приоткрыла второй и, сменив капризное выражение лица на самое деятельное, потребовала одеваться. - Лючия, отдай распоряжения мажордомо и на кухне. Лакеи пусть приготовят корзину для завтрака на природе, салфетки, пару бутылок вина, свежие булочки, землянику, холодную телятину и лимонад, – деятельные устремления графини были направлены на один интересующий ее предмет – несчастную подругу, которую так бессовестно обманывал ее негодяй-любовник, - карету к подъезду, я хочу прогуляться в обществе синьоры ди Мадильяни. Она вчера неважно себя чувствовала, и тому была веская причина, - по-утреннему мягкие черты лица Луизы окрасились едва уловимыми сиреневыми тенями раздражения. Распоряжения синьоры ди Росси исполнялись челядью столь же точно и быстро, как и распоряжения ее супруга ретивыми подчиненными, в очередной раз убеждая красавицу в том, что быть замужем на военным имеет ряд неоспоримых преимуществ. Едва ли часы успели пробить два часа пополудни, а карета с гербами рода Арнольфи уже двигалась по подъездной аллее палаццо графа Виценто. Расположившаяся на бархатных подушках синьора ди Росси спешила окунуться в мир истинно женских наслаждений – слухов, сплетен и коварных планов мщения.

Патриция Даниэлла: Этим утром на хорошеньком личике графини Виценто застыло непривычно - мрачное выражение, пригасившее оживленный блеск янтарных глаз и заложившее у губ горькую складку. Легкомысленная пастушка поспешила спрятаться подальше при первых раскатах грома над головой, теперь на ее месте стояла незнакомка, которая была старше, решительнее и не столь легковерной. За это преображение Патриция заплатила сполна. Рассеяно вертя в руках фарфорового, пухлощекого амура, она с затаенной грустью разглядывала шпалеру, изображающую козлоногого сатира преследующего жеманную нимфу. У сатира были черные, смеющиеся глаза, живо напоминающие глаза Витторио, и Патриция, вспыхнув как порох при воспоминании о сегодняшнем свидании с уже с бывшим любовником, от души запустила в сатира амурчиком. - Синьора? Все хорошо? Служанка, прибежав на шум, с недоумением разглядывала раскрашенные осколки на полу. - Да, Оливия, все хорошо, - не поворачивая головы, ответила графиня. – Просто разбилась одна вещь, нечаянно разбилась. «Мое сердце, например». - Простите за беспокойство, синьора, я только хотела доложить, что к вам графиня Арнольфи! - Графиня? В такое время? – изумлению Патриции не было предела. Обычно Луиза не решалась подниматься с постели раньше четырех часов дня. Но, впрочем, причина такой необычной торопливости лежала на поверхности. Наверняка графиня Арнольфи поспешила принести своей подруге утешение, сочувствие, и все, что полагается в таких случаях. Женщины могут завидовать чужому счастью, но созерцание чужого несчастья их всегда умиляет, пробуждая высокие чувства. Приятно утешать подругу, которая более несчастна чем ты сама! Отказать Луизе в таком удовольствии Патриция просто не имела права! - Пригласи графиню, я буду ждать ее здесь.

Луиза ди Росси: - Дорогая! Как вы чувствуете себя? – театральное восклицание и не менее театрально заломленные руки – необходимая прелюдия к практическим вещам, которые следуют за сонмом обязательных, вполне искренних, но от того не менее бесполезных утешений, - я не сомкнула глаз и даже разболелась, переживая случившееся с вами более, чем переживала бы за самое себя. Луиза покосилась на горничную, ползающую по полу и сметающую осколки фарфора, и продолжила с меньшим пафосом, но с куда более искренней жалостью: - Я оставалась на приеме достаточно долго, душа моя, чтобы убедиться, что предмет ваших переживаний исчезал на некоторое время, хотя, впрочем, появился к финалу весьма забавного театрального действа, скрипачка же… - Луиза пренебрежительно искривила яркие губы, - пропала сразу же после того, как синьор Скалатти поссорился из-за нее с неизвестным лицом, и более не появлялась. Возможно, это говорит о том, что ваш любовник отказался от крамольной мысли променять истинную драгоценность на фарфоровую безделушку? Или его опередил удачливый соперник? Синьора ди Росси бросила внимательный взгляд на несчастное личико графини Виценто и сочувственно пожала ручку подруги: - Я полагаю, моя драгоценная Патриция, вам следует развеяться. Вы бледны и печальны. Подумала, что небольшая прогулка поможет вам избавиться от неприятных воспоминаний прошедшего вечера, сердечко мое.

Патриция Даниэлла: При упоминании о скрипачке Патриция только брезгливо поджала губы. Любопытно было бы узнать, что это за девица такая, что из-за нее чуть не перессорилось все венецианское посольство. Конечно, может быть все дело в великой силе искусства, но синьора ди Мадильяни склонна была думать, что в дело пошли иные таланты. - Скрипачка меня больше не интересует, дорогая Луиза, так же, как и тот, кто ею так неосторожно прельстился. Последнее, было конечно, преувеличением, и весьма существенным. Но что поделаешь, у каждой игры свои правила. Синьора ди Мадильяни и ее заботливая подруга как по нотам исполняли каждая свою арию. Графиня Арнольфи утешала подругу, а та уверяла дорогого ангела Луизу, что в ее сердце отныне не будет места «подлецу и негодяю». Фальшивить было бы дурным тоном. Поэтому Патриция нашла в себе силы протянуть руки приятельницы и с видом самым сердечным поблагодарить ее за заботы и волнения: - Ах, мой дорогой ангел, если бы не вы! У меня нет слов, чтобы выразить, как я вам признательна. Уверена моя бледность и печаль прекрасно излечатся свежим морским воздухом, как мило с вашей стороны обо все позаботиться! В действительности графине Виценто меньше всего хотелось сейчас куда-то ехать. Но остаться в одиночестве и час за часом возвращаться мыслями к тому, что произошло нынче утром? Терзаться, плакать, проклинать все на свете? Патриция представила себе насмешливый, колючий взгляд Витторио, говорящего: «Вы грустите обо мне? Как это мило, жемчужина!». Этого было достаточно, чтобы в глазах графини появился воинственный блеск. Нет, такого удовольствия он не доставит ни Витторио, ни драгоценному супругу, только и мечтающего запереть ее дома! Решено! Она будет развлекаться!

Шарль де Номюр: Обычно после приемов Номюр поднимался с постели поздно. Это могла быть как его постель, так и чужая - какой-то обворожительной мадам, - но одно было неизменно - он всласть повалялся бы после насыщенного вечера или ночи. Но только не после приема в венецианском посольстве. Случайная встреча - кто бы мог подумать, что он так быстро познакомиться с синьорой ди Орланди? - всего лишь одна встреча, один взгляд на фигурку женщины стоили виконту бессонной ночи. После приема Шарль заперся в своем кабинете и провел долгие ночные часы в обществе прекрасного французского вина. Он был зол и пытался напиться. Последнее ему совершенно не удалось - бешенство оказалось сильнее хмеля. Ликование, что обнаружил отравительницу, было испорчено явным доказательством ее вины – мерзавка не стесняется красоваться в украденных фамильных драгоценностях де Номюров. Утро Шарль встретил немного помятым, но на удивление, бодрым. Но явно не в ясном рассудке. Иначе, как объяснить записку, адресованную его преподобию, с приглашением совершить совместную прогулку? Захотелось послушать бормотание священнослужителя, что все они попадут в рай и нечего сожалеть о смерти брата? Или из желание вернуть утерянную драгоценность? «Черта с два, - хмыкнул де Номюр. Он рассматривал себя в зеркале, совершая обыденный обряд одевания, доводя свой внешний вид до совершенства, - Филипп отправился прямиком в ад, и чувствует себя там превосходно». Утерянную брошь возвращать Шарль не собирался – никогда не знаешь что и когда может пригодится. Идея совместной прогулки по-прежнему выглядела совершенно нелепой, но в назначенное время виконт приказал заложить экипаж и направился к месту встречи.

Леон де Руасси: Утро фра Леона и без встречи с Номюром выдалось достаточно хлопотным, а потому на время он позабыл об опасениях, связанных с широкой осведомленностью дипломата. Только сейчас, уже ожидая в условленном месте, Руасси вновь принялся рисовать себе ужасные картины мести старого рогоносца. Вряд ли Ноай предпримет какой-то шаг, способный привести к широкой огласке добрачных приключений герцогини. Впрочем, вряд ли его успокоит, если прыткий аббатик будет предан церковному суду и навеки заключен в каком-нибудь монастыре, так что опасаться, скорее, следовало встреч в темном переулке с каким-нибудь браво. Или мышьяка в кофе. Или случайного пожара в доме с запертыми снаружи дверями... Леон зябко повел плечами. Кто-нибудь мог бы назвать его чувства трусостью, но они были лишь нежеланием человека, любящего жизнь во всех ее проявлениях, прощаться с нею. Что может сделать Номюр, чтобы обеспечить ему безопасность? Увы, ровным счетом ничего, даже если усилиями Леона они с маркизом дель Боско станут ближе, чем братья. Громкий скандал не поможет интригану достичь своей цели, а значит, торговаться можно будет долго... Да, пожалуй, лучше всего будет убедить его в полной лояльности и снабдить какими-то маловажными сведениями, предоставив двух хищникам самостоятельно мериться клыками и когтями. Если повезет, имя Леона де Руасси так и не всплывет в их беседах.

Луиза ди Росси: Карета с гербами Арнольфи покинула город. Отодвигая занавеску, Луиза с любопытством обозревала окрестности, изредка бросая умеренно сочувственные взгляды на подругу, и болтая с канареечной легкостью о всяких пустяках, но с умыслом – лейтмотивом беспечной болтовни была непоколебимая уверенность в том, что страдать по негодяю венецианцу - самая ужасная из возможных ошибок. - Вот! – вдруг воскликнула она, требуя остановки, - душа моя, посмотрите, какой великолепный вид. Открывшийся взору восхищенного ценителя пейзаж был поистине прекрасен. Небесная лазурь сливалась на линии горизонта с лазурью моря, обрамленная, словно прихотливой рамкой, черными скалами и зелеными пиниями, небольшая тропка спускалась вниз, к самой кромке изумрудной воды, достигая по пути широкого, покрытого сочной зеленой травой плато. - Здесь можно спуститься, тропинка не опасная, - вырвавшись на свободу, графиня Арнольфи помолодела лет на десять, и запрыгала по узкой тропке словно горная козочка, - Патриция, не бойтесь. Мы остановимся здесь! Кучер и лакей, пыхтя, поволокли вниз корзину. Через четверть часа идиллический пейзаж разнообразился импровизированным столом под открытым небом. Луиза беспечно уселась на серый скалистый уступ, болтая ногами. - Где вы еще сможете так отдохнуть, радость моя? – отбрасывая прочь шляпку и тряхнув спутанными каштановыми кудрями, в солнечных лучах отливавшими золотом, вопросила синьора ди Росси, - выбросьте из головы все! Наслаждайтесь! Я не успела рассказать вам все новости! Ваша кузина, Анджела, была вчера на приеме, и, похоже, весьма заинтересовала самых галантных кавалеров Европы!..

Патриция Даниэлла: Патриция глубоко вдохнула запах моря и солнца, обволакивающий ее тончайшей пеленой из золота и лазури. День был действительно на редкость прекрасен, но таков уж Неаполь! Что бы не происходило на его улицах, за роскошными фасадами вилл или глинобитными стенами бедных домиков – трагедии, смерть, расставания, солнце и море служили всему этому прекрасным фоном своим сиянием подчеркивая, как мало дела великим стихиям до мелких людских страстей. Луиза упорхнула вперед с грацией легкой серны, за ней с визгом понесся Чезаре, не верящий своему счастью. Вывалятся в песке, забежать в воду, сожрать какого-нибудь жука – и все это пока его хозяйка занята главным – излечением разбитого сердца подруги. Заботливо опустив на лицо вуаль, чтобы солнце не опалило нежную белую кожу, графиня чинно уселась на подушки, разбросанные на ковре. - Да, тут прелестно, - согласилась она с подругой. – Воистину, райский уголок! Значит, Анжела по-прежнему кружит головы кавалерам? Рада за нее, бедняжка слишком долго хоронила себя в глуши. И что же, на приеме случилось что-то, достойное того, чтобы об этом посплетничать, дорогая Луиза?

Луиза ди Росси: - Ах, найти тему для сплетен можно всегда, - рассмеялась Луиза, принимая из рук молчаливого лакея бокал с вином и с интересом разглядывая аппетитную, матово-красную, крупную землянику в изысканной вазочке, - а там, где новостям не достанет пикантности, мы дополним их воображением. Расположившись на подушках напротив Патриции, синьора ди Росси с удовольствием принялась за ягоды, поглядывая на подругу с возрастающим лукавством: - Послушайте же! Ваша кузина, мало того, что весь вечер провела в окружении кавалеров, так еще и обратила на себя весьма пристальное внимание французского дипломата, некоего виконта де Номюра. Мне представили его прошлым вечером. Я не могу быть уверена, что месье смог познакомиться с предметом вожделения, - серебряная ложечка совершила в воздухе дугу весьма сложной траектории, знаменуя степень неуверенности, - поскольку не имела возможности наблюдать все, но, дорогая, если бы вы знали, как он на нее смотрел! Я думала, несчастный француз увидел по меньшей мере привидение! Покончив с земляникой и с бедным французом, графиня Арнольфи переключила свое внимание на телятину. - Зачем я приказала взять телятину, - с неудовольствием пробормотала Луиза, - право, это было напрасно… хотя! Ах, это же для Чезаре! Чезаре, мальчик мой, иди ко мне! Ответа не последовало, и синьора ди Росси изумленно обернулась. - Чезаре! – нетерпеливое контральто графини Арнольфи звенящим эхом отразилось от отвесной скалы, уходящей в море. Ответом призыву служил лишь треск цикад и птичье пенье. - О, господи, - Луиза вскочила, взметнув фисташковыми юбками, - где моя собачка?

Шарль де Номюр: Шарль опоздал. А, может, приехал вовремя – какая в принципе разница? Главное – аббат не отказался и уже дожидался его. Виконт не стал засиживаться в экипаже. - Ваше преподобие, как же я рад, что вы приняли мое приглашение! – Его голос звучал искренне, утратив привычное легкомыслие и легкую иронию. Неожиданно Шарль поймал себя на мысли, что при других обстоятельствах они с де Руасси вполне смогли бы подружиться. Он вполне искренне симпатизировал молодому человеку. Виконт сделал приглашающий жест, указывая в сторону скал. - Я приметил это место в день своего прибытия в Неаполь. Тогда я слишком спешил оказаться в городе, не стал останавливаться. Но твердо пообещал, что при случае обязательно прогуляюсь по этим живописным окрестностям. Там, откуда я родом, такого не увидишь. А жаль…. Очень умиротворяющее, что ли… Изумительная красота. На него опять нахлынули воспоминания, не дававшие ему покоя всю ночь. Они никогда не были с Филиппом соперникам, всегда участвовали наравне: как в детских безобидных забавах, так и во взрослых – менее невинных, но куда более захватывающих. И теперь, стоя на краю площадки и наблюдая за игрой солнечных лучей на водяной глади, Шарль почувствовал, как ему не хватает брата. - Становлюсь сентиментальным, как провинциальная мадемуазель, - тихо пробормотал виконт. Взгляд лениво скользил по скалам, оценил ленточку тропинки, которая настойчиво приглашала спуститься вниз… И всюду буйство зелени. Неожиданно идиллию картины испортила какая-то возня среди камней. Даже не возня, а движение, вслед за которым раздался жалобный писк. Виконт подумал было, что это кролик, но разве эти создания издают писк? Хотя, что он знает о кролике, кроме как, что из него готовят прекрасное фрикасе? Тем не менее, Шарль решил узнать, кто же прячется среди камней. Он легко спустился по тропинке на несколько метров вниз, достигнув камней как раз вовремя – белое существо испуганно дернулось и попыталось скрыться. - Куда же ты собрался? Давай посмотрим, что ты зверь такой, - виконт оказался быстрее животного и успел схватить его. Пойманное существо оказалось собачкой с шелковистой белоснежной шерстью. И не просто собачкой, а одним из гнусных представителем этих прекрасных животных: она была маленькая, и судя по внешнему виду, совершенно избалованной. Животное не делало попыток вырваться, но смотрело на своего захватчика злыми глазами-бусинками. - Ты потерялась… Таких существ не выбрасывают, только теряют. Хотя я только лишь за один твой взгляд выгнал бы тебя, не задумываясь, неблагодарная ты собачонка. Но где же твоя хозяйка? – В том, что это именно женщина сомневаться не приходилось – какой мужчина согласиться держать при себе это пушистой белое облако?

Леон де Руасси: Первым порывом Леона было поднять голову и посмотреть вверх - создавалось такое впечатление, что это игрушечное создание свалилось с неба, таким внезапным было его появление и такой чистой - шерсть, явно никогда не соприкасавшаяся с репьями, палым листом и прочими сугубо мирскими вещами. Руасси знал, что стоимость прелестного песика примерно равна сумме приданого девушки из зажиточной крестьянской семьи, а потому не мог не согласиться с Номюром. - Наверное, ее хозяйка где-то поблизости. Здешние места привлекают любителей пеших прогулок и завтраков на траве... Вот только как ее найти? - собачка стала превосходным поводом не говорить о Ноайе, дель Боско и Луизе. Леон во второй раз был готов поверить, что ее послали небеса. Тихое, но отчетливое рычание опровергло теории святого отца о божественном Провидении, вряд ли посланница небес могла бы проявлять такое прискорбное злонравие. - Осторожнее, месье виконт, они очень больно кусаются. У одного моего знакомого до сих пор шрам на переносице от точно такой же кукольной... Последние слова Леона потянули в заливистом, совершенно дворовом и вульгарном тявканье.

Патриция Даниэлла: - Чезаре, мальчик, ты где? – озабоченно вторила Патриция подруге в искреннем порыве горя. С тех пор, как болонка выбрала туфли ее достопочтимого супруга для того, чтобы справить на них свою нужду, графиня готова была признать Чезаре существом высшего порядка и любила его совершенно беззаветно. Нечего говорить, что его потеря явилась бы ужасной трагедией для двух чувствительных дам. И сущим благословением для одного жестокосердного господина. – Чезаре, сюда, сюда мой хороший! Дорогая моя, разошлите слуг по округе, наверняка собака не могла далеко убежать, - подсказала она графине Арнольфи, заламывающей от горя руки. Мы и сами поищем его, уверена, Чезаре найдется, моя дорогая! - Да поможет нам Бог, синьора, - пробормотал лакей, которому совершенно очевидно не хотелось лазить по колючим кустам или обрывистым тропинкам в поисках любимого песика хозяйки, известного, к тому же, своим вздорным нравом. – Его могли украсть! Или его могли загрызть дикие собаки! Патриция гневно воззрилась на болтуна и даже притопнула ножкой от возмущения, сочувственно глядя на побледневшую подругу. - Иди и ищи нашего мальчика, лентяй! Без Чезаре можешь не возвращаться, так и знай! Но судьбы, видимо, решила сжалится над слугами графини Арнольфи, потому что где-то, совсем недалеко послышался заливистый, злобный, истерический лай болонки, прозвучавший для нежных ушек дам как райская музыка.

Луиза ди Росси: «О, святая дева, - ужаснулась Луиза, - если с Чезаре что-то случится…» Безжалостные живописания лакея добавили к стенаниям графини минорных тонов. - Я вас рассчитаю завтра же, Пьетро! - гневно резюмировала синьора ди Росси, и тут же издала ликующий вопль, бросаясь на звучащее за кустами заливистое тявканье, как стройная борзая бросается на звук охотничьего рожка. Бокал с вином упал на траву, опрокинутый фисташковыми юбками Луизы, а сама графиня, не оглядываясь, помчалась вниз, прыгая по камешкам и попутно восхваляя Святого Януария и всех прочих причастных к благому деянию бесплотных и бестелесных существ. - Ах! Картина, представшая ее глазам, была не столь бесплотной и бестелесной. Болонка, узрев хозяйку, тоненько взвыла и задергалась в руках изысканно одетого синьора с удвоенным рвением. - Чезаре! – благодарно всхлипнула графиня Арнольфи, - ты нашелся, сокровище мое! Как я могу благодарить вас, синьоры? Луиза оторвала взгляд от скулящего пушистого облака и, наконец, обратила внимание на спасителя. - Виконт! Это вы? - восхищение в серых глазах Луизы грозило выплеснуться наружу и затопить спасителя песика и его изящного спутника с головой.

Шарль де Номюр: Соревноваться с несносным созданием, кто из них произведет звуки громче, виконт посчитал ниже своего достоинства. Поэтому, он терпеливо дождался, пока в маленьких легких закончиться воздух, и только потом произнес грозным голосом. Свои слова он сопроводил хорошей встряской. - Сейчас же замолчи, маленькая дрянь. И упаси Господь твою маленькую никчемную жизнь, если ты отважишься меня укусить. Угрозы не произвели на животного никакого действия – она продолжала злобно поглядывать на виконта. Шарль ответил не мене яростным взглядом. - Твое наглое поведение я могу оправдать только лишь одним предположением – ты просто не понимаешь французского языка. Но надо было как можно быстрей найти хозяйку собаки, иначе столь прекрасно начавшаяся прогулка грозила превратиться в сплошное мучение. Может, внизу, поближе к воде? Стоит проверить. - Ваше преподобие, думаю, необходимо спуститься вниз. Вполне может статься, что мы найдем нужную нам даму именно….. Перестань сию минуту! – это виконт уже обращался к собаке, в ответ на тихое вытье и конвульсивное брыкание последней. Голос приобрел тихие шипящие интонации. - Не удивлюсь, если окажется, что твоя хозяйка под стать тебе – такая же нервная и визгливая мадам, которая никогда не делает то, что ей говорят. Раздавшийся радостный возглас, возвестил, что мадам уже найдена. Виконт повернулся на голос и признал в говорившей синьору ди Росси. - Мадам, - лицо Шарля озарила широкая улыбка; родной язык был на время позабыт. – Так это ваша очаровательная собачка? Прелестное животное, позвольте похвалить ваш выбор. Но, право, как же вы неаккуратны – она легко могла потеряться. Или ей бы кто-то с радостью свернул шею. Но это предположение осталось невысказанным вслух.

Леон де Руасси: При виде хозяйки тон тявканья отчетливо изменился, приобретя не скандальные, а жалобные нотки - очевидно, предполагалось, что дама немедленно должна прижать питомца к сердцу и больше не допускать, чтобы его нежные лапки соприкасались с каменистой землей. Леон не без умиления наблюдал за трогательным воссоединением двух любящих душ, хотя основным чувством, владевшим сердцем молодого человека, было удивление. В Неаполе наберется с полторы сотни таких собачек, и крайне сложно было бы предположить, будто одно из этих холеных созданий очутится здесь, на месте встречи Руасси и Номюра. Но еще меньшей была вероятность того, что хозяйкой болонки окажется знакомая обоим дама... - Синьора графиня, - галантно поклонился ей Леон, - чрезвычайно рад встрече... даже в таких неожиданных обстоятельствах.

Луиза ди Росси: - Синьор де Руасси! – воскликнула Луиза, в одно мгновение признавая в спутнике виконта де Номюра фра Леона, с которым ее свела судьба в Опере, - более чем неожиданная встреча! Но оттого не менее приятная. Графиня адресовала заинтересованный взгляд Леону де Руасси, невольно отмечая его сходство с изысканной статуэткой мейсенского фарфора, перевела любопытные серые глаза на его спутника и опять – на священника. «Светское платье идет ему куда более, чем сутана служителя Божьего», - решила синьора ди Росси, и, чтобы отвлечься от крамольных мыслей, прижала к груди Чезаре, уделив тому положенные несколько минут времени, парочку восторженных восклицаний и ужимок, которые определенно дали понять французам, сколь высоко хозяйка пушистого песика оценила их усилия по поимке оного из лап сомнительной собачьей фортуны. Болонка, став объектом столь страстных объятий хозяйки, слегка забеспокоилась и выразила настоятельное желание прогуляться пешком. - Нет-нет, Чезаре. Даже не думай! - строго воскликнула графиня Арнольфи, - будь паинькой. Собачка жалобно взвыла, сетуя на явную несправедливость синьоры ди Росси - и напрасно – представители самой галантной нации в мире явно не были расположены к сочувствию братьям нашим меньшим. А графиня Виценто, чьим любимцем Чезаре считался по праву, осталась наверху, с явным нетерпением ожидая возвращения любительниц и любителей прогулок на свежем воздухе. - Ах, нас ведь ждет Патриция, - «вспомнила» Луиза, прекратив гипнотизировать взглядом месье де Руасси, - вы ведь присоединитесь к нам, синьоры? На ловца и зверь бежит. «Что может быть лучшим лекарством от любви, если не любовь новая?», - она бросила хищный взгляд на почти законную добычу из двух вполне пригодных для употребления тушек. Один из них священник? Очень удобно – грешить, и, не сходя с места, каяться! Воинственный нрав синьоры ди Росси не признавал никаких препятствий - тем более, если дело касалось лечения сердечных ран любимой подруги.

Патриция Даниэлла: Любимая подруга тем временем в тревоге пыталась понять, удалось ли спасти болонку от неминуемой опасности и не пора ли уже спазасть его хозяйку? К сожалению, сквозь зеленую листву не представлялось возможным разглядеть хоть что-то, а шум прибоя и щебет птиц не давал возможности услышать. Впрочем, томиться неведением Патриции пришлось недолго. Луиза де Росси вернулась, да еще с триумфом! На руках у нее восседал Чезаре, а за дамой шли двое господ, в одном из которых графиня тут же признала аббата де Руасси. Воистину, ради спасения Чезаре, Господь не поленился послать одного из самых соблазнительных своих ангелов! - Господа! Какой приятный сюрприз! – воскликнула она. – Я вижу, графиня пригласила вас присоединиться к нашему маленькому пикнику, надеюсь, вы составите нам компанию? Когда Господь посылает такой славный денек, хочется разделить его с ближними, благо, солнца от этого меньше не станет, да и моря не убавится!

Шарль де Номюр: Меньше всего Шарлю хотелось болтать ни о чем. Но, как истый француз полагал: дай женщине то, что она хочет и тогда легче добиться того, чего хочется тебе. Но сейчас ему ничего не хотелось от синьоры ди Росси. Вот быть может в будущем…. Кто знает? Сейчас же виконту пришлось приклеить маску светской учтивости. «Патриция…? Еще одна болонка? Какие странные симпатии у синьоры…» Но вслух свое предположение Шарль не решился озвучить. Во-первых, это все же может быть не собака; а, во-вторых, если это и будет болонка, то на двух животных его улыбок и восторгов не хватит. Даже заочно. Лучше он подождет и убедится воочию. Через мгновение Шарль убедился, что его молчание оказалось золотом. - Мадам, вы слишком щедры. Пикник, ваше общество… дары, достойные только лишь небожителей. А мы с месье де Руасси слишком простые смертные…. И именно поэтому, хватаем удачу, не раздумывая.

Луиза ди Росси: Луиза вернулась к месту дислокации со щитом и прекрасной добычей. «Видите, душа моя? – лукавые глаза синьоры ди Росси сияли торжеством, - разве подданные Людовика хуже негодных дипломатов из тонущей во всех смыслах Светлейшей республики?» Изящно взмахнув ручкой, графиня Арнольфи совершила привычный ритуал представления виконта «моей прелестной подруге, красивейшей женщине Неаполитанского королевства», и расположилась на подушках, изысканным движением нацепив на растрепанные кудри прогулочную шляпку. Чезаре, переданный на руки оскорбленному в лучших чувствах кучеру, тоскливо заскулил, однако, увидев цель, хозяйка позабыла о нуждах болонки, сосредоточившись на делах насущных, то бишь амурных. Как истинная подруга, радеющая о благе пострадавшей от козней коварного любовника графини Виценто, Луиза многозначительно посмотрела на Патрицию, приподнимая брови. Если бы в улове оказался один карась, вопрос решился бы сам собой. Но жизнь часто ставит прекрасных дам перед дилеммой. Синьоре ди Мадильяни было предложено выбирать. Впрочем, стоило отдать должное бескорыстию графини Арнольфи – буде подруга пожелает, она готова пожертвовать своими интересами и уступить ей обоих галльских петушков. - Наверняка, вас привело в эти места восхищение морскими пейзажами, которыми славится Кампания, не так ли, господа? – вопросила синьора ди Росси, поочередно бросая на обоих французов взгляды, которые, даже не обладая чрезмерно живым воображением, можно было трактовать как - «Будьте смелее, синьоры!»

Леон де Руасси: - Да, отсюда открывается восхитительный вид, - подхватил восторги дамы Леон, сочтя, что теперь его очередь блистать учтивыми манерами и пресловутой французской галантностью, степень которой, впрочем, не была преувеличением. - Блики солнца на морской лазури - как это прекрасно. Руасси улыбался дамам так безмятежно, словно не было ни полной беспокойства ночи, ни страхов за будущность синьорины Фьорелли, ни спорной заботы о Марии Мезарди. Carpe diem*, говорили древние, и их далекие потомки нередко следовали этому совету, особенно когда день был таким теплым и свежим, а взгляд радовал не только превосходный морской пейзаж, но и две прелестные нимфы. - Впрочем, беру свои слова обратно, синьоры, - спохватился аббат. - Даже райские кущи покажутся жалкой рощицей, ежели под их сенью не найдется столь очаровательных созданий.

Патриция Даниэлла: Слуги графини Арнольфи суетливо открывали бутылки с вином, наполняли бокалы, выставляли на скатерть все, что было припасено в объемных корзинах, и все, что господа будут вкушать, любуясь «Бликами солнца на морской лазури», как поэтично выразился аббат де Руасси. Патриция, рассеянно улыбаясь слушала светские фразы, которыми перебрасывались господа французы и ее драгоценнейшая подруга. Вот уж кто не упустит случая, подставь он ей хотя бы кончик лапки или что там еще у случая бывает. Луиза прямо-таки сияла, с законной гордостью удачливой охотницы оглядывая «трофеи». - Что за райские кущи без очаровательных созданий, - легко согласилась графиня с аббатом, шаловливо блеснув глазами в сторону подруги. – Вы, наверняка, имеете ввиду ангелов, святой отец? Только вот беда – ангелы не имеют пола, не так ли? Во всяком случае так говорят в церкви. Не объясните ли мне, фра Леон, как такое могло случиться? На земле мы все влачим оковы плоти, и мужчины и женщины, а потом вдруг раз – и все различия между нами стираются. Честное слово, есть в этом что-то недоступное моему женскому уму! Не так ли, графиня, не так ли, господин де Номюр?

Шарль де Номюр: «А наш-то юноша так красноречив. Ну кто бы мог подумать, слова так и льются. Прихожанки способны вдохновить его до невиданных высот». Шарль развлекал себя подобными мыслями, с удобством устроившись на подушках напротив хозяек пикника. Одной рукой он оперся на подушку, другой же – на колено согнутой ноги. Шляпу снял и бросил рядом – в отличие от синьор он не боялся испортить цвет лица и не переживал из-за появления веснушек, а в столь жаркую погоду шляпа только лишь раздражала. Де Номюр осторожно пригубил предложенное вино – он не был до конца уверен в реакции организма на новые возлияния. Вдруг желудок, этот предатель, решится вести самостоятельную жизнь? Вино уже успело стать теплым – не самый лучший вариант, так оно может быстрее ударить в голову или возродить к жизни ночной хмель. Поэтому, Шарль решил не увлекаться напитком. Рассуждение же Патриции вызвали улыбку. - А я вижу в этом высшую справедливость. На земле каждый из нас получает свою долю благ и удовольствий – кому как повезет, - он шутливо салютовал собеседникам, одним движением вводя их в круг баловней судьбы. – Рай же нам обещает еще более счастливую участь. Но только лишь смиренные и праведные там обитают. Но как, позвольте узнать, остаться праведником, ежели рядом с тобой окажется очаровательная синьора? Вот Господь и постарался увести нас, хотя в жизни небесной, от соблазнов. Но я уверен, что в аду не столь суровы к нам, земным грешникам.

Луиза ди Росси: - Фра Леон, несомненно, поведает нам, как толкует этот удивительный постулат церковь, - легкомысленно сообщила синьора ди Росси, носком изящной туфельки приминая разросшуюся траву, которая мешала ей любоваться весьма впечатляющим зрелищем, которое представлял собой француз без шляпы и привычного напудренного парика, - но меня это отнюдь не удивляет, дорогая Патриция. Когда мужчины начинают видеть в нас женщин, они уже не видят ангелов. Мы теряем нимб и крылья, обретая плоть и власть, но разве это когда-нибудь приносило нам разочарования? Она бросила поощрительный взгляд на синьора де Руасси - право, этот юный херувим слишком скромен, чтобы «атаковать» первым, и нуждается в небольшом дружеском участии. Участие синьоры ди Росси заключалось в самой ободряющей улыбке и бокале вина, собственноручно врученном белокурому клирику. Тонкие пальчик синьоры ди Росси коснулись на мгновение пальцев Леона, однако она ничуть не смутилась, сверкнув влажными зубами. - И вам ни разу в жизни не приходилось побеждать соблазны, если рядом с вами оказывалась очаровательная синьора, виконт? – Луиза шаловливо погрозила пальцем Шарлю де Номюру, - вы слишком смело признаетесь в своих слабостях, это настораживает. Аккомпанементом последним словам графини Арнольфи послужил возмущенный возглас кучера и ликующий собачий лай – тяпнув за палец грубого мужлана, болонка вырвалась на свободу и, заливисто подвывая и мельтеша хвостом, бросилась к хозяйке, на ходу перепрыгивая изящно и явно с умыслом оставленное колено виконта.

Леон де Руасси: Когда на твою долю выпадает удача, отказываться от нее - верх глупости. Графиня Арнольфи была слишком ценным призом, чтобы ретироваться в дебри целомудрия под невнятные причитания об обетах, морали и нравственности. Более того, не окружай их небольшую компанию пейзаж столь же величественный, сколь одновременно проникновенный в своей нежности, попытки держаться за тонкий рукав добродетели были обречены не только на провал, ввиду слабости человеческой натуры, но и на всеобщее осмеяние. - Да простит меня виконт, но он заведомо клевещет на божественную справедливость, - ободренный мимолетной лаской Луизы, француз перешел в плоскость практического богословия, которое со времен схоластов принимало причудливые формы и способно было свести в могилу самого пылкого из отцов Церкви. - Не смиренные, но обратившиеся к Господу упокоятся в лоне Авраамовом. Но разве Бог не есть любовь? А любовь, как мы все знаем, порой облекается в самые странные одежды. И мне думается, было бы сущей неблагодарностью срывать их и облекать этот дар в омерзительное рубище. Леон пригубил вино, ничуть не походившее на кислое пойло, которое ему наверняка предстояло пить от щедрот кардинала Спинелли. Если бы не давешняя ссора с маркизом дель Боско, он бы чувствовал себя самым счастливым человеком - ни забот, ни угрызений совести, ни обид, только свежий бриз, игристое вино и, конечно же, чаровницы, способные увести в мир грез даже напрочь лишенного фантазии и вкуса к жизни угрюмца.

Патриция Даниэлла: - Мне нравится проповедь синьора де Руасси, - рассмеявшись, заявила Патриция, подарив господам французам игривую улыбку. Вино, солнце, прозрачный воздух, теплый, пахнущий морем, игривая схоластика беседы, все это набрасывало пелену забвения на сердечные горести ветреной графини. Печали подождут! - Если любовь – божий дар, то грешно от нее отказываться, и кто осмелится судить тех, кто ищет этого дара? А если человек проживет всю жизнь в суровом аскетизме, но сердце его будет подобно камню, холодному, не тронутому искренним чувством любви к ближнему, разве такого человека можно назвать истинным христианином? Медовый взгляд Патриции остановился поочередно на месье де Номюре и фра Леоне, словно дама пыталась решить для себя можно ли этих господ считать истинными христианами, в ее, разумеется, трактовке. - Синьор де Номюр, будьте любезны, предайте мне персик! Этот плод, кончено, не яблоко познания из эдемского сада, но иногда ни к чему знать слишком много, думаю, Ева так и должна была ответить змею искусителю!

Шарль де Номюр: - Mon dieu! Я позволил поставить себя в безвыходное положение. Милые дамы, имейте хоть каплю жалости. Если я признаюсь, что хотя бы раз смог смирить свои желания, то тем самым впаду в немилость у синьоры Виценто. Ежели признаюсь в обратном, то прослыву человеком, потакающим своим слабостям. - Шарль шутливо изобразил отчаяние и потянулся за персиком для Патриции. Он выбрал самый спелый, самый красивый плод. Но не отдал его. Вместо этого, виконт поставил перед собой маленькую тарелочку, взял серебряный ножик и принялся аккуратно надрезать персик. Полученные дольки легли на тарелочку. Потом взял свой бокал с вином и осторожно, стараясь, чтобы на каждую дольку попало всего лишь по несколько капель, сдобрил персик ароматным напитком. - Иногда познания можно добиться, вкушая и иные плоды, – с совершенно невинной улыбкой произнес Шарль, протягивая Патриции обещанное угощение. – Что же касательно нашего небольшого спора…. Мы должны все делать, соблюдая гармонию с самим собой: когда нужно – настаиваем, а когда нет – уступаем.

Патриция Даниэлла: - О нет, я не буду так жестока, чтобы пенять вам на умение усмирять свои желания, - живо отозвалась Патриция, принимая из рук месье де Номюра персик. Сочная сердцевина плода золотилась, истекая соком, на нем блестели капельки вина. Видимо в раю не было персиков, или же Змей не обладал способностями галантного француза столь изящно подавать их даме, иначе какая Ева прельстилась бы простым яблоком? Взгляд, брошенный ветреной графиней на французского дипломата, был таким же сладким как предложенное ей лакомство. - Скорее я задамся вопросом, как вы достигли такой силы духа… и, даже попрошу дать мне урок смирения желаний… поскольку мне до такого совершенства, увы, далеко! Лукаво улыбнувшись французу, Патриция надкусила дольку персика, являя собой в эту минуту возмутительное отсутствие вышеупомянутого совершенства.

Шарль де Номюр: Военноначальник или министр торговли? Именно такой выбор стоял сейчас перед де Номюром. Ни цвет глаз, ни кокетливость взгляда, ни обаяние улыбки… на первый взгляд ответ ясен: конечно же, граф Арнольфи. Но его сиятельство, как хорошо был осведомлен виконт, постоянно был в разъездах, что и не мудрено в сложившихся обстоятельствах. В то время как синьор Виценто был здесь, при дворе…. Но все же Шарль решил пока не выказывать явного предпочтения ни одной из хозяек пикника. Поспешность тут ни к чему. - Обычно в таких случаях следует ответить, что любые навыки достигаются многократным опытом. Но только не в этом случае, ma chère signora, только не в этом случае. Многократное смирение приведет к совершенно противоположному результату. Вы начнете скверно себя чувствовать. Я даже слышал, что может испортиться характер. Посему, я бы посоветовал легкое самовнушение. Вы ведь всегда можете утверждать, что пошли против своей природы. Или же передумали именно в данный момент достичь совершенства. Разве женщина не может позволить себе передумать? Но самое главное, независимо от причин ваших поступков, вам нужно быть довольной собой.

Леон де Руасси: Пока Патриция и ее кавалер из числа французских дипломатов вели витиеватую и оттого будоражащую воображение беседу о райских плодах и соблазне, Леон, как выражался его брат, лейтенант гвардии губернатора Бургундии, попытался сделать вылазку в близлежащий Эдем. - Не желаете ли отведать этих даров природы? - аббат протянул Луизе блюдо с клубникой, такой сочной и наливной, что приходилось удивляться, сколько неказистых ягод работницы выкинули в корзины попроще, выбирая для господ лишь лучшее. - В наших краях из них предпочитают готовить десерт, заливая их сливочным кремом и всячески украшая. Я бы с удовольствием сделал такую малость для столь очаровательной особы. Руасси с трудом удержался от мечтательного вздоха, способного уподобить их идиллию незатейливой театральной виньетке. На фоне пейзажа, просящегося на картину какого-нибудь именитого художника, хотелось чего-то более изящного, нежели потрепанные со временем маски аркадских пастушков. - Но если вы позволите, я бы поухаживал за вами, синьора. Хотя... - француз чуть тряхнул белокурыми локонами и скромно потупился, - я не могу похвастаться особенными познаниями в этой области. Леон старался говорить как можно тише, чтобы его слышала только графиня, но никак не виконт, у которого последние слова спутника вызвали бы приступ здорового смеха.

Луиза ди Росси: Графиня Арнольфи имела острый слух, прекрасное зрение и завидную для женщины ее возраста и темперамента проницательность. Нежный абрис лица белокурого клирика, которому едва ли минуло двадцать лет, сиял такой вопиющей невинностью, что поверить в нее было тем сложнее, чем очевиднее проявлялась в поступках фра Леона склонность к светским развлечениям. Духовник известного своей страстью к изысканным эротическим приключениям маркиза дель Боско, охотнее проводящий время в Опере, нежели в библиотеке его преосвященства кардинала Спинелли, с внешностью и манерами, способными поразить чувствительное воображение не одной дамы… «Не можете похвастаться? – синьора ди Росси просияла понимающей улыбкой, легкомысленным движением изящной белой ручки отгибая завернувшеся кружево корсажа - жест, не лишенный расчетливости, - вы слишком скромны, друг мой». Но… юный священник был так мил и так наивен в своем стремлении прикинуться агнцем, надеясь невинным лукавством вызвать столь естественное в подобной ситуации сочувствие женщины светской и опытной, что Луиза невольно рассмеялась, поддаваясь очарованию этой бесхитростной уловки юности. - Благодарю вас, синьор де Руасси, - графиня выбрала из предлагаемого множества райских плодов спелую ягоду, и посмотрела в голубые глаза клирика с возрастающим любопытством, - вы так соблазнительно описываете это блюдо, приготовленное вашими соотечественниками, что мне трудно не поддаться искушению согласиться на любое кулинарное безумство, когда оно предложено таким кротким тоном, и сопровождается столь заманчивым пожеланием… набраться опыта.

Патриция Даниэлла: - Луиза, вы слышали? От многократного смирения желаний портится характер! Вот и раскрыт секрет постоянных капризов и меланхолии доброй половины неаполитанских дам, - воскликнула графиня Виценто, продолжая поедать персик и виконта де Номюра (последнего, разумеется, глазами). – Бедняжки, мне их жаль. Но, месье, вы прекрасный доктор, коли уж так легко поставили диагноз, уверена, и лекарство, прописанное вами, чудесно подойдет любой даме. Толика несовершенства! Мне нравится эта пилюля! Толика несовершенства полезна, она помогает не заноситься слишком высоко, смиряться. Напоминает, что человек слаб… а значит совершенно отвечает букве и духу религии! К счастью, кроме фра Леона в компании дам не было ни одного священника, а значит опровергать столь занятно истолкованные теологические несуразицы было некому. А ангелоподобный синьор де Руасси, как сильно подозревала Патриция наблюдая за перестрелкой взглядов между подругой и молодым аббатом, более склонен к салонному празднословию, нежели к серьезным диспутам. И не мудрено, дам (покуда они не стары и не уродливы) грех, конечно, волнует. Но еще больше волнует удовольствие, которое можно получить, совершив его. А если прибавить к этому справедливое удовлетворение от мысли, что кокетничая с французом она наказывает коварного Витторио, то становится вполне понятно, почему синьора ди Мадильяни столь смело рассуждала этим солнечным днем о грехе. - Только, боюсь, месье де Номюр, я слишком легкомысленна, чтобы внушать себе что-то, - притворно вздохнула графиня. - Вот если бы вы взяли на себя труд внушить мне некоторые понятия, которые приблизят меня к совершенству… это было бы надежнее!

Шарль де Номюр: В глазах Шарля зажглись чувственные огоньки. Как мадам непосредственна в своей кокетливой откровенности, но захочет ли она пойти далее или же вся его врачебная практика ограничится жонглированием двусмысленностями? Если честно, то виконт даже не был до конца уверен: хочет ли так быстро «осмотреть пациентку и прописать лечение». Но синьора ждала от него определенной реакции, а Шарль всегда старался оправдать надежды женщины. Гм.. когда они могли совпасть с его собственными. Он наклонился в сторону графини Виценто и чуть приглушил голос: - Так все же, о каком совершенстве мы говорим? Об искусстве смирения или же, наоборот, оставаясь честной в собственных глазах, изо дня в день принимать божьи дары. Ведь, кажется, так мы решили называть любовь? Ответьте мне честно, у вас не должно быть тайн от доктора.

Леон де Руасси: Беседа белокурой красавицы и его соотечественника становилась все пикантнее, но Леон, старавшийся не упускать ни слова, что порождало красноречие виконта, понимал, что его внимание безнадежно ускользает от попыток подловить шантажиста на чем-нибудь малопристойном и тем самым избавиться от позорного ярма соглядатая. Да и что дурного может быть в любезностях, отпущенных такой красавице, как графиня Виценто, в обстановке, ничуть не располагающей к монашескому умерщвлению плоти и смирению духа. О нет, пищу для ума и сердца молодому повесе нынче дарила еще одна неотразимая особа, с которой он был бы непрочь побеседовать о природе греха без лишних глаз в приватной обстановке. Это далекое от невинности желание легким румянцем отразилось на щеках Руасси, довольного тем, как непринужденно подхватила графиня его игру в неопытного дебютанта при роскошной королеве салонов. - В любое время к вашим услугам, мадам, - покорно склонил голову француз. - Тем более что наши инициалы, если вы заметили, удивительным образом совпадают. Я вижу в этом промысел Божий, а значит... готов исполнить любой ваш каприз, почтя это за свою святую обязанность.

Луиза ди Росси: Синьора ди Росси, бросив взгляд на подругу, смело флиртующую с французским дипломатом, удовлетворенно улыбнулась – непатриотично предпочитать близкой соседке Светлейшей дальнюю, пусть и прекрасную Францию, но совершенно оправданно наказать двуличного негодяя-венецианца, предпочитающего жар-птице в руках сомнительную пичужку в небе. «Теперь можно счастливо вздохнуть и задуматься о собственных интересах», - решила Луиза, с равным удовольствием наслаждаясь клубникой и обществом скромного белокурого клирика, легко обещавшего райские кущи и видевшего во всяком совпадении Божий промысел. - Я не так часто смиряю свои желания, святой отец, и, вероятно, поэтому не имею множества капризов, - колокольчики женского смеха рассыпались по траве и потревожили засопевшего на коленях хозяйки Чезаре - болонка заворчала в минорной тональности и заерзала, успокоившись, лишь когда синьора потрепала ее по загривку, - но пожелание исполнить любой из них буду считать своей привилегией. Серебряной вилкой Луиза подхватила еще одну крупную, ароматную ягоду и отправила в рот целиком. Сладкий сок брызнул на подбородок, и она снова расхохоталась, звонко и заразительно. - Ах, как я неловка! Возмущенная болонка заливисто залаяла, и, пользуясь тем, что графиня Арнольфи отвернулась в поисках салфетки, бросилась в ближайшие кусты, подвывая с восторгом младенца, впервые в жизни убежавшего от няньки. - О, ужас! – Луиза всплеснула руками, обнаружив, наконец, искомую салфетку и мысленно вознеся хвалу беспокойному песику, - похоже, вам сходу придется заняться моими капризами, мой юный друг. Пока этот негодник не исчез снова, помогите мне разыскать его, и я пообещаю вам, что в следующую нашу встречу я оставлю эту милую собачку дома!

Патриция Даниэлла: Переполох в райских кущах вызвал на этот раз не архангел Гавриил, изгоняющий Адама и Еву, а милейший Чезаре (болонка, не граф), решивший, что не время сидеть на женских коленях, когда подвиги ждут его под каждым кустом. Патриция с чистым сердцем готова была посопереживать своей подруге, но посопереживать, не сходя с места. Тем более, что у той под рукой был такой очаровательный помощник как Леон де Руасии. При таком раскладе вмешиваться в поиски Чезаре было бы истинным святотатством! Нет уж, пусть двое голубков сами обыщут все близлежащие заросли, и дальнележащие тоже. - Собаки очень капризные создания, - со знанием дела поведала она виконту де Номюру. – Чего от них ожидать – совершенно непонятно. Лично я предпочитаю кошек, они предсказуемее!

Леон де Руасси: Если хозяйка болонки была удручена ее излишней резвостью, Леон был только рад поводу покинуть приятное общество. Хотя против того, чтобы обсудить с дамами местные красоты, святой отец не имел ничего против, присутствие Номюра все же мешало ему почувствовать себя раскованным и в полной мере проявить свое обаяние. - Не беспокойтесь о судьбе Чезаре, синьора, - с готовностью откликнулся Руасси, - я счастлив, что случай оказать вам услугу предоставился мне так скоро. С вашего разрешения, - учтиво поклонившись, он поспешил по следам пронырливой собачонки. Увы, при всем изяществе сложения Леон не мог пробраться там, где с такой легкостью проскакивал песик, а потому для начала пришлось избрать обходной путь, обогнув заросли жимолости.

Луиза ди Росси: Графиня Арнольфи с решительностью гренадера утвердила прочное положение шляпки на спутанных каштановых кудрях, поправила шемизетку, защищающую нежную белую кожу от избытка солнца, бросила многозначительный взгляд на синьору ди Мадильяни и отправилась вслед за священником в обещанные Эдемские сады, временно принявшие облик кустов с редкими колючками и сочной зеленой листвой. Нет, она нисколько не сомневалась, что юный херувим справится с поисками болонки без ее помощи, но разве проявить обеспокоенность судьбой собачки и предоставить Патриции право наслаждаться спонтанным tête-à-tête с французским дипломатом, чьи педагогические сентенции явно требовали практического приложения, не являлось ее долгом, и, если уж признаваться в неблагочестивых помыслах самой себе – и желанием? Заливистый лай Чезаре доносился откуда-то справа. - Фра Леон! – пропела Луиза, узрев меж кустов жимолости белокурую шевелюру клирика, - мне кажется, негодника Чезаре так и тянет к морю!

Шарль де Номюр: Тень неудовольствия промелькнула на лице де Номюра; он мысленно чертыхнулся и выпрямился. Чертова собачонка…. Виконт был раздражен, как если бы болонка прервала не легкий флирт, а более близкий момент знакомства с синьорой Виценто. Но уже через мгновение к нему вернулось спокойствие. Нет, Чезаре, по-прежнему, был достоин мучительной смерти просто за сам факт своего своеволия, но и награды – посмертно, ухмыльнулся Шарль, - ведь теперь они с Патрицией остались наедине. Но невозможно было без улыбки наблюдать за рвением фра Леона заняться богоугодным делом – спасением твари Божьей. И стремлением графини ему в этом помочь. Как будут посрамлены те, кто утверждает, что искушение от дьявола….. Ангелы, с невинными лицами и светлыми кудрями куда опаснее. - Предсказуемее?! – подхватил намек Патриции Шарль, - разве? Наверное, вы имеете в виду тех созданий, которых хозяева любят и балуют. И им нет надобности выпускать острые коготки. Но даже самая довольная кошка не забудет, что она – хищница по натуре. И если ей попадется безвольная мышка….

Патриция Даниэлла: - Мышкам нельзя быть безвольными, иначе даже в самой ленивой кошке может пробудиться аппетит, - с притворной суровостью покачала головой Патриция, наблюдая, как в дальних кустах скрылась неугомонная парочка спасителей Чезаре. Воображение тут же сослужило ей добрую службу, и фра Леон внезапно предстал перед графиней в облике очаровательного белого мышонка с невинными глазками и трогательным хвостиком. Графиня Арнольфи же прекрасно смотрелась в роли хитрющей кисы, заманивающей мышонка все дальше, дальше, чтобы съесть его без помех. – И горе той мышке, которая попадется ей на глаза, - задумчиво проговорила она, имея ввиду уже не столько гипотетических мышей, сколько вполне конкретного, белокурого. - Впрочем, я думаю за вашего друга нам не стоит опасаться! Графиня Арнольфи – ангел доброты, и единственным ее недостатком можно считать только пылкую любовь к этой капризной болонке! Впрочем, я тоже люблю эту псину, главным образом, потому, что она не любит моего мужа, - с очаровательным лукавством улыбнулась графиня Виценто.

Шарль де Номюр: Рука виконта замерла в воздухе. так и не дотронувшись до бокала с вином. Мгновение он обдумывал слова графини, а после разразился веселым смехом. - Синьора, у вас потрясающая подруга! Чезаре... Право, как жестоко по отношению к невинному созданию. - То, что еще мгновение назад он готов был придушить это "воплощение невинности", Шарль сейчас не вспомнил. Даже не будучи знакомым с графом Виценто, виконт успел узнать о нем достаточно. И сделал вывод: подобные мужчины рождаются, чтобы становиться рогоносцами. - А раз она еще и ангел доброты... Но мне показалось, что вы с графиней хорошо знаете его преподобие. Простите, если мой вопрос показался вам лишенным такта, но я, можно сказать, прямо из дорожной кареты... Стараюсь быстрее освоиться. Взгляд, обращенный к синьоре Виценто сиял искренним желанием как можно скорее утвердиться в местном светском обществе.

Патриция Даниэлла: - О нет, месье, с синьором де Руасси нас совсем недавно познакомил маркиз дель Боско. Сей очаровательный прелат, кажется, его хороший знакомый. Маркиз большой оригинал, скажу вам по секрету, и любит окружать себя произведениями искусства, в том числе из плоти и крови, - охотно отозвалась Патриция, припомнив синеглазого протеже маркиза – «пастушка» Фьорелли. – Это было в Опере, на «Триумфе Камиллы». Знакомство оказалось скорее запоминающимся, нежели длительным. Маркиз тут же увел фра Леона с собой и нам, увы, осталось только с тоской вспоминать о красоте этого земного ангела! Самой графине вопросы виконта де Номюра показались более чем естественными, во-первых, сплетни – это так приятно, а во-вторых, как узнать, с кем имеешь дело, если не задавать вопросы?

Шарль де Номюр: - Как же так получилось, что мне повезло намного больше? Маркиз и в ложу французского посла привел с собой его преподобие. Мы прекрасно провели время за беседой. Неужели месье дель Боско не доверяет своим соотечественницам? Но мне вы с синьорой Арнольфи показались совершенно безобидными. Или….. – Шарль с деланным ужасом воззрился на собеседницу, - …. Неужели вы в Оперу поехали с графом Виценто?! Тогда мне понятна поспешность маркиза. Похоже, в Опере состоялся первый выход в свет де Руасси в качестве духовника дель Боско. И сразу столько знакомств и впечатлений, криво усмехнулся Шарль. Воспоминания о том, как быстро последовала графиня за аббатом, заставили виконта задуматься: а не стоит ли брать у молоденького прелата уроки обходительности? Правда, где же взять белокурые локоны? С обманчиво невинным взглядом он справится легко, но, похоже, на женщин безотказно действовало все в совокупности, а не отдельными чертами. Но, конечно же, для самолюбия более приятной мыслью была о том, что графиня проявила чуткость к подруге и решила не мешать наслаждаться завязавшейся беседе. - Но заметили необычное совпадение начальных букв в именах синьоры графини и месье де Руасси? Вот и не верь после этого в случайности. Дружба между ними способна подарить графу множество недоразумений и казусов.

Патриция Даниэлла: Женщины обычно мнят себя знатоками мужских натур, их слабых и сильных мест и всех потаенных движений их души, не подозревая о том, что и сами мужчины неплохо осведомлены о женских слабостях. Вот и Патриция, как маленькая золотая рыбка за блесной, потянулась за намеком, вскользь брошенным виконтом де Номюром. - Муж графини Арнольфи? О, это самый удобный муж на свете, - рассмеялась она, доверительно наклоняясь к французу. Посплетничать о муже подруги – что может быть лучше? – Во-первых, он редко появляется в Неаполе и графиня Арнольфи не обременена присутствием сурового мужа. Во-вторых, он доверяет своей жене, что очень благородно с его стороны. Идеальное положение вещей, не правда ли? Не будь Патриция столь великодушна, она, пожалуй, бы начала завидовать подруге, с которой судьба обошлась так любезно. Но синьора ди Мадильяни была натурой щедрой, поэтому такие низменные чувства были ей незнакомы. Так же синьора ди Мадильяни была женщиной влюбленной, хотя и не признавалась себе в этом, причем влюбленной в человека, который очень живо интересовался тем, что его, казалось бы, совсем не касалось. Следствием этой тайны, которую мы свято сохраним, было замечание, сделанное самым невинным тоном: - Муж графини военный, а война – это то, что всех нас занимает. Скажите, месье де Номюр, может быть и вы собираетесь в скором времени покинуть наш солнечный Неаполь и перебраться в более безопасное место? Я слышала, сейчас многие так поступают!

Шарль де Номюр: - Вот как! Вы думаете, Неаполь стал небезопасным?! Хм…. Но когда я ехал сюда, то думал… Привычка француза жестикулировать во время беседы чуть не превратилась в своеобразный винный дождь. Но виконт вовремя вспомнил о бокале и удовлетворился выразительным хмыканьем. Несведущий человек мог бы посоветовать продолжить обсуждение военного вопроса с женой военоначальника, – что может быть логичнее? – но любой мало-мальски сообразительный человек знал: о делах войны необходимо говорить с деловыми людьми. Людьми, в руках которых сосредоточена торговля. Или их болтливыми женами. При подобных обстоятельствах женская болтливость признается просто очаровательной. - Допускаю, что вы что-то путаете, ma chère signora. Иначе, я бы не имел удовольствия видеть вас. Полагаю, граф Виценто со мной согласен. Раз вы здесь, в Неаполе… Или бы графиня Арнольфи из писем своего мужа поняла бы всю опасность вашего пребывания в городе. Нет, пустое, кто-то вас намеренно пугает.

Патриция Даниэлла: - Несомненно, так и есть. Луиза бы наверняка поделилась со мной, будь ей хоть что-то известно, – пожала плечами Патриция, подумав про себя, что на подругу можно полагаться, в отличие от мужа. Несомненно, она будет последним из имущества графа, что он попытается спасти при необходимости бежать, да и она бы с радостью «забыла» супруга где-нибудь, по дороге, при условии, конечно, что встретится им больше не доведется. – Но, месье виконт, вы просто недооцениваете характер наших добрых неаполитанцев, а тем более, неаполитанок! Чем больше опасность, грозящая нам, тем мы веселее! Пикники, приемы, балы – веселье намного пикантнее, когда кровь слегка будоражит чувство опасности. Мило улыбнувшись, Патриция поправила шляпку. Солнце припекало все сильнее и пребывание на природе грозило обернуться для нежной кожи дам настоящей трагедией в виде красноты и веснушек. - Луиза, ангел мой, - громко крикнула графиня. – Становится жарко, ваш Чезаре может получить солнечный удар!

Леон де Руасси: ...Едва вынырнув из хитросплетения веток жимолости, Чезаре тут же устремился в самую гущу каких-то кустов, название которых фра Леону было неизвестно, однако многочисленные колючки говорили сами за себя. Появление графини Арнольфи временно избавляло его от необходимости ломиться через заросли, расцарапывая руки и оставляя на своем рыцарственном пути клочья одежды. Чезаре получил неожиданную фору, потому что вежливость и чувство самосохранения требовали от Руасси остановиться и подождать, пока Луиза приблизится. Прогулочный наряд дамы, пусть и не такой громоздкий, как парадное платье, все-таки не позволял ей по-настоящему ускорить шаг, поэтому болонка успела покинуть колючие заросли и нырнуть под гостеприимно раскинутые листья лопухов, таких развесистых, будто кто-то нарочно их здесь насадил и старательно за ними ухаживал. - Осторожнее, мадам графиня, - фра Леон галантно подал даме руку, - не спешите, мы все равно отыщем вашего любимца.

Луиза ди Росси: «Уверяю вас, я настолько не спешу, синьор де Руасси, что готова позволить Чезаре убежать в Сорренто!» - серые глаза графини заискрились лукавством. Она с удовольствием оперлась о предложенную ей руку, коснувшись теплой кожи нежной ладони клирика и довольно правдоподобно попеняв на забытые в траве перчатки. Конечно, можно уверять кого угодно, что она идет на этот шаг только ради благополучия любимой подруги, но при взгляде на беззаботно сияющие синие глаза фра Леона, растрепанные ветром белокурые локоны и прелестную галантность истинного сына самой галантной нации в мире, синьора ди Росси вынуждена была признать, что ею руководит не только стремление к филантропии, но и собственный корыстный интерес. Как истинный гурман в вопросах кулинарии, графиня Арнольфи с равным удовольствием могла поглощать и ароматную, сбрызнутую прозрачным золотистым соком телятину с черносливом и эстрагоном, и нежный, воздушный десерт из взбитых белков и вишни. Никто не упрекнет синьору в любви к изысканному разнообразию. Муж Луизы был грубоват, прямолинеен, добр и снисходителен к забавам супруги. Если бы ее спросили вдруг, любит ли она своего увальня-супруга, она, пожалуй, ответила бы – любит. Но никто не спрашивал. Как истинный гурман в вопросах страсти, в нежном клирике Луиза видела тот самый десерт, увенчанный вишенкой, который отличается от телятины лишь тем, что… отличается, а кто упрекнет даму в любви к изысканному разнообразию? Улыбнувшись собственным мыслям, синьора ди Росси остановилась посреди лопухов, и посмотрела на священника снизу вверх – юноша был выше ее ростом, он был мил, любезен и умопомрачительно хорош собой, особенно в свете торжествующего июньского дня. - Я нисколько не спешу, фра Леон, - грудное контральто графини дрогнуло на имени клирика. Ле-он. Имя мягко перекатывалось на языке, как леденец, и таяло, оставляя на губах едва уловимый привкус мяты. Она томно вздохнула, коснувшись прозрачной шемизетки, и сверкая влажными зубами: - Вы говорили что-то о божьем промысле, друг мой?

Леон де Руасси: - Ничем иным я не могу объяснить нашу встречу, синьора, - галантно, стараясь не умалить представление прелестницы о своих соотечественниках, отозвался Леон, - кроме как желанием Провидения предоставить вам необходимую помощь и участие. Похоже было на то, что песик был для графини Арнольфи лишь таким же благовидным поводом удалиться, как и для него самого, и Руасси вполне понимал ее мотивы – нет ничего хуже, чем быть третьим лишним в присутствии воркующей парочки. Если даже Номюр не имел намерения ухаживать за дамой, похоже, некие соображения на его счет имелись у самой синьоры. Вполне естественно, что Луиза, помимо всего прочего, не захотела отставать от подруги и обратила внимание на фра Леона. Дабы не разочаровывать графиню в ее ожиданиях, он как можно многозначительнее взглянул на нее, заметив: - Полагаю, вы согласитесь с тем, что Господь никогда не отвратит свой слух от голоса страждущих? А я всегда желал наслаждаться зрелищем самых прекрасных из творений Его, - француз поднес к губам белоснежную ручку своей спутницы.

Луиза ди Росси: Луиза с нескрываемым интересом проследила путешествие по воздуху собственной руки, подносимой к губам священника, прочувствовав всю пикантность момента – не прихожанка целует руку святому отцу, а клирик касается губами ее подрагивающих пальцев. Молодой человек, чья ослепительная, изысканная невинность никогда не казалась более привлекательной для греха, нежели теперь, в полушаге от нее, в обрамлении наполненной пряными ароматами трав небесной лазури и зелени пиний. Она готова была согласиться со всяким утверждением Леона, особенно сейчас, чувствуя себя паломником, что возносил свои молитвы Господу ежечасно, и не помышлял об ответе, и вдруг, случайно обронив «О, Боже!», услышал громовой отклик, разбившийся о морскую гладь – «Что тебе нужно?» Смелые мечты и летящим шепотом высказанные в томительной июньской ночи пожелания о необременительном приключении были услышаны, и синьора ди Росси, в унисон утверждениям галантного кавалера, была готова увидеть в том волю небес. Хотя, вероятно, это были происки Вельзевула. - И часто ли Господь слышал ваши желания, синьор де Руасси? – в голосе Луизы полагалось сквозить легкой насмешке, но, вопреки ее воле, нотка нежного, страстного ожидания прокралась в трепетное контральто, и слова были уже не важны, закончившись долгим, сладким выдохом.

Леон де Руасси: - Например, в тот день, когда мой досточтимый дядюшка отправил меня в Неаполь, - взгляд Леона сделался слишком тягучим для клирика, но вполне уместным для человека, с кратчайшие сроки соскучившегося по женскому обществу, с его кокетливыми взглядами, звонким смехом, смелыми в своей открытости платьями и возможностью, даже нет, обязанностью запускать в это бескрайнее море ручейки флирта и реки комплиментов. - Ни он, ни тем более я, никто из нас не ведал, что в вашем королевстве обитают настолько прекрасные особы, что одно присутствие подле них способно сделать счастливым даже самого убежденного аскета. Невинные слова постепенно обретали двусмысленность, которая становилась тем сильнее, чем крепче француз сжимал руку Луизы. Намерения обоих удивительным образом совпадали, но теперь, придерживаясь установленных в свете правил игры, им следовало дать понять друг другу, что каждый из них, подобно сказочной фее, может поспособствовать тому, чтобы тайные пожелания в скором времени обрели воплощение. - Говорят, истинному служителю Господа следует бежать от любви земной, однако что как не любовь скрашивает наше бытие? А красота - дар Провидения, особенно такая, как ваша, синьора графиня.

Луиза ди Росси: «...В тот вечер, когда вас представил нам маркиз дель Боско в Сан-Карло. И, наконец, сегодня днем, когда по странному стечению обстоятельств дама, нуждающаяся в утешении, в одночасье обрела утешителя там, где менее всего ожидала», - мысленно продолжила синьора ди Росси, наслаждаясь многозначительным пожатием руки фра Леона, пожатием, в котором почтение без борьбы уступало свое место флирту, а флирт – настойчиво пробуждающейся страсти. Недвижный летний воздух, напоенный ароматами леса и треском цикад, сгустился, подталкивая графиню Арнольфи к следующему шагу, напоминающему игру в поддавки, где она сдавала свои позиции без боя, повинуясь лишь влечению и женскому чутью. - Следует ли из этого, синьор де Руасси, что восхищение красотой, даруемой нам Господом, есть желание Создателя? – кончиками пальцев свободной руки, не скованной требованиями морали или сомнениями истинного целомудрия, не ограниченной в чувствительности символической преградой – перчатками, он легко, словно бабочка крылом, коснулась растрепанных волос клирика, коротко вздохнув, скользнула ниже, пробежавшись по пуговицам щегольского камзола, словно по клавишам, - и стремление восхищаться творением рук его не может быть грехом?

Леон де Руасси: - Именно так! - с пылом согласился Леон. - Более того, это прямой долг каждого христианина - выражать свое преклонение перед совершеннейшими созданиями Господа. Разворачивая изящную метафору, святой отец опасно приближался к сонму преданных анафеме отступников, пытавшихся приобщиться к божественной мудрости прямым и кратким путем - через познание ближних своих во всех смыслах, заповедованных Писанием. Тем не менее, если бы сейчас за его плечом возник сам Понтифик, чтобы уличить недостойного собрата, Руасси бы искренне не понял, в чем его обвиняют. Луиза была прелестна, и фра Леон искренне верил в то, что нет никакой пагубы в том, чтобы совершить небольшое паломничество к устам прекрасной дамы. Поцелуй куда надежнее церковной риторики выразил чувства, обуревающие смиренного клирика в присутствии графини Арнольфи.

Луиза ди Росси: Небольшое поощрение со стороны графини – и схоластические беседы канули в лету, а Луиза ди Росси, теснее прижавшись к юному риторику, растаяла, как леденец, на губах Леона ди Руасси. В зелени травы умопомрачительным хором пели цикады, колючий кустарник надежно скрывал уединившуюся парочку от любопытных глаз, безбрежная зелень и синева служили идеальным романтическим обрамлением пасторальному этюду, и графиня Арнольфи опомнилась лишь когда слева раздалось заливистое тявканье, и белый комок, отчаянно скуля, бросился хозяйке под ноги, подпрыгивая и пытаясь облобызать то прогулочное платье синьоры ди Росси, то чулки фра Леона. - Чеза-аре! – недовольно пропела Луиза, отрываясь от пахнущих клубникой губ клирика, и впервые за последние несколько месяцев не обрадовавшись явлению своего любимца, - ты нашелся! Она подхватила шаловливого песика на руки, и подняла смеющиеся глаза на юношу. - Ваши аргументы, мой друг, показались мне… более чем убедительными, - в голосе графини плескалось многозначительное лукавство, - я весьма заинтересована в продолжении беседы, фра. Скажем, сегодня вечером, после десяти, у меня дома? Болонка музыкально подвыла и вильнула хвостиком.

Леон де Руасси: Отправляясь из дома маркиза дель Боско, француз был убежден, что ближайшую ночь проведет под унылыми сводами похожей на келью комнаты во дворце кардинала Спинелли. Но подобная благочестивая возможность могла подождать, когда намечалось иное откровение, более приятное как для души, так и для тела. - Я готов привести все известные мне аргументы pro et contra, синьора, и постараюсь, чтобы они в полной мере вас убедили, - заливистое тявканье Чезаре, не вовремя прервавшего полную возвышенных аллюзий беседу, сопровождало это по-юношески самонадеянное обещание. Аббат потрепал болонку по лохматой головенке и, несмотря на неоднократно явленный воинственный нрав, четвероногое создание без возмущения приняло от чужака ласку. При этом Леон не преминул еще раз дотронуться до руки прекрасной спутницы, подтверждая свою решимость во что бы то ни стало доказать на деле правильность собственного понимания любви и добродетели. - День на удивление хорош, но мне хочется, чтобы он поскорее завершился. Со стороны побережья повеяло бризом, и окутывавший пару аромат жимолости и левкои перемешался с морским запахом, добавляя терпкий привкус соли к сладости, остававшейся на губах клирика после поцелуя с Луизой. Воистину женщины были способны на чудеса. Паола Фьорелли доставила своему невольному ментору немало переживаний, пресыщенный либертин внезапно открыл для себя нежность в чистоте скрипичной мелодии, тогда как графиня Арнольфи обладала властью развеять греховное уныние, охватившее Руасси со вчерашнего вечера.

Луиза ди Росси: - Отчего я испытываю столь сходные с вашими желания? – задумчиво протянула синьора ди Росси, которой в тот же момент захотелось отчаянно поторопить время. Но солнечный круг, изрезанный темными, словно тушью нарисованными остроконечными иглами пиний, неумолимо завис на небосклоне, предвещая еще несколько часов томительного ожидания. Графиня Арнольфи обреченно вздохнула и посоветовала себе набраться терпения, которое есть величайшая добродетель. Особенно если прочие помыслы светской красавицы вовсе не чисты и невинны. Охотничий блеск в глазах Луизы потеплел и расплавился серебром, едва лишь она унеслась в мечтах в собственный будуар, где им с юным клириком никто и ничто не помешает вести богословские диспуты до рассвета. - Обещаю, синьор де Руасси, - белые пальцы графини коснулись руки фра Леона многозначительным пожатием, - Чезаре я запру на кухне. Осознав своим маленьким умишком, что речь идет о ней, болонка вызывающе тявкнула. - Я предоставлю тебе, Чезаре, в качестве компенсации столько засахаренного миндаля, сколько ты пожелаешь! – непререкаемо возразила синьора ди Росси, - а сейчас нам пора возвращаться, не так ли, синьор де Руасси? Решительно шагнув из зарослей лопуха на примятую ногами заговорщиков траву, Луиза уже знала, что день удался. Запоздалые мысли о Патриции вернулись в ее головку лишь в тот момент, когда, возвращаясь рука об руку с юным клириком, она вынырнула из кустов на изумрудную поляну, где полчаса тому назад оставила синьору ди Мадильяни в обществе не менее пылкого соплеменника предмета своего вожделения. Болонка приветствовала лучшую подругу хозяйки заливистым лаем, а Луиза бросила на графиню Виценто и ее кавалера взгляд, преисполненный любопытства. - Надеюсь, вы не успели заскучать, душа моя? – невозможно было скрыть лукавство, таящееся в этом на первый взгляд невинном вопросе.

Патриция Даниэлла: - Уверяю вас, мой милый друг, заскучать с синьором де Номюром невозможно и если бы не солнце – я бы с радостью осталась в этом милом местечке на весь день! Ответный взгляд Патриции, брошенный на Луизу, был чист и светел, голос – нежен. Однако две сердечные подруги в ту же минуту и без слов сумели прийти к согласию, что пикник, бесспорно, удался. Патриция ни на мгновение не усомнилась в том, что поиски болонки обернулись для Луизы охотой на совсем другую дичь, и судя по прелестному румянцу на щеках синьоры Арнольфи, ее можно было поздравить с добычей. В сонме поклонников Луизы священников еще не бывало, во всяком случае, синьора ди Мадильяни об этом ничего не слышала. Так что можно было не сомневаться – Леон де Руасси займет почетное место в той самой заветной коллекции побед, которая есть у каждой женщины.

Шарль де Номюр: Сложно было что-то прочесть по лицам его преподобия или синьоры графини, но виконт не сомневался: чрезмерные солнечные ванны Чезаре - последнее, о чем беседовала эта парочка в густых зарослях . Шарль бросил на фра взгляд, одновременно исполненный добродушной насмешки, понимания и мужской солидарности. При иных обстоятельствах он бы не отказался свести дружбу с его преподобием. Но шантаж как-то не располагает к душевному общению, не вносит легкости. - Дорогая синьора, я не хочу пенять на неуместное солнце. И мне думается, месье де Руасси со мной согласен - солнечные лучи так легко превращаются в лучики надежды на скорую встречу.

Леон де Руасси: - Не могу не согласиться с вами, месье, - добродушно отозвался аббат. Похоже, каждый из участников мизансцены недурно провел время. Однако Номюр, несмотря на светскую улыбку на устах, не походил на человека, которому только что назначила свидание красавица, и хотя бы таким образом Леон мог отомстить человеку, вздумавшему шантажировать его любовью к чужим женам. - Если бы это светило не изволило сиять так ярко, вряд ли бы кто-либо из нас отправился на прогулку в столь чудесное место. А оно воистину волшебно. Руасси помог сперва усесться графине Арнольфи, после чего сам опустился на бархатную подушку с мишурными кистями, забавно покачивавшимися от дуновений ветерка и переливающимися всеми оттенками золотого в солнечных лучах. Неуместная мысль - когда же Чезаре, насладившись обществом супруги своего двуногого тезки, вздумает расправиться с этим украшением - заставила Леона по-мальчишески весело улыбнуться. - Мне начинает казаться, что Эдемский сад был именно в этих краях.

Луиза ди Росси: - Даже если вы заблуждаетесь, синьор де Руасси, - улыбка, порхающая, словно легкомысленная бабочка, на разрумянившемся лице графини Арнольфи была исполнена загадочного лукавства, - я охотно поддержу вас в этом заблуждении! Взгляд потемневших серых глаз синьоры ди Росси, в бездонных зрачках которых отражались два солнца – небесное светило и белокурый клирик, скользнул вокруг, обозревая изумрудно-зеленый и лазоревый райский пейзаж, и зацепился за виконта де Номюра, взирающего на парочку с легким любопытством и искрой понимания. «Только почему мне кажется, что сегодня Эдем столь несвоевременно перенаселен?» Желание продолжить многообещающий tête-à-tête с фра Леоном заставило графиню нетерпеливо пошевелиться. Необходимо распорядиться об изысканном ужине на двоих, выбрать самое соблазнительное платье – все те милые приготовления, обязательные для доброй христианки, затеявшей теологический диспут, в котором противостоять ей будет юный священник с лицом порочного ангела. - Однако я вовсе не уверена, что в садах Эдемских стояла такая невыносимая жара. Словно в подтверждение слов хозяйки, Чезаре тявкнул и часто задышал, раскрыв розовую пасть и высунув алый и блестящий, как шелковый лоскуток, язычок. - Вот, - демонстративно ахнула синьора ди Росси, найдя внушительный повод для обратных сборов, - Чезаре хочет пить, а никто, разумеется, не захватил с собой воду для песика! Ручья здесь нет! Изображавший до сих пор жену Лота лакей протестующее зашевелился, но бдительная графиня Арнольфи на корню пресекла его жалкую попытку восстановить репутацию прислуги. - Не захватил! – подчеркнула она, возводя очи к небу, - нам придется возвращаться раньше, чем я на то рассчитывала, душа моя, Патриция.

Патриция Даниэлла: Вздох сожаления, вырвавшийся у Патриции не был наигранным. Для нее остаток дня и вечер не таил в себе таких заманчивых перспектив, как для Луизы ди Росси. Вынужденное одиночество – самая подходящая почва для ненужных и неуместных воспоминаний, и рядом не будет любезного француза, чтобы отвлечь ее милой, многозначительной пикировкой. Рядом будет муж, захлебывающийся собственной желчью, полный подозрений, племянник, с его откровенным, вожделеющим взглядом… и Витторио Скалатти. Негодяй, змей, несносный венецианец, наваждение и проклятье для горячей крови неаполитанской графини. - Жаль, но вы правы. Я не хочу быть виновной в том, что Чезаре предстоит страдать от жажды, - улыбнулась Патриция, уловив предостерегающий взгляд подруги. – Это было бы черной неблагодарностью с моей стороны, поскольку именно благодаря ему случай свел нас, господа. Надеюсь, случай будет так же любезен к нам и в следующий раз!

Шарль де Номюр: - Бедное создание, - с притворной жалостью произнес виконт, - нельзя заставлять его страдать. С нашей стороны было бы черной неблагодарностью отплатить ему страданиями за его благое дело. В таких случаях Шарль к сказанному добавил бы, что непременно зайдет проведать собачку графини Арнольфи, - только лишь из любви к четвероногим, - но помолчал, подозревая, что фра Леон уже проявил должное беспокойство о благосостоянии Чезаре и душевном спокойствии его хозяйки. Де Номюр даже не был огорчен, и потом, у него же была возможность в отношении к синьоре Патриции, но... Это было как раз тем случаем, когда возможности не совпадают с желаниями. Впрочем, все же пикник и женское общество сыграли свою роль: помогли Шарлю отвлечься от тягостных воспоминаний.

Леон де Руасси: Настроение фра Леона не шло ни в какое сравнение с тем расположением духа, в каком он находился, направляясь на встречу с Номюром. Неприятная беседа не состоялась благодаря неугомонной болонке, и Руасси был готов расцеловать ее морду, если бы такой из ряда вон выходящий поступок не скомпрометировал бы его в глазах дам. Хотелось верить, что виконт вовсе позабыл, зачем прибыл в этот райский уголок, сосредоточившись на флирте с графиней Виценто. - Увы, - промолвил Леон почти весело, - я должен покинуть ваше общество, друзья мои, поскольку должен нынче же сделать важный визит. Но я был бы счастлив больше узнать о повадках этих прелестных собачек. Возможно, я тоже решусь обзавестись питомцем, - эту тираду аббат сопроводил многозначительным взглядом, без сомнения, предназначавшимся прекрасной Луизе. Чтобы молодой человек в самом деле решился взять на свое попечение бестолковое создание вроде Чезаре, должно было произойти нечто значительное, вроде явления ангела Господня с прямым указанием купить болонку. Тем не менее, графине должно было прийтись по вкусу подобное проявление восторга ее песиком, косвенно касавшееся и его хозяйки. Фра Леон прикинул в уме: времени на то, чтобы побывать у Спинелли, было предостаточно, а у синьора маркиза Леон, изрядно обиженный нелюбезным обращением хозяина виллы, разумно предпочел не появляться вовсе. Будет вполне достаточно, если в дом дель Боско явится слуга с запиской, в которой, помимо благодарностей за гостеприимство, будет изложена просьба передать вещи аббата де Руасси подателю сего.

Луиза ди Росси: Распрощавшись с любезными кавалерами и одарив напоследок многообещающим взглядом юного француза, синьора ди Росси откинулась на бархатные подушки кареты, удовлетворенно улыбаясь. Патриция выглядела оживленной, и Луиза склонна была приписать это оживление удачной прогулке и общению с виконтом де Номюром. Впрочем, воображение графини Арнольфи рисовало ей настолько заманчивые картины грядущего вечера, что ему одному хватило бы пороху оживить не только скучающую подругу, но и мраморную Галатею. Поэтому возвращение синьоры ди Росси домой было ознаменовано рядом решительных действий. Расцеловав и отругав негодника Чезаре – болонка первая стала жертвой неуемного темперамента хозяйки – Луиза отдала ее горничной с требованием отчистить шерсть от колючек, накормить собачку гусиной печенкой и не выпускать из кухни. Личный повар графини схватился за голову и пообещал с истинно неаполитанской экзальтацией утопиться в чане с кипятком. Синьора ди Росси смилостивилась, и Чезаре общими усилиями был водворен в одну из гостевых комнат. Ванна и приведение в порядок непослушных каштановых кудрей, выбор платья и распекание нерасторопных служанок, подшивавших кружевной лиф к корсету и второпях уколовших графиню швейной иглой заняли остаток вечера до того момента, как за окном сгустились лиловые сумерки. Луиза оглядела небольшую гостиную, примыкавшую к будуару, с удовлетворением полководца, проводящего смотр вверенных ему войск. Теплый свет ароматных свечей, бросающих неровные тени на сервированный на двоих стол, кремовые розы в сияющих тонкой позолоченной росписью напольных вазах, и в центре этого великолепия сама хозяйка. Зеркало отразило загадочное лицо с едва припудренными высокими скулами, кошачий взгляд, кокетливую мушку над верхней губой и мерцающие золотом точеные плечи. Вечер обещал быть томным… Эпизод завершен

полная версия страницы