Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » Женщины ведут игру, а мужчины ведут счет » Ответить
Женщины ведут игру, а мужчины ведут счет
Орсина: 6 июня 1744 года, вечер, опера Сан-Карло
Ответов - 34, стр:
1 2 All
Жоакен де Шетарди: Парнишка-кучер довольно бесцеремонным образом попробовал выразить догадку, что его господина, очевидно, стоит вести к нему в его резиденцию. На что Шетарди довольно жестко ответил, что, мол, если ты, глупый мальчишка, не в состоянии о чем-либо знать или догадываться, то лучше молчи. Нет, они не едут в апартаменты маркиза. Они едут по адресу, который укажет им спутница дипломата. Пожав плечами и что-то проворчав себе под нос, белокурый мальчуган тронул поводья. В ответ на комплимент итальянки, сделанный ею по поводу роскошного экипажа, француз лишь прозрачно улыбнулся. Это было для него вполне обычно. При желании, можно было бы взять карету более блистательную и броскую. Только зачем? Пока они совершали свое маленькое путешествие до дома княгини, маркиз коротко отвечал на вопросы последней. На этот раз, она проявляла живейший интерес, а вот он был довольно лаконичен в репликах. Украдкой Шетарди, откидывая бархатный занавес с окна кареты, поглядывал на улицы, которые они проезжали, то ли стараясь запомнить дорогу, то ли просто любуясь вечерним видом этой славной "жемчужины Средиземного моря". Жоакен говорил женщине, что, поелику он прибыл в Италию совсем недавно, то не еще не успел ознакомиться со всеми здешними красотами. У него просто не было времени на соответствующий экскурс. Однако, наслышанный, что, если хочешь увидеть Неаполь и по-настоящему насладиться им, то должен прогуливаться по нему пешком и на свежем воздухе, и, кроме того, в хорошей компании. При этом неоднозначном намеке маркиз кинул мимолетный озорной взгляд на ди Сантану. И вот, наконец, экипаж остановился перед красивым особняком итальянки. Маркиз, выйдя из кареты, подал даме руку, провожая ее до самого выхода в ее жилище, надо сказать, с немалым сожалением. Осознавая, что на этот день пришло время расстаться, Шетарди испытывал некоторую досаду. Он рассчитывал свести с княгиней более близкое знакомство. Но, как видно, сам Создатель в этот день был на его стороне. Женщина пригласила его остаться на ужин! Сердце маркиза радостно подпрыгнуло, но вдруг... Не успел он сделать шаг навстречу такой большой удачи, чтобы попасть внутрь дома этой чарующей особы, которая столь любезно пригласила его к себе, как, твердо оставшись стоять на своем месте, Шетарди, прищурившись, испытующе посмотрел своим острым взглядом блестящих серых глаз в прекрасные черные очи княгини. По его лицу пробежала какая-то маленькая тень сомнения. «И это почтенная вдова, которая настолько неприступна, что даже на метр к себе никого не подпускает, по словам дель Боско?» - подумал маркиз, «Вряд ли. Тут явно что-то не так. Либо она никакая не вдова, а только прикидывается ею, либо она так же ветрена, как почти все женщины, и барон делла Корте соврал мне. Ну...остается еще третий вариант. Либо же я ей сильно понравился». Последние предположение польстило самолюбию маркиза, чем вызвало на его бледном лице мимолетную улыбку. И сколь ни сомнительным было такое поведение вдовы, расположения которой здесь добиваются с таким трудом, не говоря уже о том, чтобы ее завоевать, Шетарди проклял любые колебания со своей стороны и вступил в дом. Изысканно поклонившись, он поблагодарил княгиню за ее великодушное приглашение. - Отужинать с вами, высокочтимая синьора, - с ласковой улыбкой произнес француз, - Для меня большая честь и самое лучшее времяпрепровождение на сегодняшний вечер. Заодно расскажете мне о Неаполе, если вам будет угодно.
Орсина: Едва заметное колебание маркиза не укрылось от княгини, но вот что было тому причиной – излишняя щепетильность или внезапное сомнение, для женщины осталось тайной. Но не все ли равно, раз Тротти принял ее приглашение остаться на ужин? Княгиня с гостем прошли в гостиную, где Орсина и оставила гостя на несколько минут, сославшись на необходимость отдать распоряжения прислуге. На самом же деле, княгиня поднялась к себе в спальню, где ее уже ждала Анна, чтобы помочь сменить наряд предусмотрительно выбранный Орсиной еще днем. Пока девушка занималась шнуровкой ее корсета, Орсина снова и снова прочитывала послание маркиза. Ей это все очень не понравилось. Ну, присутствие Номюра-младшего в Неаполе она еще может пережить, но вот его странный интерес к синьоре Анджеле ди Орланди ой как был не кстати. Или кстати?! Эта женщина, которая однажды, сама того не ведая, стала для Орсины хорошим прикрытием, могла им стать вновь, пусть и на время, пока княгиня не покончит с первым и более важным на данный момент делом. - Все исполнено в соответствии с моими пожеланиями? – обратилась княгиня к своей служанке, когда та отошла к зеркалу и повернула его таким образом, чтобы хозяйка могла видеть себя в нем и оценить проделанный труд. Анна кивнула в ответ. Иногда приходиться нарушать установленный порядок вещей, принятый и привычный. И всегда это несет неудобства. Для всех кто привык к этому установленному порядку. Так и приглашение в гости французского маркиза принесло массу неудобств как самой княгине, так и ее прислуге. Еще утром, едва вернувшись с виллы делла Корта, Орсина распорядилась о предстоящем вечере. Ожидался гость – кто он будет этим гостем, прислуге знать не полагалось, да и сама княгиня не могла бы назвать его имени тогда. Зато распоряжения были даны весьма четкие, хотя и весьма странные, - Чтож, тогда не будем заставлять мужчину ждать слишком долго. Это может показаться невежливым. Но прежде чем спуститься к французу, княгиня поспешила избавиться от послания дель Боско и лишь когда надушенный клочок бумаги превратился в пепел, она вышла из комнаты. Жоакен ожидал ее в гостиной и если и скучал в отсутствии хозяйки, то не подал вида и был вознагражден милой улыбкой. - Я прошу простить меня за то, что вынуждена была оставить вас, но я так редко принимаю гостей, что пришлось отдать особые распоряжения. И теперь я приглашаю вас к столу.
Жоакен де Шетарди: Несмотря на то, что почти сразу же после того, как Жоакен переступил порог и вошел в дом, столь же чарующая, сколь и прелестная, княгиня ди Сантана оставила своего гостя, удалившись отдавать распоряжения слугам, маркизу не пришлось скучать. У француза появилась прекрасная возможность осмотреться. Если внешне особняк княгини и его архитектурный орнамент, представляющий собою асимметричную композицию, несомненно, имели право называться красивыми, то внутреннее убранство было выше всяких похвал. Интерьер жилища почтенной вдовы Шетарди, как и всякий истинный эстет, оценил по достоинству. Изогнутое устье камина великолепной работы, симметрично закрытый панелями десюдепорт, настенные часы-картель, крепившиеся на фоне зеркала, лишенные декора гладкие потолки, но от того не менее гармонирующие с помещением, большие канделябры помещенные в геридоны и установленные на камине, украшавшие комод фарфоровые вазы, обтянутые живописными гобеленами мягкие бержеры, на изогнутых ножках которых красовалась искусная резьба - все это изящество полностью соответствовало обаянию и грации хозяйки. Теперь Тротти уже не сомневался, с кем имеет дело. А между тем, время ожидания, которое дипломат посвятил наслаждению от рассматривания домашнего интерьера своей новой знакомой, прошло неожиданно быстро, и женщина уже спустилась в гостиную, приглашая маркиза отужинать. Шетарди встретил княгиню восторженной улыбкой. Ди Сантана была в новом наряде, облегающем ее стройный стан, и прекрасно украшающем ее. - Благодарю вас, синьора, - поклонился маркиз, дождавшись, пока сядет княгиня, а затем и сам присаживаясь к великолепно накрытому и сервированному столу, - Быть может, вы и редко принимаете гостей, но вашему умению это делать могли бы позавидовать очень многие. И маркиз замолчал, улыбаясь краешками губ и глядя на итальянку. Теперь он уже был не так многословен, предпочитая внимать голосу этой женщины, и со всем вниманием слушать то, что она говорит, а за тем уже самому взять слово, да и, опять-таки, не из охоты что-либо сказать, а из желания поддерживать разговор. Лишь бы только говорила княгиня ди Сантана.
Орсина: Конечно, можно сколько угодно было бы восхищаться умением синьоры за считанные минуты устраивать пир для нежданных гостей, тем более, что правда от месье де Шетарди была утаена. Разнообразием блюд и роскошью этот стол мог бы спорить с торжествами, устраиваемыми некогда «Черной королевой», а «Черная княгиня» не желала сегодня уступать никому – ни Медичи, ни Борджиа. Расхваливая пред Жоакеном то одно, то другое блюдо, предлагая отведать самых лучших вин из ее погребов, Орсина с заботой истинно материнской следила как поглощает гость ее яства. Сама же дама ела умеренно и предпочтение отдавала легким блюдам. Вопреки тому, как началось их знакомство - несколько напряженно и даже чуть враждебно со стороны женщины – теперешняя беседа проткала легко и непринужденно. Орсина рассказывала гостю о Неаполе и сплетнях, которые она, как скромная вдова, могла поведать своему гостю. А когда беседа на минуту прекращалась, нежно и лукаво улыбалась французу, позволяя ему самому толковать эти улыбки. Сама же она следила за каждым его движением и словом, четко подмечая малейшее изменение в его поведении, и глаза ее в прорезях маски, совсем черные от предвкушения, загадочно блестели. Редкие приправы, которыми по ее совету и повелению были приправлены некоторые из блюд, что отведал ее Тротти, должны были вскорости привести его в объятия Морфея, но прежде княгиня намеревалась наградить бедолагу. - Я надеюсь, вам все пришлось по душе и я смогла угодить вам? - в голосе княгини медовые нотки звучали все явственнее. Женщина поднялась из-за стола и предложила прогуляться в сад, пока слуги будут сервировать для них в малой гостиной кофе, - Это моя гордость и любимое место, маркиз. Я прячусь здесь от людей. Тут есть редкие растения, которые не встретишь в наших южных краях. Но больше всего я люблю жасмин, сейчас его время. Чувствуете его аромат? Идя чуть впереди гостя, Орсина указывала ему то на одно, то на другое цветущее растение и остановилась под дивными кустами, усыпанными благоухающими белыми цветами, распускающимися лишь к ночи, когда дневной жар спадает. Повернувшись к французу, княгиня ди Сантана оторвала маленькую веточку и протянула на ладони мужчине.
Жоакен де Шетарди: Надо признаться, Шетарди был вовсе не дурак вкусно поесть. Он всегда предпочитал телесную пищу духовной. Как настоящий гурман в самом подлинном смысле этого слова, он просто не мог удержаться от такого изобилия всяческих радующих не только глаз, но и обоняние, яств. Разумеется, на вкус они были так же превосходны. А как человек прежде всего учтивый, он не в силах был отказать даме, которая предлагала ему вкусить и распробовать каждое из блюд, находившихся на этом столе. Разумеется, на этот раз маркиз, довольный своим положением, в мечтаниях о грядущем, позволив себе расслабиться, гораздо с большим почтением отдавал должное тонкому вину, чем прежде. И нисколько не жалел об этом, нисколько не подозревая, что совершал большую ошибку, столь непринужденно и с таким удовольствием поглощая дары Цереры и Бахуса. Естественно, это развязало французу язык, и он снова, правда, теперь с гораздо большим рвением, увлекался беседой с чарующей княгиней, с любопытством слушая из ее уст самые разные сплетни неаполитанского двора, внимая всему, что она говорила о самом городе, и, в свою очередь, рассказывая ей о своей родине. На ее ласковые улыбки он отвечал заигрывающим блеском своих проницательных глаз. - О, синьора, - насытившись, отвечал Шетарди, - Если бы путь к сердцу каждого мужчины лежал через его желудок, то все они уже душой и телом принадлежали бы вам. После окончания трапезы мужчина с удовольствием согласился совершить прогулку, в ожидании приготовления кофе, и будучи уверенным, что цветущая природа сада итальянки произведет на него не меньшее впечатление, чем все, что он уже успел увидеть здесь, дома у княгини, включая ее саму. Сад и в самом деле оказался дивным, наполненным приятными запахами и богатый всякими диковинными растениями. Маркиз выразил ди Сантане свои комплименты по этому поводу, хотя и упомянув с ласковой укоризной, что прятать себя, столь очаровательную женщину, от глаз общества - очень жестоко по отношению к оному. Когда княгиня оторва ветку жасмина и поднесла ее Жоакену, тот какое-то мгновение молча смотрел на протянутую руку итальянки. Затем он приблизил к ней свое лицо. Но, вместо того, чтобы понюхать благоухающие цветки, Шетарди осторожно обхватил одной рукой запястье княгини и поднес к своим губам ее ладошку и ее нежные пальчики, покрыв их мелкими поцелуями. После чего, не забыв насладиться запахом бархатистой кожи ручки женщины, маркиз, памятуя о заданном ему вопросе, вдохнул свежий и сладкий аромат растения. - Да, синьора, аромат и вправду очень приятный, - не уточняя, какой именно ему понравился больше всего, тихо и с легкой улыбкой произнес Тротти.
Орсина: Чего-то подобного в его поведении и ожидала княгиня, ведь она была дочерью Евы и искусство искушения у нее в крови. Но вот чего не предвидела Орсина, что от столь невинного и одновременно интимного поступка Тротти она вдруг испытает такое забытое и приятное волнение. Когда ее кожи коснулось его теплое дыхание, когда губы едва касаясь ладони, осыпали ее легкими поцелуями, княгиня позволила себе на мгновение прикрыть от удовольствия глаза. Но наваждение это длилось с секунду, не долее. Если бы на лице женщины не было маски, то маркизу должно было заметить яркий румянец смущения, который обязан был выступить на ланитах смущенный дамы. Но тонкое кружево скрывало от него женское лицо, и чтобы ему стало ясно, как он смутил ее, Орсина поднесла к щекам чуть подрагивающие ладони и поспешно опустила их, словно еще более смущаясь тем, что позволила выказать свое естественное волнение перед Шетарди. бархатная завеса ресниц тут же скрыла глаза, а чуть наклоненная голова показывала все женское сомнение. Поистине, княгиня ди Сантана сейчас являла собой истинного ангела, смущенного и целомудренного. Из ладони выскользнула на землю ароматная веточка и упала к ногам француза. - Маркиз, я…, - княгиня замолчала и подняла взгляд на своего гостя полный тоски и смятения. Чуть приоткрытые губы подрагивали и женщине потребовались силы, чтобы совладать и с голосом, который отказывался звучать уверенно, и с нервной дрожью, - Я должна признаться, что вопреки своему первому мнению о вас, нахожу наше знакомство приятным, и ваше общество тоже. Последние слова были произнесены почти шепотом, одними губами. И следом за этим, княгиня резко изменив тон, предложила вернутся в дом. В малой гостиной уже было все готово – маленький столик был сервирован кофейным сервизом, рядом стояли вазы с фруктами и сладостями, а лакей, едва завидев хозяйку и ее гостя разлил кофе по чашкам. Княгиня пристально взглянула на слугу и тот чуть заметно прикрыл глаза. Дело в том, что как бы женщина не доверяла сонным травам, но не каждый может легко поддаться их влиянию, а от того и рисковать не стоило. Для бедного гостя чашка с терпким напитком была приправлена не только гвоздикой и корицей, но и некими каплями. Дав понять слуге, что в нем более не нуждаются, женщина отослала его прочь и приготовилась сыграть последний акт сегодняшней пьесы.
Жоакен де Шетарди: Вопреки желанию, Шетарди не смог скрыть лукавой улыбки, которую вызвало явственно видное смущение княгини. Что ж, надо думать, лед тронулся. И даже быстрее, чем ожидал маркиз. Похоже, он действительно ей понравился. Главным теперь было не в коем случае не переставать завоевывать ее расположение своим обаянием, а кроме того, любимыми способами попытаться ей не надоесть. - А я, синьора, нахожу вас еще более прекрасной, чем когда имел честь увидеть вас в первый раз некоторое время тому назад, - плавным и приятным, как ласкающий слух легкий шелест деревьев, голосом ответил мужчина. На этот раз он не поклонился, как прежде, но зато с какой-то странной искрой, какую можно увидеть только в особенных случаях в особенных взглядах, во взоре посмотрел на итальянку. Маркиз хотел было нагнуться, чтобы поднять благоухающую ветку, аромат которой, впрочем, был ему куда менее приятен, чем аромат хозяйки прелестного сада, но, увидев, что последняя направилась обратно в гостиную, без колебаний последовал за ней, благополучно оставив жасмин лежать на земле. Шетарди был так доволен собой, так радовался тому, что княгиня в скором времени будет принадлежать ему, так упивался одной лишь мыслью о том, как проигравший пари дель Боско будет терзаться целых три месяца, что совсем не заметил условных знаков, которыми обменивались женщина со своим слугой. Кто бы мог подумать, что именно в этот раз больше всего пригодилась бы маркизу его неизменная и острая внимательность, но что именно в этот раз он и решит ею пренебречь. Как бы там ни было, а француз вновь присел к столу в самом беззаботном и благоприятном расположении духа, вопреки обыкновению, ничего не подозревая и ни о чем другом, как только о ди Сантана, не желая помышлять в настоящий момент. Кофе показался маркизу превосходным на вкус, он с удовольствием отхлебнул ароматный горячий напиток и аккуратно вытер рот краешком салфетки. - Ах, как бы мне хотелось, чтобы этот дивный вечер не заканчивался, - допив кофе, облизав губы и расслабившись, подавляя желание сладко потянуться, тихо и с улыбкой промолвил Жоакен, снова пронизывая женщину своим проникновенным взглядом.
Орсина: Бойтесь желаний своих, ибо… если Бог хочет нас наказать, он исполняет самое заветное из них. С некоторых пор княгиня могла согласиться с этим – она ехала к кардиналу с желанием вновь вернутся к нему на службу. Это исполнилось, но принесло ей столько хлопот, что она готова была проклинать тот злосчастный вечер, дорогу, грабителей и этого своего гостя, с которым ей приходиться кокетничать сейчас по прихоти Винченцо. Для Шетарди, правда, тоже была опасность исполнения его заветной мечты – вечер, который он так не хочет отпустить, будет для него долгим, много дольше, чем он полагает. Княгиня поднялась со своего места и следуя на улыбку француза как мотылек на пламень, приблизилась к его креслу. Он выпил терпкий напиток, теперь у него оставалось не более пятнадцати минут осознанного вечера, но дальнейшее княгиню заботило сейчас не так сильно. - Вы странный мужчина, маркиз, я раньше не встречала подобных вам. Я уж и не знаю, что вы сделали со мной такого, но голова идет кругом. Уж не подсыпали ли вы мне какого-то зелья в бокал?– ах, да, все было наоборот. Тротти смотрел на нее не отрываясь и видно вновь хотел смутить женщину своим взглядом, как там в саду. Чтож, тогда он добьется своего. Губы женщины подрагивали, как там в саду, словно предвкушали что-то еще не случившиеся, а сама княгиня уже начала свою игру. Несмело, словно она невинная дева, неискушенная в науке любви, Орсина едва дотронулась ладонью до щеки Жоакена и быстро отдернула руку, прижимая ее к груди и отворачиваясь.
Жоакен де Шетарди: - В самом деле? - искренне, хотя и приятно, удивился дипломат, - Мне казалось, такая женщина, как вы, должна была повидать на своем веку самых разных, пусть даже самых необычных мужчин. Должен признаться, я никогда не относил себя к их числу. Вы мне льстите, княгиня. Жоакен с ласковой укоризной покачал головой. Как велик соблазн, как могущественно искушение, как огромна сила желания. Вот так же и Шетарди, поддавшись соблазну заключить пари на женщину, желая показать надменному дель Боско, с кем он связался, теперь был искушен и покорен чарами таинственной итальянки. Ее слова душистым бальзамом ложились на его тщеславное сердце. Шетарди не смог скрыть мелькнувшего торжественного блеска в глазах. «Она моя», - радостно подумал француз, уверенный, что соблазнил княгиню и в самом деле вскружил ей голову, не подозревая о том, что все было в точности, да наоборот. - Вы сами видели, что я все время был при вас, а следовательно, не мог ничего подсыпать, - улыбнулся Шетарди, - Скорее я волнуюсь, не владеете ли вы магией, потому что... Он не договорил, ибо в это мгновение его щеки коснулась мягкая ладошка подошедшей к нему женщины. Маркиз чуть прикрыл глаза от этого прикосновения, хотя оно и было недолгим. Сглотнув, он приподнялся со своего места и подошел к отвернувшейся итальянке сзади. Коснувшись пальцами обеих рук плеч женщины там, где они были обнажены благодаря этому платью, маркиз медленно провел по ним, а затем поочередно запечатлел на них два ощутимых поцелуя. - Потому что я очарован вами, синьора... - выдохнул мужчина в самое ушко неаполитанки, обдав его дразнящей волной теплого воздуха и также чуть коснувшись губами.
Орсина: Как велика власть, которую мы дарим над собой. Как велик самообман человека самоуверенного, или же просто слишком уверенного в себе. Вот и месье де Шетарди попался на крючок, он уже полностью поверил в свою неограниченную власть над княгиней, он уже готов был пойти в более открытое наступление. Что ж, Орсина готова была ему это позволить. Чуть наклонив голову, позволяя губам Жоакена скользнуть от ушка по шелковистой коже шеи, женщина подалась чуть назад, словно ноги ее уже не держали, и прижалась спиной к груди француза. Ее дыхание прерывистое, взволнованное, срывалось с приоткрытых губ, ресницы трепетали. Женщина и впрямь наслаждалась пьянящей лаской. Внезапно она повернулась и обвила руками шею маркиза – еще пятнадцать минут и можно будет отдохнуть – и поцеловала его несмело. Еще одно мгновение и страсть уже захлестнула их с головой. Поцелуи, жаркие объятия, непрерывные ласки и вдруг княгиня выскользнула из рук мужчины и взяв его ладонь в свои руки повела по темным коридорам в ту часть дома, куда гостям вход был заказан. Едва они переступили порог спальни, и Орсина тут же отбросила остатки скромности, стараясь вскружить голову своему новоиспеченному любовнику. Торопиться она не желала, его разум еще не уступал сонному зелью, хотя в глазах Тротти уже появилась дымчатая поволока, но скорее от разгоревшейся страсти. От того и княгиня лишь подогревала ее, оттягивая желаемое мужчиной блаженство и ожидая момента, когда ему будет уже все равно – обнимает он нежное шелковистое женское тело, или прижимается щекой к шелку подушек и простыней. Ловкие пальчики княгини извлекли красивую булавку из шейного платка француза, завязанного таким причудливым узлом, что камердинер потратил на него, наверное, немало времени. И когда она наконец распутала это затейливое переплетение шелка, и снова заглянула в глаза мужчины, то отметила, что кажется забвение начинает приближаться.
Жоакен де Шетарди: Влажное и горячее дыхание княгини обволокло лицо маркиза. Поцелуй, гораздо более страстный и интимный, чем Шетарди его себе представлял, возбуждал чресла мужчины, заставляя его кровь разгораться и стремительно течь по жилам. Руки француза обвили талию женщины, тесно прижимая ее к себе, губы с превеликим наслаждением отвечали ей, даря не меньшую ласку, чем приносили ему ее собственные губы. Маркиз повиновался неизменной привычке целовать дочерей Евы так, как принято было у него на родине. И вот языки их уже сплетались друг с другом, бешено кружась словно в вихре безумного танца. Каждое движение княгини, каждый ее вдох и выдох, каждое прикосновение мягких губ, каждая искра, брошенная на Жоакена сиянием притягивающих черных глаз, давали о себе знать сладким ноющим чувством внизу живота мужчины. Через мгновение Жоакену удалось вырваться из этой пучины страсти, когда княгиня слегка отстранилась от него. Но ненадолго, и лишь затем, чтобы погрузиться в нее с новой силой, как только любовники оказались за порогом комнаты, доступной только лишь им одним, где ночные разговоры обычно ведутся на особом языке Эроса. Трудно сказать, явилось ли это результатом сводящих с ума действий женщины, или во всем виноват вид долгожданного алькова, но только маркиз почувствовал, что у него и впрямь начинает кружиться голова, а глаза заволакивает какая-то странная туманная пелена. Впрочем, это все наверняка из-за разгоревшегося желания, как определил сейчас Шетарди. Пока же его руки, холеные, как у истинного придворного, но по-военному сильные и цепкие, обвили изящный стан женщины, затем поднялись вверх, к ее шее. Ловкие белые пальцы расправились с красивым ожерельем княгини, освобождая шею от ненужного на данный момент украшения. Губы мужчины незамедлительно приникли к нежной, ароматной коже, прокладывая дорожку до выреза на груди, после чего вновь устремляясь вверх, к сладкому ротику итальянки, накрывая его алчущими поцелуями, требующими ответа. Пьянящий запах дыхания княгини, близость ее тела, которое обнимали жадные руки мужчины, повергали последнего в трепет, заставляя волну возбуждения зарождаться в самых недрах и разливаться по всему телу, принося сладчайшую муку томления, справиться с который он был не в силах. Учащенно дыша, маркиз запустил одну руку в шелковистые черные волосы женщины, лаская и переплетая их между пальцами. - Как... - выдыхал он прямо в коралловые уста чаровницы, - Как ваше...имя?
Орсина: Все шло как нельзя лучше – одурманенный ее снотворным зельем и страстью де Шетарди полностью утратил контроль над собой. Вот уже его движения стали немного смазанными, вот рука неверно скользнула по ее плечу, а с губ сорвался несвязный шепот. Орсина с нервным нетерпением ожидала момента, когда ее гость закроет глаза и погрузиться в благотворный сон, а сама она получит возможность наконец заняться не менее важным для нее делом. Эта игра в страсть была слишком опасной и для нее самой – невольно можно и поддаться очарованию этого мужчины. Пока этого допускать она не желала – слишком рано. И все же сам француз развеял атмосферу чрезмерной страсти – он спросил ее имя. Он, шедший покорять княгиню ди Сантана даже не удосужился узнать ее имени?! Из груди ее вырвался смех, чуть приглушенный, но не незаметный. Вся ситуация больше походила на сцену из борделя, где подвыпивший клиент в порыве страсти хватает первую подвернувшуюся девицу, а лишь потом, и то хорошо еще, если не с утра, спрашивает ее имя. Княгиня мысленно припомнила Винченцо – если бы не он, она не оказалась в подобном положение – глупом, унизительном, смешном. И все началось с этой проклятой шкатулки. Но что толку было сейчас вспоминать об этом. - Орсина, мой дорогой, Орсина, - имя свое она прошептала ему на ухо и почувствовав, что друг ее уже нетвердо стоит на ногах, потянула его в сторону постели, где продолжила помогать ему избавляться от ненужных деталей туалета. Сама княгиня при этом не торопилась расстаться со своим платьем, позволив лишь немного ослабить шнуровку и приспустить его с плечь ниже, открывая восторженному взору области обычно прикрытые, хоть и номинально.
Жоакен де Шетарди: Единственное, чего хотелось маркизу в это мгновение - того, чтобы оно длилось как можно дольше. Пожалуй, и сам он не мог бы себе ответить на вопрос о том, что происходило с ним сейчас. Влюбился ли он, как наивный юнец, ударило ли ему в голову выпитое вино, или же все это является следствием самоутверждения в заключенном пари, да только хитрая и обаятельная княгиня полностью покорило на данный момент французского дипломата. Однако упомянутым выше желаниям последнего сбыться не удалось. Как бы ни был он поглощен этой бездной страсти и влечения, как бы ни наслаждался тем хорошо знакомым многим мгновением, когда все тело сотрясает мелкая дрожь негасимого желания, когда сердце ноет от сладкой истомы, когда обостряются все чувства и, словно струна виолончели, натягиваются нервы, Шетарди все больше ощущал слабость и постепенно начинал терять равновесие. Кроме того, странная туманная пелена, застилающая ему глаза, становилась все плотнее, тогда как милые черты очаровавшей его женщины мутнели, расплываясь. В этот миг его уха почти коснулись мягкие губы княгини, произнося те заветные слова, которые маркиз уже давно горел нетерпением услышать. Вообще, он имел привычку самостоятельно спрашивать имя у женщины, которая ему нравилась. Причем, именно в такие моменты. Это доставляло ему маленькое эгоистичное удовольствие. Каких только прелестных имен не было сказано ему в подобной атмосфере нежным голосом... Но сейчас, услышав имя этой необычной, но безудержно влекущей к себе особы, Шетарди почувствовал то, что чувствует музыкант, когда плавное скольжение смычка по его скрипке отзывается волшебной мелодией, ласкающий слух, вызывающей мягкую улыбку или слезы на глазах не только у тех, кто внимает его мастерству, но и у него самого. Вот так же и имя этой женщины нежной и согревающей мелодией приятно обволокло пылкое сердце Жоакена. - Орсина... - шептал он, уже не в силах удержаться на ногах, а потому почти падая на кровать, - Какое красивое имя... Орсина... Именно с этими последними словами любвеобильный француз, освободившись от объятий княгини, отправился в объятия Морфея, в то время, как Орсина (теперь мы имеем полное право называть ее этим именем, поскольку оно стало известно нашему герою) заботливо освобождала маркиза от одежды.
Орсина: Уснул. Осознание этого пришло не сразу – француз еще некоторое время бессвязно шептал что-то, чаще всего ее имя, которое похоже пришлось ему по душе. Но постепенно голос становился глуше, а слова менее разборчивые. Еще секунда и Жоакен перестал подавать явные признаки жизни, и лишь ровное дыхание говорило о том, что мужчина просто спит. Орсина выпрямилась и села на край кровати, разглядывая мирное и блаженное лицо спящего. Ну вот, одно дело почти и завершено. Немного повременив, чтобы окончательно убедиться, что де Шетарди спит, княгиня перегнулась через него и потянула за шнур, вызывая горничную. Анна появилась тут же. - Ну что ты встала, помоги мне его раздеть! И заодно повторим, хорошо ли ты запомнила, что нужно будет сделать завтра, - пока Орсина занималась рубашкой маркиза, послушная Анна стягивала с гостя обувь и кюлоты. - Утром, когда синьор проснется, я должна буду передать ему от вас извинения. Вы так устали вчера, что у вас вновь разболелась голова, которая казалось бы затихла к вечеру. Поэтому вы не решились тревожить сон синьора и перешли спать в другую спальню, приняв лекарство, а от того еще не встали и неизвестно когда проснетесь. Нужно будет предложить ему обождать вас, если он пожелает или проводить, заверив, что вы с радостью продолжите ваше знакомство. - Прекрасно, - княгиня кивнула на слова служанки, которые та затвердила с тщательностью послушницы, учащей молитву. После этого она оглядела результат своих трудов – спящий обнаженный мужчина, в некотором роде почти совершенное творение природы. Княгиня с любопытством изучала его тело, что наверное могло бы польстить французу, не спи он сном младенца. Но если бы он знал, что Орсина разглядывает и изучает его лишь с целью запомнить возможные шрамы и родинки своего «любовника», а не наслаждается эстетическим зрелищем, он мог бы и расстроиться. Так что, хорошо было ему прибывать в неведении, - Чуть позже принеси мне футляр с жемчужным колье. Я напишу тебе адрес, и завтра с утра ты наймешь посыльного, чтобы он отнес его. А пока… пока ты останешься здесь и постараешься сделать все возможное, чтобы утром, пробудившись от своей дремы. синьор де Шетарди мог быть доволен прошедшей ночью и теми туманными воспоминаниями, которые от нее останутся. С этими словами княгиня и впрямь удалилась в другую спальню, уже давно ожидавшую ее, а на рассвете посыльный вынес из дома княгини жемчужный гарнитур, брошь от которого была «случайно» утеряна в опере. Эпизод завершен
полная версия страницы