Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » Женщины ведут игру, а мужчины ведут счет » Ответить
Женщины ведут игру, а мужчины ведут счет
Орсина: 6 июня 1744 года, вечер, опера Сан-Карло
Ответов - 34, стр:
1 2 All
Орсина: И так, расставшись с маркизом на лестнице, княгиня ди Сантана в одиночестве поднялась к своей ложе. По дороге она раскланивалась с знакомыми, но ни разу не приняла приглашения принять участия в беседе или почтить кого-то своим визитом. Конечно и то и другое было скорее формальностью, ибо все прекрасно знали привычку княгини быть одной. Когда Орсина вошла в свою одинокую «келью», как некоторые доброжелательные дамы называли ложу вдовы, и устроилась там со всеми полагающимися ей удобствами, публика уже была погружена в самое занимательное развлечение вечера. В партере и ложах на перебой рассказывались сплетни под видом самых последних новостей, и каждый рассказчик, а также и слушатель отдавал почтение этим историям лишь из привычки, а на самом деле все ждали появления Его величества. Бедные актеры, дай боже, если хоть треть публики отдаст им дань уважения сегодня и глянет хоть пару раз на сцену в их сторону. Правда, один внимательный зритель им обеспечен и его внимание дороже, чем внимание всех этой разодетой толпы в зале. Зал Сан-Карло сиял сегодня не только от неисчислимого количества свечей, но в большей мере от драгоценностей, которыми вельможи осыпали себя столь же обильно, как и рисовой пудрой их цирюльники посыпали парики. Старание перещеголять друг друга настолько было велико, что люди уже соревновались ни в роскоши, но в безвкусие своем, граничившему с пошлостью. И глядя на этих скоморохов, именующих себя знатью, Орсина не могла сдержать кривой усмешки. Впрочем, долго разглядывать всю эту сверкающую толпу не было ни смысла, ни желания. Взгляд женщины лениво скользил по ложам, выискивая ту, которая была ей всего важней. Сначала она заметила маркиза в компании молодого священника – фра Леоне, кажется, который утром привел в смятение отца Томазо, и еще двоих незнакомых Орсине сопровождающих. Чуть позже и ярусом выше, княгиня нашла и ложу французского посланника. В полной досягаемости для ее черных глаз. И все же, в первом акте княгиня потерпела неудачу. Она ни раз обращала свой взор в сторону французов, но увы – они были так поглощены беседой, что ни разу не взглянули в ее сторону. Однако, это поражение, а скорее – маленькая неудача, ничуть не расстраивали женщину. Скорее наоборот. Для нее это был прекрасный шанс понаблюдать за своей жертвой, которая даже и не догадывалась о том. Попутно, княгиня разглядывала и собеседника де Шетарди. и чем больше она за ним наблюдала, тем очевиднее ей становилось то имя, которое обещал для нее узнать дель Боско. А маркиз, похоже, спешил удовлетворить и ее, и собственное любопытство. Едва затихли звуки первого акта, едва опустили тяжелый полог на сцену, а он уже появился в ложе месье де Шатофена. Не пропустив ни единого движения их беседы, раз нельзя было слышать слов, княгиня меж тем почти теперь не смотрела в их сторону. Было ей ясно и то, что маркиз вознамерился внести и свою лепту в ее знакомство с де Шетарди. Если бы княгиня знала о цене спора, который заведомо проигрывал маркиз, она в отместку за его грубость утром не преминула бы сдать свои бастионы на глазах у публики Сан Карло.
Жоакен де Шетарди: Неспешным, но верным шагом, продвигаясь по обходной галерее, где блистал сегодня весь цвет неаполитанского общества, маркиз направлялся в ложу неприступной, по словам дель Боско, таинственной княгини, без труда зацепив острым взглядом ее красивый черный наряд. Биение любвеобильного сердца француза, пылкого даже в эти годы, ускорило свой ритм. Условие пари, высказанное его соотечественником, ничуть не омрачало Тротти и нисколько не поубавило его решимости. В конце концов, уговор можно и не выполнять, все равно виконт ничего не узнает. Хотя... Трудно сказать, у Шетарди слишком громкая репутация, и возможные слухи быстро долетят до ушей Номюра. Однако, над этим мужчина решил поразмыслить после. Сейчас у него было другое, более приятное и важное дело. Под переливание волшебных звуков очередной арии очередного героя "Триуфма Камиллы" Жак-Йоахим приблизился к ложе княгини ди Сантана. - Прошу покорнейше простить за беспокойство, высокочтимая синьора, - с изящным поклоном обратился маркиз к женщине, - Я здесь совсем недавно, но уже имел удовольствие слышать о вас. И, признаться, имел дерзость загореться неукротимым желанием познакомиться с вами. Надеюсь, вы извините мне это и позволите присесть? Свои слова, по обыкновению, Шетарди сопроводил очаровательной улыбкой.
Орсина: От княгини, следившей за ложей французов, не ускользнул тот момент, когда де Шетарди покинул свое кресло. Она многозначительно посмотрела на маркиза, хоть взгляд этот и был мимолетен, и принялась ждать. К чести ее потенциального любовника, он поспешил. Спешка как известно – до добра не доводит. И уж тем более – это знакомство могло не довести до добра самого француза. Впрочем, может судьба такая у этих французов, знакомясь с Орсиной, терпеть всяческие неприятности. В дверь тихо постучали и не дожидаясь приглашения месье Жак-Йоахим проник в ложу почтенной вдовы. Глаза женщины выразили крайнее недоумение столь наглым поведением мужчины. Еще никто в неаполитанском обществе не позволял себе такой дерзости - пренебречь этикетом, заявится к вдове и объявить ей, что она стала объектом для чьих-то россказней. В след за округлившимися глазами, ее губы сложились в некое подобие буквы «о» и легкий вздох слетел с них. - Что это значит, синьор! Кто вы такой? – говорить громко, чтобы не привлечь к себе внимание ползала, она не могла, а соответственно все, что произносила княгиня, говорилось очень тихо. От этого ее голос больше походил на шипение разъяренной кошки, - С каких это пор принято являться в ложу к незнакомым людям без приглашения и вести себя подобным образом?! Немедленно покиньте меня или я призову всех в свидетели вашего безобразного поведения!
Жоакен де Шетарди: Начало было многообещающим. Бледное лицо Шетарди осталось спокойным, несмотря на тон княгини. Маркиз не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь оказывали подобный прием. Да, он действительно бесцеремонно вторгся в ложу женщины, но иногда он делал так и в Париже, и до сего момента никто не встречал его таким образом. Впрочем, в некотором смысле Тротти это даже понравилось, ибо, благодаря этой вспышке гнева со стороны княгини, дипломат заметил, хоть и под маской, выражение лица женщины и блеск в ее красивых черных глазах. В это мгновение она была похожа на очаровательную хищницу. «Черт возьми, это будет интересно», - подумал Шетарди, «Итальянский повеса был абсолютно прав». - Ах, еще раз прошу простить меня, синьора, - с новым поклоном отвечал маркиз самым учтивым и виноватым тоном, который он придал своему голосу, - Мне следовало начать не с этого... Дело в том, что я впервые в Италии и еще не успел познакомиться со здешними нравами. Я совсем не хотел вас оскорбить. Напротив, я явился засвидетельствовать вам почтение вашего знакомого, маркиза дель Боско, и добавить к нему свое собственное. Наглость, которую я позволил себе в этом случае, явилось следствием глубочайшего восхищения вами, кое внушил мне Его светлость. Если вы прикажите мне удалиться, я немедленно, хотя и с болью, сделаю это. И, наклонив голову, Шетарди застыл в покорном ожидании ответа женщины. Ему не было известно, знакома ли княгиня с Винченцо, но в том, что тот ее знал, сомневаться не приходилось. А значит, вполне может быть, что они и знакомы. В любом случае, Жоакену нужно было сказать нечто правдоподобное для того, чтобы оправдать свое поведение, раз уж дель Боско не решился представить его женщине. И неважно, ложным ли было то предположение, что барон делла Корте и княгиня ди Сантана лично знали друг друга. Ведь не мог же он сказать - «Вы знаете, княгиня, мы тут с одним синьором пари на вас заключили, и я должен как можно скорее его выиграть. Так не поможете ли вы мне?».
Орсина: Когда у женщины скрыто лицо, то самое ее выразительное оружие не мимика, которой каждая дама владеет с большим искусством, нежели некоторые из лицедеев, а красноречивые взгляды и интонации голоса. Палитра же этих двух женских средств воздействия на окружающих, особенно мужчин, так разнообразна, что не один ученый не взялся бы составить по ним словарь, а если бы и нашелся такой смельчак, его бы ждало неминуемое поражение. Княгиня, произнеся свою гневную тираду, тут же отвернулась от гостя, демонстрируя, что считает исчерпанной их беседу. Но тут же, при его словах о маркизе вновь повернула к нему голову. В темных глазах Орсины было любопытство, а на губах играла улыбка, хоть и немного презрительная. - Мне казалось, что нравы любого общества любого цивилизованного государства одинаковы. И тем не менее, я готова вам простить вашу оплошность, если вы явились к нам из какой-то дикой страны! – тон ее оставался все таким же ровным, единственное, что из него исчезла откровенная враждебность, - Впрочем, вы упомянули маркиза и это становиться уже интересным. Засвидетельствовать почтение… однако вы шутник! Что же наплел вам обо мне наш великий острослов, что вы воспылали желанием познакомиться с почтенной вдовой?! Княгиня смотрела на гостя, откровенно его изучая, словно по виду мужчины и его поведению она могла отгадать истинную его причину появления. Но зачем ей было гадать, если она и так все знала, почти все. Она вовсе не смущалась, разглядывая черты лица де Шетарди, порой заглядывая ему в глаза с такой настойчивостью, что любой другой на его месте уже отвел свои глаза в сторону. Наконец, женщина довольно улыбнулась и тихо добавила: - Между прочим, синьор, у вас до сих пор передо мной преимущество – вам известно кто я, а я даже не догадываюсь, кто вы?!
Жоакен де Шетарди: Если вам когда-либо приходилось ощущать на себе демонический взгляд, вы должны знать, что чувствует объект оного. Что же касается демонического, то здесь его можно трактовать по-разному: искушающий, опасный, пронизывающий, проницательный, проходящий в самую глубину твоей души. И именно таким взглядом княгиня осматривала своего непрошеного гостя. Взгляд этот мог бы вызвать одновременно и сладостную, и пугливую дрожь в теле даже самого равнодушного человека, на которого он был направлен. Однако Шетарди встретил его хладнокровно, со стеклянным взором. Непроницаемые серо-голубые глаза маркиза встретились с выразительными черными очами женщины. - Нравы портятся легче, чем исправляются*, как говорил один мой соотечественник, - парировал дипломат, - Но, даю слово, вы правы, синьора. Более дикой страны вы еще не встречали. На протяжении веков нас называли варварами. Княгиня не удостаивала его приглашением сесть, поэтому Тротти по-прежнему стоял перед ней, расправив плечи и выпрямив спину так, словно он был сейчас младшим офицером, находящимся на поле боя перед своим генералом. Впрочем, привычку стоять ровно мужчина заимствовал как раз из своих военных лет. Шетарди обрадовало то, что из тона женщины исчезла враждебность, но подозрительности и презрительных ноток во взгляде нельзя было не заметить. Однако Жоакен предвидел это еще тогда, когда Винченцо рассказывал ему о княгине, а посему был готов к этому. - Он сказал мне, что вы таинственная особа, - с легкой улыбкой ответил маркиз, ничуть не смущенный, разумеется, тем, что Винченцо не говорил ему таких слов, - Однако, простите, я и в самом деле еще не представился. Спешу исправить эту оплошность. Жак-Йоахим Тротти, маркиз де ла Шетарди, к вашим услугам, синьора, - и француз снова галантно поклонился. *Эта фраза принадлежит современнику Шетарди, французскому моралисту Люку де Вовенаргу(1715-1747)
Орсина: Возможно, имя этого мужчины производит впечатление в равной степени как на дам, так и на кавалеров, осведомленных о его подвигах на всех фронтах, но княгиня ди Сантана отнеслась через чур даже равнодушно и к титулу, и к самому имени, чтобы Тротти мог заподозрить ее хоть в малейшей осведомленности. Это могло очень даже быть на руку де Шетарди, собирающемуся соблазнять даму. А в том, что он будет соблазнять ее, у Орсины не было сомнений. Иначе, как он сможет стать ее любовником?! В конечном счете – она всего лишь вдова, скромная, почтенная, скучающая дама, почти невинная, как и любая другая неаполитанка. - Не скажу, что рада нашему знакомству, не буду говорить и то, что оно мне не приятно. Мне пока – все равно. Но, - и княгиня жестом указала на свободное кресло, - присядьте, маркиз. Я не хочу прослыть нерадивой хозяйкой, продержавшей своего гостя на ногах весь прием. И пока гость занимал свое место, княгиня все так же откровенно изучала его. Впрочем, как и весь первый акт. Поэтому она могла сказать, как он расправит свои манжеты, какое движение сделает, когда почувствует себя комфортно и как улыбнется ей, чтобы расположить ее хоть немного к своей особе. - И так, значит маркиз сказал, что я «таинственная особа». Он именно так сказал?! – она не без ехидства произнесла эту фразу. Если дель Боско и охарактеризовал ее так, то можно было представить, сколько ехидства он вложил в эти слова, - Или он сказал вам нечто следующее: эта дама молодая вдова, но у нее нет любовника, она носит маску, уверяя всех что безобразна, но на самом деле может оказаться банальной непривлекательной и не хочет затеряться в толпе, она богата, но не любит общества и все это вместе взятое весьма странно. А вы истолковали это как – таинственно?! Мне кажется, вас разочарует наше знакомство, месье де ла Шетарди.
Жоакен де Шетарди: - Благодарю вас, синьора, вы очень любезны, - с улыбкой, хотя не без некоторых язвительных ноток в голосе, которые ему не очень хорошо удалось скрыть, произнес Шетарди, усаживаясь подле женщины. Поправив кружевные манжеты рубашки и края своего жюстокора из черного бархата, француз, как и предполагала ди Сантана, действительно повернулся к ней с играющей на губах лукавой улыбкой и с самым милым выражением лица. Маркиз довольно пристальным и, в то же время, восхищенным взором изучал даму, являвшуюся предметом его спора с Винченцо. Он внимательно слушал то, что она говорила. И об этой итальянке у него сложилось мнение, как о весьма умной особе. Кроме того, во многих смыслах она создавала впечатление женщины с дьявольским обаянием Цирцеи и суровой непреклонностью Немезиды. Теперь Шетарди уже дал себе слово, что не отступит, не только из принципа, но и потому, что эта дама и в самом деле обладала какой-то странной притягательностью. Чего стоил только этот взгляд ее черных глаз, которым можно было бы поджечь пламя. Когда она закончила, Тротти еще с минуту молча смотрел на нее, а затем изрек: - Вы проницательная женщина, княгиня, - его улыбка стала еще шире, - И я не только не разочарован, но, более того, скажу, что вы даже превзошли мои ожидания, - затем, поскольку Шетарди не только хотел развязать разговор, но и повиновался старой привычке узнавать всевозможное о ком-либо от кого-либо (особенно о том, с кем уже познакомился, ничего толком о нем не узнав, но что мог узнать о нем от другого лица, знакомого с ним), спросил, - Кстати, а вы давно знаете маркиза дель Боско? Признаться, он меня заинтересовал. Расскажите, что он за человек...
Орсина: Ожидания! Так откровенно заявлять женщине, с которой знаком не более пяти минут, что чего-то от нее ждешь, пусть и не озвучивая самое желание! Орсина едва заметно улыбнулась этому наглецу, а более - собственным мыслям. Ее будущий любовник был занятная личность, но саму княгиню он пока занимал не так уж и сильно. Он же, в свою очередь, полностью переменил тему их беседы. В ответ на его фразу Орсина невольно рассмеялась и тут же снова обрела свое прежнее невозмутимое спокойствие. - Так вот значит что! Вы пришли ко мне узнать о маркизе дель Боско, - некоторое неудовольствие в голосе, которое возникло бы у любой женщины в обществе которой собираются обсуждать не ее, мелькнуло и у Орсины. Она пожала плечами, демонстрируя все свое равнодушие к заявленной теме. Конечно, она могла отомстить маркизу за его утреннюю выходку всего лишь одним словом, но сейчас такая простая женская месть была неуместна. Пока еще рано становиться врагами, - Я знаю его ровно столько, сколько и он знает меня – совсем не много. И при этом каждому из нас известно друг о друге многое, но только то, что передают со сплетнями. Если они вам так интересны, вы вполне могли бы обратиться к любой другой особе в этом зале. Если же вы желаете правдоподобной информации о маркизе, то стоило бы вам не покидать его общества. Говорят, человека можно познать лишь при личном общении.
Жоакен де Шетарди: На лице Шетарди мелькнула досада. Тысяча чертей, из-за своего извечного желания получить как можно больше необходимой информации из любых источников француз поставил себя в неудобное положение перед дамой. Положение, из которого непременно нужно было выскользнуть. Иначе игра рискнет прерваться не начавшись, а о выигрыше пари можно будет и не помышлять. Однако последняя спасительная фраза была произнесена княгиней и маркиз мгновенно за нее ухватился. - О, здесь я с вами не соглашусь, высокочтимая синьора, - ответил он, - Ни один человек, которого ты хочешь познать, не расскажет сам о себе столько, сколько о нем поведают другие, знающие его. К тому же, общество маркиза мне куда менее приятней вашего. Поэтому я и оставил его моим друзьям, не сомневаясь, что они его развлекут. Эта женщина была очень непроста, но с каждой минутой все больше и больше возбуждала интерес дипломата. И не только интерес. Ее голос, вне зависимости от тона, в котором он звучал, казался ему еще более мелодичным, чем аккомпанемент сегодняшнего "Триумфа Камиллы". Кроме того, от женщины веяло благоухающим запахом, способным одурманить того, кто его обоняет. - Однако, вы ошиблись, княгиня, - произнес, несколько расслабившись и закидывая ногу на ноги, Тротти, - Да и я, признаться, допустил просчет в своей теории, - тут вся былая напыщенность, шутливость маркиза и лукавость выражения его лица вдруг исчезли, словно по нему прошелся электрический разряд, - Я пришел к вам именно затем, чтобы узнать вас, - эти слова мужчина произнес тихим голосом, с совершенно серьезным выражением лица, пронизывающе посмотрев итальянке прямо в глаза, - Ибо, в вашем случае, простите мне мой дерзкий интерес, - француз слегка, но, тем не менее, почтительно наклонил голову, - никто не сможет рассказать о себе лучше вас самой.
Орсина: - Нельзя верить всему, что слышишь от других, маркиз, но можно это повторять, - Орсина отвернулась от собеседника и на пару минут погрузилась в полное созерцание действия на сцене. Только когда умолкли звуки арии, женщина вновь обратилась к французу, полностью стараясь игнорировать его взгляд и интонации, - Вы сами себе противоречите, месье де Шетарди, вы говорите, что узнать кого-то в личной беседе невозможно, но просите меня рассказать о себе самой? Что же вы надеетесь услышать? Женщина правду о себе никогда не расскажет, как никогда и не соврет о себе. Значит, лучше всего – промолчать. Увы, вы оказались в затруднительном положении. При этом, каким бы ни был тон княгини ди Сантана, но ее веер, открытый полностью, совершал легкие взмахи, поощряя нового знакомого к продолжению его беседы. Жак-Йоахим оказался достойным противником, за что Орсина вознесла мысленную благодарность маркизу дель Боско. Было бы крайне печально весь вечер, а потом и последующие – провести в обществе стареющего сморчка или неоперившегося юнца, каждый из которых не смог бы и вполовину так искусно добиваться ее расположения. - Так что же вы хотите обо мне знать такого, что не было бы известно всем вокруг? Право слово, я даже не знаю. Чем я так поразила ваше воображение – я всего лишь женщина. Всего лишь вдова, как уже сказала вам, а вы почему-то успели вокруг меня создать таинственный ореол, словно я неземной создание?
Жоакен де Шетарди: - А смысл? - изогнув брови, поинтересовался Шетарди относительно первой реплики княгини. Вопреки первоначальному времяпрепровождению в опере, маркиз смотрел теперь не на сцену, где продолжали упражняться в искусстве лицедейства актеры и певцы, действия которых сопровождала гармония звуков. Француз не отрывал своего взгляда от княгини ди Сантана. Такое ощущение, что та обладала какой-то магнитной силой. Теперь Тротти тысячу раз готов был благодарить дель Боско, что он выбрал для него именно эту женщину. Да, Шетарди очень любил искусство. Но разве он предавал его, созерцая не представителей муз, играющих перед публикой, а великолепный образчик красоты, созданной самим Творцом? Женщины, созданные искусством, потому так прекрасны, что все случайное в них отброшено... - Да, княгиня, я сам заметил, что противоречу себе, - повторил Тротти, - Но у меня не было иного пути. Маркиз задумался. Ни один его довод, ни одна уловка не ставили ее в затруднение. Более того, ей даже удавалось наносить собеседнику ответный удар. Все это свидетельствовало о живом уме и сильном характере женщины. Будет очень непросто добиться ее расположения. Однако она все же говорила с ним, не выражая недовольства. Сие являлось, по крайней мере, неплохим предзнаменованием. Маркиз по-прежнему смотрел в выразительные черные глаза княгини, в которых хотелось потонуть, как в глубоких омутах. - Женщина не расскажет правды только в том случае, если ей есть, что скрывать, - возразил Шетарди, - Вы предпочитаете молчать. Значит, вам есть, что скрывать. И после этого вы упрекаете меня за то, что для меня вы окутаны тайной? Вы несправедливы, синьора. Эту простую истину маркиз сопроводил игривой улыбкой, которая, впрочем, исчезла с его лица так же быстро, как и появилась. - К тому же, - продолжал он, - Именно к загадкам людей и тянет больше всего. Особенно неуемных в своем любопытстве мужчин к таинственным женщинам. Пусть даже если они и догадываются о том, что их, скорее всего, будет ждать судьба Одиссея и его спутников, - Шетарди прищурился и причмокнул языком, - Ну, предположим, одну вашу тайну я разгадал. Вы любите искусство, но не любите общество. Я прав? Сколь проницательным ни был взор дипломата, как ни пытался он проникнуть им в душу итальянки, пытаясь смотреть ей прямо в зрачки, она оставалась такой же бесстрастной и загадочной для него. В недрах ее души он не мог читать, как в раскрытой книге. А ведь с остальными у него так получалось... Что же это за бестия в конце-концов?! - Каждая женщина на этой земле - создание неземное, - едва слышно вымолвил маркиз, отводя взгляд куда-то в пол, снова скорее высказывая вслух свои мысли, чем обращаясь к тому, с кем говорил.
Орсина: Каждая женщина – создание неземное. С этим коротким замечанием, пожалуй, стоит согласиться. Вот только творение рая они или ада – это главный вопрос на который нет ни у кого ответа. Княгиня была довольна своим новым знакомством и тем как оно протекало. Шетарди во всю старался понравиться ей, женщина во всю старалась показать как он ей безразличен. И все же, она наконец соизволила ему улыбнуться, чем несомненно порадовала сердце маркиза. Но улыбка была так мимолетна, что можно было усомниться – не мираж ли это был. К тому же, веер тут же прикрыл губы Орсины и только глаза, не изменившие своего строго выражения, все так же выдерживали взгляд противника. В душе же княгиня начинала опасаться этого проницательного взгляда, а удерживать его на расстоянии было все труднее. И было теперь уже необходимостью чем-то затуманить эти глаза – страстью еще рано, тогда оставалось самое надежное средство - вино. В ложу княгини был позван лакей, который предугадывая желание женщины, внес поднос уставленный вазами с фруктами и хрустальными бокалами. Теперь единственной мыслью, которая занимала княгиню ди Сантана, была мысль о том, какой повод придумать, чтобы заставить – впрочем, разве нужно его заставлять, - Шетарди предложить ей свою карету и проводить ее до дома. Впрочем, уловок для этого женщина могла придумать множество, но вот какую из них выбрать? Пока же вечер продолжался и француз настойчиво продолжал допытывать женщину о ее тайнах, не забывая отдавать должное и Бахусу. - Может как раз наоборот – я молчу, ибо мне абсолютно нечего скрывать, - Орсина повела плечами, предоставляя кавалеру возможность любоваться не только ее глазами, - А люди, и вы в их числе, склонны придумывать то, чего нет на самом деле. Разве не так, маркиз? С чего вы взяли, что я люблю искусство? Если я пришла сюда, то вовсе не ради этих певчих птиц на сцене. Может у меня был тайный умысел?! Попробуйте угадать – какой! Ведь я таинственная особа. А то, что я не люблю общества – вовсе не тайна, это вам расскажет первый попавшийся сплетник.
Винченцо дель Боско: Тем временем маркиз дель Боско в очередной раз продемонстрировал княгине, что, если он занимается делами, то занимается ими обстоятельно. Винченцо обещал Орсине навести справки про молодого французского дипломата. Ничего шокирующего он не узнал, но ничего шокирующего синьора и не ждет. В самый разгар многозначительной беседы молодой женщины с месье де ла Шетарди в ложу княгини постучали, а затем юный паж, - точная копия того, что принес барону ди Манторио приглашение от короля, - с поклоном протянул хозяйке ложи сложенную в четверо записку. - Это передали для вас, ваше сиятельство. На едва ощутимо пахнущем шафраном листке бумаги было рукой дель Боско начертано: «Звезда моя, если вы помните наш разговор на лестнице, то имя месье – Шарль де Номюр. Он недавно в Неаполе, состоит в секретариате маркиза де Шатонефа и, как и каждый из французов, мечтает отметить свое пребывание в нашей столице блестящими победами в дамских альковах. Не считайте это замечание пустым злословием, благо рядом с вами сейчас находится живое подтверждение оного наблюдения. Что же касается месье де Номюра, он справлялся у меня о какой-то итальянской прелестнице, якобы блиставшей в Париже. Кажется, о синьоре ди Орланди. Так что этом мужчина не теряет времени даром. Если он вам приглянулся, не теряйте времени и вы. С искренними пожеланиями провести незабываемую ночь Винченцо»
Жоакен де Шетарди: По-видимому, княгиня в свое собственное удовольствие решила чем-то разбавить этот разговор, либо же ею двигало желание сделать своему новому знакомому любезность. Так или иначе, а через пару минут в ложе княгине появился лакей, преподнесший собеседникам дары Цереры и Бахуса. Улыбка женщины, предназначавшаяся маркизу, была мимолетной, но все же не укрылась от Шетарди, как не укрывается от мечтательного и романтичного созерцателя ночного небосклона падающая звезда. Кроме того, с вожделенной искрой, промелькнувшей во взоре его серых глаз, Тротти удалось насладиться видом изящного движения белых овальных плечиков итальянки, которые, благодаря вырезу в платье женщины, были видны ему вместе с ее нежной шеей и верхней части груди. Жоакен, приложив некоторые усилия, подавил некоторое волнение в крови и в теле, которое он почувствовал. - Но в этом случае, получается, что вам и нечего о себе рассказать, - с грустью констатировал Шетарди, а затем сделал легкий жест рукой, - Это было всего лишь предположение, княгиня. Я полагал, что вы неравнодушны к музам. Что же до тайного умысла... - на лице маркиза возникла ухмылка, - Я плохо играю в загадки. Лучше сразу просветите меня, я заранее признаю свое поражение. Маркиз вообще редко опускался до игр в угадайку, особенно в подобных ситуациях. Ибо, во-первых, можно сказать что-нибудь слишком глупое, а, во-вторых, что-нибудь, что может задеть человека, в отношении которого ты гадаешь, как на кофейной гуще. Поэтому Шетарди решил пойти на этот стратегический маневр, выкинув белый флаг с целью достичь желаемого не прибегая к штурму. Наслаждаться приятным вкусом тонкого вина, всегдашний гурман, Шетарди сейчас не хотел. Он не хотел затуманивать свой рассудок, тем более, что до этого уже глотнул вина в ложе у Шатонефа, а сейчас и так утрачивал хладнокровие благодаря чарам этой женщины. Поэтому он лишь слегка пригубил напиток, когда в ложе женщины появился паж с запиской для ее сиятельства. Решительно, сегодня у княгини ди Сантана насыщенный день. Маркиз не знал ни содержание этой записки, ни ее автора. А потому снова ничего не сказал, только лишь со слабым прищуром посмотрев на женщину и облизав губы, на которых остался приятный привкус.
Орсина: Мальчик, появившийся на пороге ее ложи, с поклоном вручил ей послание от маркиза дель Боско. Ей даже не нужно было подписи, чтобы узнать от кого оно. Коротко кивнув пажу в знак благодарности и сказав, что ответа не будет, Орсина развернула листок. Имя, которое обещал для не нее узнать Винченцо, уже не было для нее тайной. Еще на лестнице у нее зародилось подозрения из-за едва уловимого сходства, а за время ее наблюдений за ложей французов – только окрепло. Шарль де Номюр. Строить догадки и предположения было не в ее правилах, да и мало ли что могло привести этого человека в Неаполь. Он все-таки находился в свите Шатофена, а это означало лишь, что виконт исполняет в первую очередь дипломатическую миссию. Орсина поджала губы и рассеянно кивнула на какую-то реплику своего собеседника. В целом, как ей казалось, дель Боско не мог сообщить ей ничего знаменательного. Она ухмыльнулась витиеватому его замечанию относительно французской нации и уже готова была сложить записку и продолжить свою беседу, как вдруг взгляд ее остановился на имени некой синьоры ди Орланди. Рука, держащая листок, дрогнула, а сама княгиня непроизвольно напряглась. Неприятный холодок пробежал по ее спине, заставляя женщину невольно повести плечами. Справлялся о синьоре ди Орланди. Впрочем, какое ей дело до этой дамы и до интереса, который проявил к ней де Номюр. Маркиз ошибся, если мог подумать, что Орсина намеренно станет искать встреч с младшим братом ее бывшего любовника. Она даже приложит все усилия, чтобы их избежать. В конце концов. Интерес у этого мужчины вовсе не к княгини ди Сантана, зачем же его сбивать с пути истинного. Орсина так увлеклась своими мыслями, что позабыла даже о присутствии рядом с собой Жоакена. И только поймав на себе его заинтересованный взгляд, поняла, что позволила себе слишком явно продемонстрировать некоторые эмоции. Не спеша, женщина сложила записку и спрятала ее. - Это от одной моей знакомой, она хотела, чтобы я навестила ее сейчас. Но боюсь, что не смогу этого сделать. Я вдруг почувствовала себя не важно. Сегодня в опере невероятно душно. Пожалуй, мне придется покинуть вас, - княгиня поспешно поднялась со своего места и тут же села назад, подавляя тяжелый вздох, - Боже, я совсем забыла, что отпустила свой экипаж домой и велела вернутся лишь к окончанию вечера.
Жоакен де Шетарди: От взгляда маркиза, само собой разумеется, не ускользнули перемены, происходящие в лице женщины, когда она читала записку, и когда размышляла о прочитанном. Вот бы узнать, что же такого она увидела в этой записке. Кажется, она ее заинтересовала больше, чем знакомство и общение с Тротти. Однако спрашивать было бы бесцеремонно, а попытаться узнать иным путем невозможно. Посему, оставалось лишь строить догадки. Да, к тому же, у Шетарди и не было сейчас особенного желания в очередной раз любопытствовать. Дела и привычки могут подождать. Пока его занимала лишь сама княгиня ди Сантана. Услышав, что женщина собирается его покинуть, маркиз заметно огорчился. - Ах, княгиня, неужели вы так скоро уходите? - расстроенным тоном спросил Жоакен, - Впрочем, я не смею просить вас задержаться во вред вашему здоровью. Шетарди, хоть и был обходителен в данный момент, внутренне проклинал свою новую знакомую за то, что ей не поздоровилось именно сейчас, когда ему так важно было как можно дольше пробыть с ней. И вдруг его бледное лицо вновь просияло, как только он услышал, что княгиня в настоящее время не имеет экипажа, чтобы добраться домой. Маркиз встал и почтительно поклонился итальянке. - Синьора, я и моя карета, которая ожидает меня у входа в оперу, к вашим услугам, - с особым блеском во взгляде произнес дипломат, - Приказывайте, я повинуюсь.
Орсина: Как и рассчитывала княгиня, ее новый знакомый оказался настоящим рыцарем, ну или по крайней мере – хотел им пред нею быть. А теперь ему выпадал такой дивный случай, что упустить его Тротти не мог. Предложение его было более чем закономерно и любой другой, не лишенный галантности синьор, не преминул бы оказать синьоре подобную услугу. Но, Орсина изобразила неподдельную благодарность, которая светилась и в ее глазах, и в чуть усталой улыбке – не стоит забывать, что дама себя плохо чувствовала, и тихим голосом отблагодарила своего спасителя. - О, Месье де Шетарди, я не смею вам приказывать! Но я с радостью приму вашу помощь, если это для вас не окажется обременительным. Ведь из-за меня вы нарушите свой вечер? – женщина протянула руку маркизу и в его сопровождении покинула свою ложу. В силу того головокружения, что она испытывала, опереться на его руку ей пришлось чуть более, чем это могло быть позволено по этикету, но француз не воспротивился этому ее жесту, а Орсина изобразила вновь ту благодарную улыбку, которая, как ей казалось, доставляла ему некоторое удовольствие. Опера, даже когда представление в полном разгаре, не всегда служит для утоления слуха и зрения искусственными страстями. Более того, в опере можно подпитаться свежими сплетнями лучше чем на самом пышном приеме. От того и княгиня в сопровождении французского посланника была замечена почти сразу же теми немногими зрителями, кои предпочитали слушать музыку не из лож, а в коридорах, прогуливаясь и беседуя. С некоторыми Орсине даже пришлось раскланяться. Несомненно, что уже сегодня некоторые словоохотливые синьоры расскажут другим необычайную новость. Оставалось надеяться, что синьор дель Боско будет доволен услышанными вестями.
Жоакен де Шетарди: В душе маркиз ликовал. Удача наконец-то улыбнулась ему. Княгиня не только не отказывалась от его помощи, она, кажется, обращалась теперь к нему гораздо более дружелюбным тоном, чем в начале их разговора, хотя оно и понятно. Что ж, для Жоакена пока все складывалось очень неплохо. Можно сказать, в его пользу. Теперь важно было не в коем случае не терять милостивого отношения итальянки, а, кроме того, всеми возможными способами напоминать ей о том, что дипломат вполне заслужил эту благосклонность с ее стороны. И вот тогда - пишите пропало, синьор дель Боско. - Княгиня, вы и представить себе не можете, как я счастлив тем, что вношу изменения в свои планы на сегодняшний вечер, - с лукавой улыбкой отозвался Шетарди, - Проводить его в вашем обществе для меня подлинное наслаждение. Маркиз с необычайной галантностью принял руку женщины, с удовольствием позволяя ей опереться на свою собственную, и ответил на ее расположение радостным взглядом. Гордо шествуя по обходной галерее лож под руку с княгиней, он не обращал внимания ни на перешептывания некоторых сплетников, ни на взгляды, коими они удостаивали направлявшихся к выходу из зрительного зала итальянки и француза. Все же, перед выходом Шетарди не смог удержаться и бросил на ложу своих соотечественников победоносный взор, сопроводив оный злорадной улыбкой. Вскоре княгиня и маркиз вышли из блистательного и архитектурно-прекрасного здания Сан-Карло на улицу, которая вечером уже была ярко освещена неаполитанскими фонарями. Как и сказал Шетарди, экипаж ждал его. То была двухместная карета-визави, обильно отделанная позолотой и щедро украшенная живописной резьбой по черному дереву. - Ну вот, синьора, мы пришли. Теперь, не угодно ли вам будет указать мне дорогу и то место, куда я должен вас доставить? - с легким поклоном осведомился маркиз. Жоакен вовсе не уверен был, что княгиня направляется домой. Даже несмотря на ухудшавшееся здоровье, у нее могли быть какие-нибудь важные дела, из-за которых она вынуждена была покинуть оперу. К тому же, она и не сказала ему об этом. Тем временем, молодой парнишка со светловолосыми кудрями, кучер Шетарди, с интересом поглядывал на дипломата и его спутницу, восседая на своем рабочем месте.
Орсина: Устраиваясь на бархатных подушках в экипаже маркиза, женщина в очередной раз для себя отметила насколько месье француз заботиться о хорошем впечатление, которое собирается произвести на окружающих. Все что окружало этого человека, все что он делал, все что говорил было выверено до малейшей детали. Сложно было представить, что об этом человеке могли говорить плоха, когда он был столь безупречен. И все же, излишняя безупречность может наоборот подтолкнуть к ненужным разговорам. Нет, Шетарди не позволил бы такого. Княгиня, оценив явную, но не броскую роскошь экипажа, его удобство, сделала комплимент и его хозяину, после чего назвала адрес своего особняка. Дорога к дому не заняла много времени и прошла без приключений, ставших таким привычным делом на улицах славного города Неаполя и о чем как раз в эту самую минуту маркиз дель Боско рассказывал монарху. Дорогой Орсина расспрашивала француза о его впечатлениях от Италии и Неаполя в частности и слушая его, проявляла крайнюю заинтересованность, хоть иногда и прикладывала тонкие пальчики к «ноющим» вискам. Когда же карета остановилась у дома синьоры и появились слуги, встречающие княгиню, настало время прощаться. Орсина еще раз поблагодарила маркиза де ла Шетарди и уже повернулась, чтобы скрыться от него за дверями своей непреступной крепости, как вдруг, словно что-то вспомнив остановилась и обернулась6 - Месье, я право не знаю, мне неловко… , - голос женщину чуть подрагивал от охватившего ее волнения – настоящего ли, притворного, кто знает, - Я бы хотела как-то отблагодарить вас иначе, чем ничтожными словами, но право слово – не представляю как?! И все же, может вы согласились бы составить мне компанию за ужином? Конечно же это такая мелочь, я понимаю и мне стыдно, что из-за меня ваш вечер так безнадежно загублен. Еще чуть-чуть и могло показаться, что княгиня расплачется, ибо черные ее глаза увлажнились, а губы начали дрожать.
Жоакен де Шетарди: Парнишка-кучер довольно бесцеремонным образом попробовал выразить догадку, что его господина, очевидно, стоит вести к нему в его резиденцию. На что Шетарди довольно жестко ответил, что, мол, если ты, глупый мальчишка, не в состоянии о чем-либо знать или догадываться, то лучше молчи. Нет, они не едут в апартаменты маркиза. Они едут по адресу, который укажет им спутница дипломата. Пожав плечами и что-то проворчав себе под нос, белокурый мальчуган тронул поводья. В ответ на комплимент итальянки, сделанный ею по поводу роскошного экипажа, француз лишь прозрачно улыбнулся. Это было для него вполне обычно. При желании, можно было бы взять карету более блистательную и броскую. Только зачем? Пока они совершали свое маленькое путешествие до дома княгини, маркиз коротко отвечал на вопросы последней. На этот раз, она проявляла живейший интерес, а вот он был довольно лаконичен в репликах. Украдкой Шетарди, откидывая бархатный занавес с окна кареты, поглядывал на улицы, которые они проезжали, то ли стараясь запомнить дорогу, то ли просто любуясь вечерним видом этой славной "жемчужины Средиземного моря". Жоакен говорил женщине, что, поелику он прибыл в Италию совсем недавно, то не еще не успел ознакомиться со всеми здешними красотами. У него просто не было времени на соответствующий экскурс. Однако, наслышанный, что, если хочешь увидеть Неаполь и по-настоящему насладиться им, то должен прогуливаться по нему пешком и на свежем воздухе, и, кроме того, в хорошей компании. При этом неоднозначном намеке маркиз кинул мимолетный озорной взгляд на ди Сантану. И вот, наконец, экипаж остановился перед красивым особняком итальянки. Маркиз, выйдя из кареты, подал даме руку, провожая ее до самого выхода в ее жилище, надо сказать, с немалым сожалением. Осознавая, что на этот день пришло время расстаться, Шетарди испытывал некоторую досаду. Он рассчитывал свести с княгиней более близкое знакомство. Но, как видно, сам Создатель в этот день был на его стороне. Женщина пригласила его остаться на ужин! Сердце маркиза радостно подпрыгнуло, но вдруг... Не успел он сделать шаг навстречу такой большой удачи, чтобы попасть внутрь дома этой чарующей особы, которая столь любезно пригласила его к себе, как, твердо оставшись стоять на своем месте, Шетарди, прищурившись, испытующе посмотрел своим острым взглядом блестящих серых глаз в прекрасные черные очи княгини. По его лицу пробежала какая-то маленькая тень сомнения. «И это почтенная вдова, которая настолько неприступна, что даже на метр к себе никого не подпускает, по словам дель Боско?» - подумал маркиз, «Вряд ли. Тут явно что-то не так. Либо она никакая не вдова, а только прикидывается ею, либо она так же ветрена, как почти все женщины, и барон делла Корте соврал мне. Ну...остается еще третий вариант. Либо же я ей сильно понравился». Последние предположение польстило самолюбию маркиза, чем вызвало на его бледном лице мимолетную улыбку. И сколь ни сомнительным было такое поведение вдовы, расположения которой здесь добиваются с таким трудом, не говоря уже о том, чтобы ее завоевать, Шетарди проклял любые колебания со своей стороны и вступил в дом. Изысканно поклонившись, он поблагодарил княгиню за ее великодушное приглашение. - Отужинать с вами, высокочтимая синьора, - с ласковой улыбкой произнес француз, - Для меня большая честь и самое лучшее времяпрепровождение на сегодняшний вечер. Заодно расскажете мне о Неаполе, если вам будет угодно.
Орсина: Едва заметное колебание маркиза не укрылось от княгини, но вот что было тому причиной – излишняя щепетильность или внезапное сомнение, для женщины осталось тайной. Но не все ли равно, раз Тротти принял ее приглашение остаться на ужин? Княгиня с гостем прошли в гостиную, где Орсина и оставила гостя на несколько минут, сославшись на необходимость отдать распоряжения прислуге. На самом же деле, княгиня поднялась к себе в спальню, где ее уже ждала Анна, чтобы помочь сменить наряд предусмотрительно выбранный Орсиной еще днем. Пока девушка занималась шнуровкой ее корсета, Орсина снова и снова прочитывала послание маркиза. Ей это все очень не понравилось. Ну, присутствие Номюра-младшего в Неаполе она еще может пережить, но вот его странный интерес к синьоре Анджеле ди Орланди ой как был не кстати. Или кстати?! Эта женщина, которая однажды, сама того не ведая, стала для Орсины хорошим прикрытием, могла им стать вновь, пусть и на время, пока княгиня не покончит с первым и более важным на данный момент делом. - Все исполнено в соответствии с моими пожеланиями? – обратилась княгиня к своей служанке, когда та отошла к зеркалу и повернула его таким образом, чтобы хозяйка могла видеть себя в нем и оценить проделанный труд. Анна кивнула в ответ. Иногда приходиться нарушать установленный порядок вещей, принятый и привычный. И всегда это несет неудобства. Для всех кто привык к этому установленному порядку. Так и приглашение в гости французского маркиза принесло массу неудобств как самой княгине, так и ее прислуге. Еще утром, едва вернувшись с виллы делла Корта, Орсина распорядилась о предстоящем вечере. Ожидался гость – кто он будет этим гостем, прислуге знать не полагалось, да и сама княгиня не могла бы назвать его имени тогда. Зато распоряжения были даны весьма четкие, хотя и весьма странные, - Чтож, тогда не будем заставлять мужчину ждать слишком долго. Это может показаться невежливым. Но прежде чем спуститься к французу, княгиня поспешила избавиться от послания дель Боско и лишь когда надушенный клочок бумаги превратился в пепел, она вышла из комнаты. Жоакен ожидал ее в гостиной и если и скучал в отсутствии хозяйки, то не подал вида и был вознагражден милой улыбкой. - Я прошу простить меня за то, что вынуждена была оставить вас, но я так редко принимаю гостей, что пришлось отдать особые распоряжения. И теперь я приглашаю вас к столу.
Жоакен де Шетарди: Несмотря на то, что почти сразу же после того, как Жоакен переступил порог и вошел в дом, столь же чарующая, сколь и прелестная, княгиня ди Сантана оставила своего гостя, удалившись отдавать распоряжения слугам, маркизу не пришлось скучать. У француза появилась прекрасная возможность осмотреться. Если внешне особняк княгини и его архитектурный орнамент, представляющий собою асимметричную композицию, несомненно, имели право называться красивыми, то внутреннее убранство было выше всяких похвал. Интерьер жилища почтенной вдовы Шетарди, как и всякий истинный эстет, оценил по достоинству. Изогнутое устье камина великолепной работы, симметрично закрытый панелями десюдепорт, настенные часы-картель, крепившиеся на фоне зеркала, лишенные декора гладкие потолки, но от того не менее гармонирующие с помещением, большие канделябры помещенные в геридоны и установленные на камине, украшавшие комод фарфоровые вазы, обтянутые живописными гобеленами мягкие бержеры, на изогнутых ножках которых красовалась искусная резьба - все это изящество полностью соответствовало обаянию и грации хозяйки. Теперь Тротти уже не сомневался, с кем имеет дело. А между тем, время ожидания, которое дипломат посвятил наслаждению от рассматривания домашнего интерьера своей новой знакомой, прошло неожиданно быстро, и женщина уже спустилась в гостиную, приглашая маркиза отужинать. Шетарди встретил княгиню восторженной улыбкой. Ди Сантана была в новом наряде, облегающем ее стройный стан, и прекрасно украшающем ее. - Благодарю вас, синьора, - поклонился маркиз, дождавшись, пока сядет княгиня, а затем и сам присаживаясь к великолепно накрытому и сервированному столу, - Быть может, вы и редко принимаете гостей, но вашему умению это делать могли бы позавидовать очень многие. И маркиз замолчал, улыбаясь краешками губ и глядя на итальянку. Теперь он уже был не так многословен, предпочитая внимать голосу этой женщины, и со всем вниманием слушать то, что она говорит, а за тем уже самому взять слово, да и, опять-таки, не из охоты что-либо сказать, а из желания поддерживать разговор. Лишь бы только говорила княгиня ди Сантана.
Орсина: Конечно, можно сколько угодно было бы восхищаться умением синьоры за считанные минуты устраивать пир для нежданных гостей, тем более, что правда от месье де Шетарди была утаена. Разнообразием блюд и роскошью этот стол мог бы спорить с торжествами, устраиваемыми некогда «Черной королевой», а «Черная княгиня» не желала сегодня уступать никому – ни Медичи, ни Борджиа. Расхваливая пред Жоакеном то одно, то другое блюдо, предлагая отведать самых лучших вин из ее погребов, Орсина с заботой истинно материнской следила как поглощает гость ее яства. Сама же дама ела умеренно и предпочтение отдавала легким блюдам. Вопреки тому, как началось их знакомство - несколько напряженно и даже чуть враждебно со стороны женщины – теперешняя беседа проткала легко и непринужденно. Орсина рассказывала гостю о Неаполе и сплетнях, которые она, как скромная вдова, могла поведать своему гостю. А когда беседа на минуту прекращалась, нежно и лукаво улыбалась французу, позволяя ему самому толковать эти улыбки. Сама же она следила за каждым его движением и словом, четко подмечая малейшее изменение в его поведении, и глаза ее в прорезях маски, совсем черные от предвкушения, загадочно блестели. Редкие приправы, которыми по ее совету и повелению были приправлены некоторые из блюд, что отведал ее Тротти, должны были вскорости привести его в объятия Морфея, но прежде княгиня намеревалась наградить бедолагу. - Я надеюсь, вам все пришлось по душе и я смогла угодить вам? - в голосе княгини медовые нотки звучали все явственнее. Женщина поднялась из-за стола и предложила прогуляться в сад, пока слуги будут сервировать для них в малой гостиной кофе, - Это моя гордость и любимое место, маркиз. Я прячусь здесь от людей. Тут есть редкие растения, которые не встретишь в наших южных краях. Но больше всего я люблю жасмин, сейчас его время. Чувствуете его аромат? Идя чуть впереди гостя, Орсина указывала ему то на одно, то на другое цветущее растение и остановилась под дивными кустами, усыпанными благоухающими белыми цветами, распускающимися лишь к ночи, когда дневной жар спадает. Повернувшись к французу, княгиня ди Сантана оторвала маленькую веточку и протянула на ладони мужчине.
Жоакен де Шетарди: Надо признаться, Шетарди был вовсе не дурак вкусно поесть. Он всегда предпочитал телесную пищу духовной. Как настоящий гурман в самом подлинном смысле этого слова, он просто не мог удержаться от такого изобилия всяческих радующих не только глаз, но и обоняние, яств. Разумеется, на вкус они были так же превосходны. А как человек прежде всего учтивый, он не в силах был отказать даме, которая предлагала ему вкусить и распробовать каждое из блюд, находившихся на этом столе. Разумеется, на этот раз маркиз, довольный своим положением, в мечтаниях о грядущем, позволив себе расслабиться, гораздо с большим почтением отдавал должное тонкому вину, чем прежде. И нисколько не жалел об этом, нисколько не подозревая, что совершал большую ошибку, столь непринужденно и с таким удовольствием поглощая дары Цереры и Бахуса. Естественно, это развязало французу язык, и он снова, правда, теперь с гораздо большим рвением, увлекался беседой с чарующей княгиней, с любопытством слушая из ее уст самые разные сплетни неаполитанского двора, внимая всему, что она говорила о самом городе, и, в свою очередь, рассказывая ей о своей родине. На ее ласковые улыбки он отвечал заигрывающим блеском своих проницательных глаз. - О, синьора, - насытившись, отвечал Шетарди, - Если бы путь к сердцу каждого мужчины лежал через его желудок, то все они уже душой и телом принадлежали бы вам. После окончания трапезы мужчина с удовольствием согласился совершить прогулку, в ожидании приготовления кофе, и будучи уверенным, что цветущая природа сада итальянки произведет на него не меньшее впечатление, чем все, что он уже успел увидеть здесь, дома у княгини, включая ее саму. Сад и в самом деле оказался дивным, наполненным приятными запахами и богатый всякими диковинными растениями. Маркиз выразил ди Сантане свои комплименты по этому поводу, хотя и упомянув с ласковой укоризной, что прятать себя, столь очаровательную женщину, от глаз общества - очень жестоко по отношению к оному. Когда княгиня оторва ветку жасмина и поднесла ее Жоакену, тот какое-то мгновение молча смотрел на протянутую руку итальянки. Затем он приблизил к ней свое лицо. Но, вместо того, чтобы понюхать благоухающие цветки, Шетарди осторожно обхватил одной рукой запястье княгини и поднес к своим губам ее ладошку и ее нежные пальчики, покрыв их мелкими поцелуями. После чего, не забыв насладиться запахом бархатистой кожи ручки женщины, маркиз, памятуя о заданном ему вопросе, вдохнул свежий и сладкий аромат растения. - Да, синьора, аромат и вправду очень приятный, - не уточняя, какой именно ему понравился больше всего, тихо и с легкой улыбкой произнес Тротти.
Орсина: Чего-то подобного в его поведении и ожидала княгиня, ведь она была дочерью Евы и искусство искушения у нее в крови. Но вот чего не предвидела Орсина, что от столь невинного и одновременно интимного поступка Тротти она вдруг испытает такое забытое и приятное волнение. Когда ее кожи коснулось его теплое дыхание, когда губы едва касаясь ладони, осыпали ее легкими поцелуями, княгиня позволила себе на мгновение прикрыть от удовольствия глаза. Но наваждение это длилось с секунду, не долее. Если бы на лице женщины не было маски, то маркизу должно было заметить яркий румянец смущения, который обязан был выступить на ланитах смущенный дамы. Но тонкое кружево скрывало от него женское лицо, и чтобы ему стало ясно, как он смутил ее, Орсина поднесла к щекам чуть подрагивающие ладони и поспешно опустила их, словно еще более смущаясь тем, что позволила выказать свое естественное волнение перед Шетарди. бархатная завеса ресниц тут же скрыла глаза, а чуть наклоненная голова показывала все женское сомнение. Поистине, княгиня ди Сантана сейчас являла собой истинного ангела, смущенного и целомудренного. Из ладони выскользнула на землю ароматная веточка и упала к ногам француза. - Маркиз, я…, - княгиня замолчала и подняла взгляд на своего гостя полный тоски и смятения. Чуть приоткрытые губы подрагивали и женщине потребовались силы, чтобы совладать и с голосом, который отказывался звучать уверенно, и с нервной дрожью, - Я должна признаться, что вопреки своему первому мнению о вас, нахожу наше знакомство приятным, и ваше общество тоже. Последние слова были произнесены почти шепотом, одними губами. И следом за этим, княгиня резко изменив тон, предложила вернутся в дом. В малой гостиной уже было все готово – маленький столик был сервирован кофейным сервизом, рядом стояли вазы с фруктами и сладостями, а лакей, едва завидев хозяйку и ее гостя разлил кофе по чашкам. Княгиня пристально взглянула на слугу и тот чуть заметно прикрыл глаза. Дело в том, что как бы женщина не доверяла сонным травам, но не каждый может легко поддаться их влиянию, а от того и рисковать не стоило. Для бедного гостя чашка с терпким напитком была приправлена не только гвоздикой и корицей, но и некими каплями. Дав понять слуге, что в нем более не нуждаются, женщина отослала его прочь и приготовилась сыграть последний акт сегодняшней пьесы.
Жоакен де Шетарди: Вопреки желанию, Шетарди не смог скрыть лукавой улыбки, которую вызвало явственно видное смущение княгини. Что ж, надо думать, лед тронулся. И даже быстрее, чем ожидал маркиз. Похоже, он действительно ей понравился. Главным теперь было не в коем случае не переставать завоевывать ее расположение своим обаянием, а кроме того, любимыми способами попытаться ей не надоесть. - А я, синьора, нахожу вас еще более прекрасной, чем когда имел честь увидеть вас в первый раз некоторое время тому назад, - плавным и приятным, как ласкающий слух легкий шелест деревьев, голосом ответил мужчина. На этот раз он не поклонился, как прежде, но зато с какой-то странной искрой, какую можно увидеть только в особенных случаях в особенных взглядах, во взоре посмотрел на итальянку. Маркиз хотел было нагнуться, чтобы поднять благоухающую ветку, аромат которой, впрочем, был ему куда менее приятен, чем аромат хозяйки прелестного сада, но, увидев, что последняя направилась обратно в гостиную, без колебаний последовал за ней, благополучно оставив жасмин лежать на земле. Шетарди был так доволен собой, так радовался тому, что княгиня в скором времени будет принадлежать ему, так упивался одной лишь мыслью о том, как проигравший пари дель Боско будет терзаться целых три месяца, что совсем не заметил условных знаков, которыми обменивались женщина со своим слугой. Кто бы мог подумать, что именно в этот раз больше всего пригодилась бы маркизу его неизменная и острая внимательность, но что именно в этот раз он и решит ею пренебречь. Как бы там ни было, а француз вновь присел к столу в самом беззаботном и благоприятном расположении духа, вопреки обыкновению, ничего не подозревая и ни о чем другом, как только о ди Сантана, не желая помышлять в настоящий момент. Кофе показался маркизу превосходным на вкус, он с удовольствием отхлебнул ароматный горячий напиток и аккуратно вытер рот краешком салфетки. - Ах, как бы мне хотелось, чтобы этот дивный вечер не заканчивался, - допив кофе, облизав губы и расслабившись, подавляя желание сладко потянуться, тихо и с улыбкой промолвил Жоакен, снова пронизывая женщину своим проникновенным взглядом.
Орсина: Бойтесь желаний своих, ибо… если Бог хочет нас наказать, он исполняет самое заветное из них. С некоторых пор княгиня могла согласиться с этим – она ехала к кардиналу с желанием вновь вернутся к нему на службу. Это исполнилось, но принесло ей столько хлопот, что она готова была проклинать тот злосчастный вечер, дорогу, грабителей и этого своего гостя, с которым ей приходиться кокетничать сейчас по прихоти Винченцо. Для Шетарди, правда, тоже была опасность исполнения его заветной мечты – вечер, который он так не хочет отпустить, будет для него долгим, много дольше, чем он полагает. Княгиня поднялась со своего места и следуя на улыбку француза как мотылек на пламень, приблизилась к его креслу. Он выпил терпкий напиток, теперь у него оставалось не более пятнадцати минут осознанного вечера, но дальнейшее княгиню заботило сейчас не так сильно. - Вы странный мужчина, маркиз, я раньше не встречала подобных вам. Я уж и не знаю, что вы сделали со мной такого, но голова идет кругом. Уж не подсыпали ли вы мне какого-то зелья в бокал?– ах, да, все было наоборот. Тротти смотрел на нее не отрываясь и видно вновь хотел смутить женщину своим взглядом, как там в саду. Чтож, тогда он добьется своего. Губы женщины подрагивали, как там в саду, словно предвкушали что-то еще не случившиеся, а сама княгиня уже начала свою игру. Несмело, словно она невинная дева, неискушенная в науке любви, Орсина едва дотронулась ладонью до щеки Жоакена и быстро отдернула руку, прижимая ее к груди и отворачиваясь.
Жоакен де Шетарди: - В самом деле? - искренне, хотя и приятно, удивился дипломат, - Мне казалось, такая женщина, как вы, должна была повидать на своем веку самых разных, пусть даже самых необычных мужчин. Должен признаться, я никогда не относил себя к их числу. Вы мне льстите, княгиня. Жоакен с ласковой укоризной покачал головой. Как велик соблазн, как могущественно искушение, как огромна сила желания. Вот так же и Шетарди, поддавшись соблазну заключить пари на женщину, желая показать надменному дель Боско, с кем он связался, теперь был искушен и покорен чарами таинственной итальянки. Ее слова душистым бальзамом ложились на его тщеславное сердце. Шетарди не смог скрыть мелькнувшего торжественного блеска в глазах. «Она моя», - радостно подумал француз, уверенный, что соблазнил княгиню и в самом деле вскружил ей голову, не подозревая о том, что все было в точности, да наоборот. - Вы сами видели, что я все время был при вас, а следовательно, не мог ничего подсыпать, - улыбнулся Шетарди, - Скорее я волнуюсь, не владеете ли вы магией, потому что... Он не договорил, ибо в это мгновение его щеки коснулась мягкая ладошка подошедшей к нему женщины. Маркиз чуть прикрыл глаза от этого прикосновения, хотя оно и было недолгим. Сглотнув, он приподнялся со своего места и подошел к отвернувшейся итальянке сзади. Коснувшись пальцами обеих рук плеч женщины там, где они были обнажены благодаря этому платью, маркиз медленно провел по ним, а затем поочередно запечатлел на них два ощутимых поцелуя. - Потому что я очарован вами, синьора... - выдохнул мужчина в самое ушко неаполитанки, обдав его дразнящей волной теплого воздуха и также чуть коснувшись губами.
Орсина: Как велика власть, которую мы дарим над собой. Как велик самообман человека самоуверенного, или же просто слишком уверенного в себе. Вот и месье де Шетарди попался на крючок, он уже полностью поверил в свою неограниченную власть над княгиней, он уже готов был пойти в более открытое наступление. Что ж, Орсина готова была ему это позволить. Чуть наклонив голову, позволяя губам Жоакена скользнуть от ушка по шелковистой коже шеи, женщина подалась чуть назад, словно ноги ее уже не держали, и прижалась спиной к груди француза. Ее дыхание прерывистое, взволнованное, срывалось с приоткрытых губ, ресницы трепетали. Женщина и впрямь наслаждалась пьянящей лаской. Внезапно она повернулась и обвила руками шею маркиза – еще пятнадцать минут и можно будет отдохнуть – и поцеловала его несмело. Еще одно мгновение и страсть уже захлестнула их с головой. Поцелуи, жаркие объятия, непрерывные ласки и вдруг княгиня выскользнула из рук мужчины и взяв его ладонь в свои руки повела по темным коридорам в ту часть дома, куда гостям вход был заказан. Едва они переступили порог спальни, и Орсина тут же отбросила остатки скромности, стараясь вскружить голову своему новоиспеченному любовнику. Торопиться она не желала, его разум еще не уступал сонному зелью, хотя в глазах Тротти уже появилась дымчатая поволока, но скорее от разгоревшейся страсти. От того и княгиня лишь подогревала ее, оттягивая желаемое мужчиной блаженство и ожидая момента, когда ему будет уже все равно – обнимает он нежное шелковистое женское тело, или прижимается щекой к шелку подушек и простыней. Ловкие пальчики княгини извлекли красивую булавку из шейного платка француза, завязанного таким причудливым узлом, что камердинер потратил на него, наверное, немало времени. И когда она наконец распутала это затейливое переплетение шелка, и снова заглянула в глаза мужчины, то отметила, что кажется забвение начинает приближаться.
Жоакен де Шетарди: Влажное и горячее дыхание княгини обволокло лицо маркиза. Поцелуй, гораздо более страстный и интимный, чем Шетарди его себе представлял, возбуждал чресла мужчины, заставляя его кровь разгораться и стремительно течь по жилам. Руки француза обвили талию женщины, тесно прижимая ее к себе, губы с превеликим наслаждением отвечали ей, даря не меньшую ласку, чем приносили ему ее собственные губы. Маркиз повиновался неизменной привычке целовать дочерей Евы так, как принято было у него на родине. И вот языки их уже сплетались друг с другом, бешено кружась словно в вихре безумного танца. Каждое движение княгини, каждый ее вдох и выдох, каждое прикосновение мягких губ, каждая искра, брошенная на Жоакена сиянием притягивающих черных глаз, давали о себе знать сладким ноющим чувством внизу живота мужчины. Через мгновение Жоакену удалось вырваться из этой пучины страсти, когда княгиня слегка отстранилась от него. Но ненадолго, и лишь затем, чтобы погрузиться в нее с новой силой, как только любовники оказались за порогом комнаты, доступной только лишь им одним, где ночные разговоры обычно ведутся на особом языке Эроса. Трудно сказать, явилось ли это результатом сводящих с ума действий женщины, или во всем виноват вид долгожданного алькова, но только маркиз почувствовал, что у него и впрямь начинает кружиться голова, а глаза заволакивает какая-то странная туманная пелена. Впрочем, это все наверняка из-за разгоревшегося желания, как определил сейчас Шетарди. Пока же его руки, холеные, как у истинного придворного, но по-военному сильные и цепкие, обвили изящный стан женщины, затем поднялись вверх, к ее шее. Ловкие белые пальцы расправились с красивым ожерельем княгини, освобождая шею от ненужного на данный момент украшения. Губы мужчины незамедлительно приникли к нежной, ароматной коже, прокладывая дорожку до выреза на груди, после чего вновь устремляясь вверх, к сладкому ротику итальянки, накрывая его алчущими поцелуями, требующими ответа. Пьянящий запах дыхания княгини, близость ее тела, которое обнимали жадные руки мужчины, повергали последнего в трепет, заставляя волну возбуждения зарождаться в самых недрах и разливаться по всему телу, принося сладчайшую муку томления, справиться с который он был не в силах. Учащенно дыша, маркиз запустил одну руку в шелковистые черные волосы женщины, лаская и переплетая их между пальцами. - Как... - выдыхал он прямо в коралловые уста чаровницы, - Как ваше...имя?
Орсина: Все шло как нельзя лучше – одурманенный ее снотворным зельем и страстью де Шетарди полностью утратил контроль над собой. Вот уже его движения стали немного смазанными, вот рука неверно скользнула по ее плечу, а с губ сорвался несвязный шепот. Орсина с нервным нетерпением ожидала момента, когда ее гость закроет глаза и погрузиться в благотворный сон, а сама она получит возможность наконец заняться не менее важным для нее делом. Эта игра в страсть была слишком опасной и для нее самой – невольно можно и поддаться очарованию этого мужчины. Пока этого допускать она не желала – слишком рано. И все же сам француз развеял атмосферу чрезмерной страсти – он спросил ее имя. Он, шедший покорять княгиню ди Сантана даже не удосужился узнать ее имени?! Из груди ее вырвался смех, чуть приглушенный, но не незаметный. Вся ситуация больше походила на сцену из борделя, где подвыпивший клиент в порыве страсти хватает первую подвернувшуюся девицу, а лишь потом, и то хорошо еще, если не с утра, спрашивает ее имя. Княгиня мысленно припомнила Винченцо – если бы не он, она не оказалась в подобном положение – глупом, унизительном, смешном. И все началось с этой проклятой шкатулки. Но что толку было сейчас вспоминать об этом. - Орсина, мой дорогой, Орсина, - имя свое она прошептала ему на ухо и почувствовав, что друг ее уже нетвердо стоит на ногах, потянула его в сторону постели, где продолжила помогать ему избавляться от ненужных деталей туалета. Сама княгиня при этом не торопилась расстаться со своим платьем, позволив лишь немного ослабить шнуровку и приспустить его с плечь ниже, открывая восторженному взору области обычно прикрытые, хоть и номинально.
Жоакен де Шетарди: Единственное, чего хотелось маркизу в это мгновение - того, чтобы оно длилось как можно дольше. Пожалуй, и сам он не мог бы себе ответить на вопрос о том, что происходило с ним сейчас. Влюбился ли он, как наивный юнец, ударило ли ему в голову выпитое вино, или же все это является следствием самоутверждения в заключенном пари, да только хитрая и обаятельная княгиня полностью покорило на данный момент французского дипломата. Однако упомянутым выше желаниям последнего сбыться не удалось. Как бы ни был он поглощен этой бездной страсти и влечения, как бы ни наслаждался тем хорошо знакомым многим мгновением, когда все тело сотрясает мелкая дрожь негасимого желания, когда сердце ноет от сладкой истомы, когда обостряются все чувства и, словно струна виолончели, натягиваются нервы, Шетарди все больше ощущал слабость и постепенно начинал терять равновесие. Кроме того, странная туманная пелена, застилающая ему глаза, становилась все плотнее, тогда как милые черты очаровавшей его женщины мутнели, расплываясь. В этот миг его уха почти коснулись мягкие губы княгини, произнося те заветные слова, которые маркиз уже давно горел нетерпением услышать. Вообще, он имел привычку самостоятельно спрашивать имя у женщины, которая ему нравилась. Причем, именно в такие моменты. Это доставляло ему маленькое эгоистичное удовольствие. Каких только прелестных имен не было сказано ему в подобной атмосфере нежным голосом... Но сейчас, услышав имя этой необычной, но безудержно влекущей к себе особы, Шетарди почувствовал то, что чувствует музыкант, когда плавное скольжение смычка по его скрипке отзывается волшебной мелодией, ласкающий слух, вызывающей мягкую улыбку или слезы на глазах не только у тех, кто внимает его мастерству, но и у него самого. Вот так же и имя этой женщины нежной и согревающей мелодией приятно обволокло пылкое сердце Жоакена. - Орсина... - шептал он, уже не в силах удержаться на ногах, а потому почти падая на кровать, - Какое красивое имя... Орсина... Именно с этими последними словами любвеобильный француз, освободившись от объятий княгини, отправился в объятия Морфея, в то время, как Орсина (теперь мы имеем полное право называть ее этим именем, поскольку оно стало известно нашему герою) заботливо освобождала маркиза от одежды.
Орсина: Уснул. Осознание этого пришло не сразу – француз еще некоторое время бессвязно шептал что-то, чаще всего ее имя, которое похоже пришлось ему по душе. Но постепенно голос становился глуше, а слова менее разборчивые. Еще секунда и Жоакен перестал подавать явные признаки жизни, и лишь ровное дыхание говорило о том, что мужчина просто спит. Орсина выпрямилась и села на край кровати, разглядывая мирное и блаженное лицо спящего. Ну вот, одно дело почти и завершено. Немного повременив, чтобы окончательно убедиться, что де Шетарди спит, княгиня перегнулась через него и потянула за шнур, вызывая горничную. Анна появилась тут же. - Ну что ты встала, помоги мне его раздеть! И заодно повторим, хорошо ли ты запомнила, что нужно будет сделать завтра, - пока Орсина занималась рубашкой маркиза, послушная Анна стягивала с гостя обувь и кюлоты. - Утром, когда синьор проснется, я должна буду передать ему от вас извинения. Вы так устали вчера, что у вас вновь разболелась голова, которая казалось бы затихла к вечеру. Поэтому вы не решились тревожить сон синьора и перешли спать в другую спальню, приняв лекарство, а от того еще не встали и неизвестно когда проснетесь. Нужно будет предложить ему обождать вас, если он пожелает или проводить, заверив, что вы с радостью продолжите ваше знакомство. - Прекрасно, - княгиня кивнула на слова служанки, которые та затвердила с тщательностью послушницы, учащей молитву. После этого она оглядела результат своих трудов – спящий обнаженный мужчина, в некотором роде почти совершенное творение природы. Княгиня с любопытством изучала его тело, что наверное могло бы польстить французу, не спи он сном младенца. Но если бы он знал, что Орсина разглядывает и изучает его лишь с целью запомнить возможные шрамы и родинки своего «любовника», а не наслаждается эстетическим зрелищем, он мог бы и расстроиться. Так что, хорошо было ему прибывать в неведении, - Чуть позже принеси мне футляр с жемчужным колье. Я напишу тебе адрес, и завтра с утра ты наймешь посыльного, чтобы он отнес его. А пока… пока ты останешься здесь и постараешься сделать все возможное, чтобы утром, пробудившись от своей дремы. синьор де Шетарди мог быть доволен прошедшей ночью и теми туманными воспоминаниями, которые от нее останутся. С этими словами княгиня и впрямь удалилась в другую спальню, уже давно ожидавшую ее, а на рассвете посыльный вынес из дома княгини жемчужный гарнитур, брошь от которого была «случайно» утеряна в опере. Эпизод завершен
полная версия страницы