Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » Колыбельная для совести » Ответить

Колыбельная для совести

Винченцо дель Боско: 10 июня 1744 года, после полудня. Жилище бывшего королевского адьютанта синьора ди Фиори, затем крепость Сант-Эльмо, главная неаполитанская тюрьма.

Ответов - 37, стр: 1 2 All

Раниеро ди Фиори: Раниеро немного замедлил шаг, чтобы увеличить дистанцию между ними и Горацио. Совсем чуть-чуть, но достаточно для того, чтобы его тихие слова были услышаны только той, для кого они предназначались: - У вас доброе сердце, синьорина. Слушайте его, – ди Фиори действительно усмехнулся, но в усмешке этой читалось ироничное одобрение. – Вы должны помнить, что единственная улика против барона Ферранте – это его ранение. Ваше слово может качнуть чаши весов в любую сторону. Но если он действительно занимается ночным разбоем, подумайте хорошенько, будет ли он со всеми так великодушен, как с вами? Что, если он просто не успел причинить вам вред? Мягкие интонации туринца вполне позволяли предположить, что он попросту поддразнивает спутницу, если бы речь не шла о действительно серьезных вещах. Раниеро очень хотел услышать дальнейшие рассуждения Челии о разбойнике. Отсветы огня от факела ложились на лицо девушки, придавая ему загадочное и одухотворенное выражение. Ди Фиори чувствовал, как ей неуютно среди холодных каменных стен, и все равно не мог не любоваться. Она была так близко, и в то же время так далеко… Он обещал Винченцо… Смеясь над самим собой, Капитан думал о том, насколько хватит этого обещания.

Челия дель Боско: - Я понимаю. Конечно, понимаю… Челия слышала достаточно историй про разбойников, и финалы у этих историй бывали разные. Теперь она попыталась представить на своем месте, ночью в карете, их утреннего гостя, напыщенного и тучного. С ним грабитель, конечно же, не был бы любезен и великодушен… Угрожающе чернеющее дуло пистолета, грозный окрик. Или все же насмешливая учтивость, такая, какой была удостоена синьорина дель Боско. Самоуверенный бархатный голос. Голос! Девушка невольно вздрогнула. Так вот почему синьор ди Фиори кажется ей знакомым. Это все его голос… «Я еще не взглянула на арестованного разбойника, но разбойники уже мерещатся мне везде, - мысленно попеняла себе Челия. – Остается заявить подобную глупость дяде Винченцо, и монастырь еще на годик-другой мне обеспечен. Для успокоения нервов». - …Но грабитель уже наказан. Мой отец ранил его. И это просто чудо, что не убил. С ним был Маттео, наш форейтор… Он старый солдат и очень хороший стрелок. – Обычно непринужденно-разговорчивая, на этот раз синьорина дель Боско с трудом подбирала слова. – Мне пришлось толкнуть его под локоть. Видите, сколь неблагодарна почва для вашего призыва к рассудительности, синьор ли Фиори, - растерянно улыбнулась Челия. - Скажите мне… Если бы вы вдруг оказались узником в такой вот тюрьме, без надежды на спасение, а затем, чудесными образом, вырвались на свободу, неужели вы не отказались бы от того неблагородного ремесла, что привело вас в застенки? Ожидая ответа Раниеро, девушка осторожно прикрыла глаза, позволяя мужчине вести ее по коридору вслепую. Не смотрела, но лишь прислушивалась.

Раниеро ди Фиори: - Не исключаю… Если бы этого пожелал чудесный образ, - ди Фиори дотронулся поцелуем до тонких пальцев. Вполне возможно, эта девочка спасла жизнь одному излишне самоуверенному разбойнику… Который теперь смотрел на нее с тихой нежностью и думал о том, что ему предстоит не самое приятное объяснение с маркизом дель Боско. - Но у вас богатое воображение, синьорина, - усмехнулся туринец, неохотно сбрасывая флер очарования и привычно прикрываясь дружелюбной иронией. – Неужели вам было бы приятно увидеть меня узником Сан-Эльмо? Это довольно мрачное место. Впереди лязгнул засов. Сержант остановился, поджидая своих спутников. За дверью обнаружился новый коридор, ничуть не светлее первого. Раниеро помог девушке переступить порог и кивнул Горацио: - Идите вперед, мы следуем за вами. Каменный свод и темнота ощутимой тяжестью ложились на плечи.


Алессио Ферранте: * * * Прошедший день, сменившая его ночь и новый день, последовавший за этой ночью, были, без сомнения, самыми неприятными часами в жизни Алессио Ферранте. Сант-Эльмо оправдал все самые наихудшие ожидания узника: мрачный полумрак, холодные сырые стены, чадящий свет, узенькие окошки-бойницы, камера, тесная, словно гробница, в которую тебя швырнули заживо, и в то же время отгороженная от коридора одной лишь массивной решеткой, сквозь которую тюремщики глазеют на тебя, как на зверя в клетке. К тому же, из недр главной королевской темницы то и дело доносились пронзительные крики, стоны и хрипы, столь громкие, что их не заглушала даже толща каменных стен и тяжелых дверей. Поначалу барон, без всякого почтения к его имени и положению брошенный в камеру и на произвол судьбы, приказал себе успокоиться и не впадать в отчаяние: глупое недоразумение с дорожным разбоем очень скоро разрешится. Но всего через сутки заточения он уже всерьез сомневался в собственной стойкости. Обвинения абсурдны, - но ему ли не знать, сколь рьяно законники цепляются как раз за самые безумные из наветов, превращая их в страшные приговоры. Разум пленника терзала мучительная неопределенность. А тело - болезненная рана. Строгий эскулап советовал Ферранте провести пару дней в своей постели, а вовсе не на вонючем тюремном тюфяке. И Алессио, не последовавший предписаниям врача отнюдь не по своей вине, прочувствовал все прелести настигшей его «комедии положений», как говорится, на собственной шкуре. Его еще не допрашивали: излюбленная практика палачей, прекрасно знающих, что пленнику, особенно пленнику благородных кровей, нужно «созреть», сполна насладившись гнетущими достопримечательностями тюремных застенков. Когда дух жертвы будет сломлен, она сделается куда более сговорчивой, чем в первые часы после ареста. Правда, позволили написать жалобу на имя короля, но комендант, унося бумагу, пообещал «присовокупить ее к делу» таким тоном, что у Ферранте не оставалось сомнений в том, что письмо его никогда не покинет пыльные полки тюремного архива. Значит, он целиком и полностью во власти этого мерзавца Королевского прокурора. Новость, которую решительно невозможно было счесть хорошей. Трезво и даже слишком трезво оценивший свои шансы узник, баюкая больную руку, впал в мрачную задумчивость. Прямо у ног его, совершенно не реагируя на присутствие человека, суетились крысы. Судя по всему, единственные приятели и собеседники барона на неопределенно-долгий срок. Впрочем, тут Ферранте не угадал. - Посетители, - объявил тюремщик, громыхнув связкой ключей о решетку камеры. И Алессио, не скрывая настороженного удивления, поднял голову, всматриваясь в приближающиеся к его клетке фигуры. Двое мужчин и женщина. Никого из этих троих барон не узнавал, но впереди идущий носил мундир, и видимо, узнавать его необходимости не было. Это кто-то из охраны крепости. Но кто, черт возьми, остальные?

Челия дель Боско: - Нет, синьор ди Фиори, что вы, - вздохнула Челия, внутренне все более укрепляясь в нежелании содействовать следствию. - И не только вас. Человек сидел, - сначала синьорине показалось, что прямо на земляном полу, потом, приглядевшись, она рассмотрела соломенный тюфяк, служивший узнику ложем, - но при их приближении поднялся и сделал один скупой шаг ближе решетке. Он был черноволос, высок, строен, молод, характерно прижимал ладонь к правому плечу, где на белой рубахе виднелись подозрительные бурые пятна, и у девушки екнуло сердце. «Неужели…» - Так вы и есть барон Ферранте, синьор? – Собрав остатки быстро покидающей ее выдержки, спросила синьорина дель Боско, тревожно вглядываясь в бледное осунувшееся лицо незнакомца. «Жалость – дурной советчик»,- говорил ей маркиз. Может быть, для мужчин и естественно быть безжалостными, но невозможно требовать от нее подобной стойкости и решимости. - Я позволила себе дерзость прийти, чтобы взглянуть на вас, - Голос Челии дрогнул, и она шагнула еще ближе, силясь в мятущемся свете факелов рассмотреть цвет глаз заключенного. - При свете дня и без маски. Вы помните меня?

Раниеро ди Фиори: Они действительно были похожи, и туринец остановился на полшага позади Челии, рассматривая своего «конкурента». Почти зеркальное отражение, особенно в неверном свете тюремных факелов. Раниеро искренне сочувствовал барону Ферранте, пострадавшему из-за собственного великодушия (кажется, он получил рану из-за этого юнца Фьорелли?), и в то же время не без ревности прислушивался к словам Челии. Он был грабителем. Он, а не Ферранте. И он, конечно, помнил ее. Не забывал ни на миг. Справившись с мимолетным желанием оставить барона там, где он есть, ди Фиори негромко произнес: - Кажется, мы вовремя. Еще день без перевязки в таких условиях, и рана воспалится. Едва ли он смог бы вас узнать, лежа в бреду. Туринец делал прямо противоположное тому, о чем его просил дель Боско. Но он, в отличие от маркиза, знал наверняка, что Ферранте в нападении не виноват.

Алессио Ферранте: «Вы помните меня?» - Нет, - с подкупающей искренностью отозвался Ферранте, и с заметным сожалением добавил, - О чем уже скорблю, синьорина. Если бы я встречал вас ранее, никогда не осмелился бы, да и не пожелал бы вас забыть. Однако! Он надеялся, что посетители представятся сами. Но все, оказывается, не так просто. Он должен угадать, кто они такие? А если не угадает?! - Вас я тоже решительно не припоминаю, синьор, - на всякий случай добавил барон, адресуясь к мужчине, заговорившему с незнакомкой. – Но я много чего не знаю в последние дни, например, не имею представления, что я делаю тут, в этой гнусной мышиной норе. Прошу прощения, синьорина, за невольную грубость в адрес нашей лучшей королевской тюрьмы. Вы необыкновенно любезны и великодушны, раз пришли навестить узника в такой трудный для него час и в столь отвратительном месте. Синьор Позуолли рассказывал про нападение на карету какой-то девицы, родственницы маркиза дель Боско. Быть может, это и есть та самая девушка? - оцепеневший от дурных мыслей рассудок Алессио постиг эту очевидную истину не сразу. Но когда нехитрые мыслительные выкладки все же были сделаны, серые глаза заключенного изумленно расширились. - Постойте, я, кажется, понимаю, чему обязан этим визитом. Вы думаете, что я…. А-ааа… Ферранте замолчал, чувствуя, что сказать ему особо и нечего. Кроме банального «вы ошибаетесь», которое решительно никто не принимает нынче на веру.

Челия дель Боско: Челия покачнулась, выпустила руку Раниеро и ухватилась за толстый прут решетки, влажный от промозглой тюремной сырости. Голос барона, в отличие от голоса синьора ди Фиори, не казался ей знакомым. И это обстоятельство сбивало синьорину с толку. Она не видела лица грабителя, но они разговаривали достаточно для того, чтобы запомнить тембр голоса незнакомца и его интонации. Так почему же теперь она столь безбожно путается в таких простых вещах?! - Этот человек ранен, вы же видите, - возмущенно обратилась девушка к обоим тюремщикам, коридорному и сержанту, что сопровождал их к заключенному. – Разве есть необходимость держать его в такой отвратительной камере? Он ведь аристократ, и вина его еще не доказана! - Доказана или нет, это мне неизвестно, - не менее возмущенно буркнул сержант, честно старающийся быть учтивым с дамой и при этом не желающий пускаться в пространные обсуждения того факта, что условия содержания заключенных от него не зависят, - но только, знаете ли, виселица тоже не больно-то приятная процедура. Больной или здоровый, синьор скоро отправится в петлю за разбой. Не был бы он ранен, его, может, и не обвиняли бы в душегубстве. Порядком напуганная открывающимися перспективами, синьорина дель Боско обернулась к Ферранте. - Теперь я уверена, что мой отец ошибся, - заявила она твердо. – Вы не узнаете меня, я не узнаю вас. Без сомнения, мы ни когда не встречались, синьор Ферранте. Вы сами слышали, главная улика против вас ваша рана. Если вы честно расскажете следствию, где вы ее получили, недоразумение немедленно разрешится, я просто убеждена в этом!

Раниеро ди Фиори: - Синьорина… - предостерегающе окликнул ее ди Фиори. – Довольно и того, что вы не узнаете этого человека. Если вы уверены, что не барон Ферранте напал на вас, попробуйте убедить в том же вашего отца. Раниеро открыто и не слишком учтиво рассматривал человека, ради спасения которого ему предстояло в ближайшее время рискнуть собственной головой. Сержант прав, ди Манторио не станет затягивать судебный процесс. Господину прокурору нужно обелить себя перед Его Величеством, и показательная казнь одного из неаполитанских разбойников отлично подходит для этой цели. Чем большее участие принимала Челия дель Боско в судьбе барона, тем меньше туринцу хотелось заниматься тем же. Но сегодня он сказал Винченцо чистую правду – в нем слишком многое оставалось от военного. Раниеро претило скрываться от правосудия за чужой спиной. Кстати, если полковник дель Боско постарался отправить этого человека за решетку, значит, в заговоре барон не замешан. И тогда он может оказаться неплохим союзником. Если захочет и если выйдет из Сан-Эльмо живым… - Вы не можете узнать меня, синьор Ферранте, мы не знакомы. Хотя я наслышан о вас. Меня зовут Раниеро ди Фиори. Как вы уже догадались, вас обвиняют в нападении на синьорину дель Боско. Если это действительно так, вас ждет виселица. Если нет, постарайтесь вспомнить, кто видел вас в ту ночь... Если вы пожелаете передать на словах что-нибудь… Кому-нибудь… Я готов даже оказать вам услугу. Но только потому, что синьорина решительно отказывается вас узнавать.

Алессио Ферранте: - Неужели вы думаете, я ничего не объяснял господину королевскому прокурору, моя добрая синьорина? – воскликнул Ферранте, одновременно обнадеженный словами девушки и взбешенный комментарием сержанта. – Ведь речь идет о моей жизни и смерти. Я пытался. Вся беда в том, что рана моя неблагородна, это не дуэль, а всего лишь последствия драки в веселых кварталах. Синьор ди Мантори не находит мое объяснение убедительным, а драчуны не потрудились мне представиться… Таково неаполитанское правосудие, синьорина. Я божусь, что не знаю вас, вы говорите, что не знаете меня, но чертова царапина дороже всех наших слов, поэтому, кажется, кроме отметины на руке я скоро обзаведусь отметиной на шее. Алессио поморщился. Попытка пошутить в очередной раз показала барону, насколько ему же самому не смешно. - Мне так жаль умирать. Глупейший повод, а теперь еще знакомство с вами, синьорина дель Боско. Признаться, увидев вас, я желаю жить, как никогда не желал ранее, - не удержался от комплимента Ферранте, не догадываясь, что испытывает на прочность и без того сомнительное желание Раниеро ему помочь. - Не думаю, что вы многое сможете сделать для меня, синьор ди Фиори, - узник с сомнением покачал головой. – Впрочем… Если вас не затруднит, отыщите некоего синьора Фьорелли… Если такой синьор вообще существует, - добавил барон мрачно, памятуя последнюю встречу с дерзким юношей и подозрения маркиза дель Боско, что тот чуть ли не самозванец. – Расскажите ему, где я и в чем меня обвиняют, и передайте, что если он навестит королевского прокурора и расскажет о нашем с ним ужине в «Синем петухе», то я буду необычайно признателен ему за это.

Челия дель Боско: - Конечно, он существует! – изумилась словесному обороту Челия. – Я виделась с этим синьором сегодня утром, и мы как раз разговаривали о вас, барон. Слова Ферранте о смерти, пренебрежительные и в то же время признающие свою собственную казнь почти что свершившимся фактом, глубоко тронули и так же глубоко испугали синьорину дель Боско. Утром она не желала оказаться причиной ссоры двух молодых людей. Но оказаться причиной смерти достойного человека куда хуже. На щеках Челии появился легкий румянец. Комплименты в подобной ситуации растрогали бы даже соляную статую, не то, что шестнадцатилетнюю девушку. - До сегодняшнего утра синьор Фьорелли даже и не ведал о постигшем вас несчастье, - принялась она с горячностью опровергать безвыходность положения узника. – Он был глубоко потрясен. Быть может, он уже у прокурора! – предположила синьорина, в глубине души укоряя себя за эту ложь. Если ее дядя уехал в Портичи, скорее всего, он увез своего протеже с собой. В любом случае добиться встречи с главным законником королевства не так-то просто, особенно если ты приезжий и мало с кем знаком в столице. А еще… Еще Челии показалось, что синьор Гвидо как-то не пришел в восторг от перспективы давать свидетельские показания в пользу своего знакомого. – Ну, или появится там в самое ближайшее время, - нашла компромисс девушка. – Прошу вас, не отчаивайтесь. Вы скоро выберетесь из этого ужасного места, и тогда… Тогда я рада буду узнать, что ваше желание жить вас не покинуло, - не сдержавшись, улыбнулась Челия. Находя в этот момент барона Ферранте весьма привлекательным мужчиной. Очарования узнику добавлял тот ореол невинной жертвы, что особо мил воображению юных и мечтательных девиц.

Раниеро ди Фиори: На скулах ди Фиори отчетливо заиграли желваки. Его синий взгляд становился все темнее по мере того, как узник и Челия дель Боско объяснялись во взаимной приязни, но туринец молчал. И даже смотрел на барона с мрачной иронией, опустив левую руку на оголовье шпаги, покрытое чернением и травленым орнаментом. - Я тоже буду рад, - насмешливо сообщил Раниеро, не меняя позы. Еще одна порция комплиментов, и Ферранте на свободе будет ждать дуэль. Причем неотложная – они в равных обстоятельствах, даже не придется ждать, пока заживет рана. Но для этого барону еще нужно оказаться за стенами Сан-Эльмо. Усмешка туринца стала откровенно циничной, а взгляд – холодным и оценивающим. А нужна ли ему свобода этого человека? Попасться на грабеже, затеянном только для того, чтобы снять подозрения с Ферранте? Увольте. Расследование заговора далеко не закончено. А возможная польза от барона – крайне сомнительна. - Синьор Фьорелли, должно быть, уехал в летнюю резиденцию вместе с маркизом дель Боско, - беспощадно констатировал Капитан. – Он найдется, но пройдет время… Которого у вас не так много. Синьорина Челия очень добра, и именно поэтому ее свидетельство могут подвергнуть сомнению. Даже я, признаться, не совсем уверен... А теперь нам пора. Тюрьма – не лучшее место для девушки из благородной семьи. Надеюсь в следующий раз увидеть вас в добром здравии, синьор.

Алессио Ферранте: - Ваш провожатый прав, синьорина, - сухо подтвердил Алессио. Мгновение назад он готов был отдать полжизни из того небольшого ее остатка, что отделяло его от виселицы, ради того, чтобы Челия не уходила. Но слова ди Фиори вернули заключенного с небес на землю. Поддавшись очарованию красивой девушки, убаюканный искренностью ее сочувствия, барон, кажется, запамятовал, что люди, стоящие за спиной синьорины дель Боско отнюдь не желают ему добра. Ее отец, обвинивший его в разбое. Ее дядя, знающий правду, но явно не спешащий донести ее до законников. Фьорелли, который преспокойно отправился с маркизом дель Боско ко двору в то время, как он тут прохлаждается в обществе крыс и тюремщиков. Даже этот «любезный» синьор ди Фиори, который только что потрудился напомнить узнику, сколь плохи его дела. К чему строить иллюзии? Вряд ли юная синьорина, при всем ее желании, сможет противопоставить свою волю дурным намерениям всех этих людей. Скорее всего, ее просто не станут слушать, как не стали слушать самого Ферранте. - Ваше появление скрасило королевские застенки, но цветы не цветут долго в этих стенах, - ласково заключил мужчина. – Бегите к солнцу. И больше, прошу вас, не возвращайтесь сюда. Не зависимо от того, каков будет этот чертов приговор.

Челия дель Боско: - Мужайтесь, синьор Ферранте. Я уверена, вам тоже не придется долго страдать вдали от солнца, - не мене ласково отозвалась Челия, но интонации ее голоса стали заметно жестче, когда она обернулась к Раниеро. - Мы идем к коменданту, синьор ди Фиори, - напомнила девушка сухо. – Он хотел нас видеть. Синьорина дель Боско была наделена природой хорошим слухом. Даже порой слишком хорошим. Она не пропустила мимо ушей насмешку, прозвучавшую в тоне ее спутника. «Иронизировать в такой момент, это… это…» Челия буквально не находила слов. Подумать только, этот синеглазый знакомый ее дяди поначалу показался ей мужчиной, которому можно довериться. Он не уверен, только послушайте. Можно подумать, он был там, ночью на дороге, и вообще имеет какое-то касательство ко всему этому делу. Гнев синьорины отчасти сослужил настоящему грабителю добрую службу. Потому как в иных обстоятельствах девушка продолжала бы недоумевать оттого, что голос синьора ди Фиори кажется ей знакомым. И, в конечном итоге, вспомнила бы, где и при каких обстоятельствах она его слышала. Но теперь Челия мысленно открестилась от любых размышлений о том, кто на самом деле являлся Капитаном. Самоуверенный тип, напрочь лишенный великодушия! Сержант привычно зашагал впереди. Он даже и не надеялся, что посетители в состоянии разобраться хитросплетениях коридоров Сант-Эльмо с первого раза. - К коменданту, синьорина, это аккурат в донжон, - пояснил он. Замок был старым, более пяти столетий возрастом, так что стены его помнили еще бряцание доспехов доброго короля Роберта Анжуйского.

Раниеро ди Фиори: «Самоуверенный тип» шел молча и размышлял. Будь он один, он подбросил бы в воздух монетку, поймал ее и, не глядя, зажал в кулак. Неважно, орел или решка. Когда монета в воздухе, ты уже знаешь, на что надеешься. Сейчас рядом шла Челия дель Боско. Девушка, которая была ему нужна. Смерть Ферранте на виселице… Очень ее огорчит. Придется вытаскивать этого рыцаря тюремного образа, благо, при удачном стечении обстоятельств, лишних усилий можно будет и не прикладывать. А вот грабежей ради чистой наживы больше не будет. Кто знает, сколько у него времени? Судьба дала в руки замечательный след, горячий, предвещающий погоню и бой, и тем прекраснее, что след этот принадлежит не добыче, а такому же хищнику… Ди Фиори склонился к девушке, чтобы его слова услышала только она: - Синьорина, не вздумайте с жаром защищать узника. Достаточно и того, что вы были очень любезны с ним на глазах у стражи. Вы рискуете… Если хотите, чтобы вашим словам поверили, говорите о бароне тем же тоном, каким только что говорили со мной.

Челия дель Боско: - Отчего же? – Челия вызывающе сверкнула глазами. – Разве у меня есть основания пылко защищать человека, который напал на меня? Мне кажется, именно моя пылкость должна убедить всех в том, что барон схвачен по ошибке и не имеет отношения к грабежам. В сказанном ди Фиори был резон, но сейчас девушке казалось, что ее спутник по какой-то неведомой причине не желает освобождения узника, и совет его неискренен. - Мой дядя о чем-то просил вас? – уточнила синьорина подозрительно. – Просил сдерживать мои порывы и убеждать, что им с моим отцом виднее, кто преступник? Или вы и правда считаете, что улики против синьора Ферранте убедительны для правосудия? В коридоре стало светлее, и он не выглядел больше таким гнетущим, как в низу, там, где располагались тюремные камеры. Наоборот, в архитектуре этой части застенков появилась некоторая светская вычурность. - Синьор, синьорина, прошу вас сюда, - сержант, заглянув в кабинет, обнаружил, что он пуст, но все же не рискнул держать благородных господ под дверью. - Господин комендант, видно, проверяет караулы, - предположил он. – Или спустился в канцелярию. Он прибудет с минуты на минуту. Челия в некотором волнении огляделась по сторонам. Место, где вершились судьбы человеческие, мало напоминало картины страшного суда на фресках в Сан-Лоренцо-Маджоре. - Комендант тюрьмы мало что решает, не так ли? Последнее слово за королевским прокурором. Вы его знаете, синьор ди Фиори?

Раниеро ди Фиори: - Знаком, - лаконично сообщил Раниеро, размышляя о вечном – почему даже самые красивые девушки бывают ужасно упрямы? Причем чем красивее девушка, тем труднее ее переубедить… Вдаваться в объяснения авантюрист не собирался. Равно как и выдавать маркиза его очаровательной племяннице. - Разумеется, комендант не вправе по собственному почину отпустить заключенного. Что касается ваших оснований… - в синих глазах мелькнула насмешка и исчезла – так же быстро, как исчезает молния в весеннюю грозу. – Вам виднее, синьорина. У меня точно нет причин пылко защищать барона Ферранте. «Да он в этом и не нуждается… Не нуждается сейчас и уж точно не будет нуждаться день-два спустя».



полная версия страницы