Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » Колыбельная для совести » Ответить
Колыбельная для совести
Винченцо дель Боско: 10 июня 1744 года, после полудня. Жилище бывшего королевского адьютанта синьора ди Фиори, затем крепость Сант-Эльмо, главная неаполитанская тюрьма.
Ответов - 37, стр:
1 2 All
Винченцо дель Боско: Маркиз дель Боско и правда собирался ехать в Портичи, в летнюю резиденцию короля Карла, куда удалилась королева на сносях, и куда постепенно последовал двор. Причиной было отнюдь не обещание, данное брату и племяннице. Вернее, не только оно. «Капитан» в Сан-Эльмо, след пропавших бумаг утерян, но тишина вокруг их исчезновения (если не считать нападения на карету Стефано, положившего, впрочем, конец карьере излишне любознательного грабителя) – не самый дурной знак. Много хуже было бы, если бы поднялось шумиха, и ведомство Тануччи начало очередную охоту на ведьм. Сейчас Винченцо казалось, что угроза разоблачения отступила, а значит, самое время заняться собственно заговором. Императрица ждет от них не просто демонстрации лояльности, некоторые ключевые фигуры в шахматной партии за корону должны быть устранены прежде, чем австрийские войска вступят в Неаполь. После возвращения из Колина Бианка его сиятельство обнаружил среди доставленных в его отсутствие писем послание от его преосвященства кардинала Спинелли: пожелание здоровья и долгих лет, несколько строк об успехах фра Томазо на нелегкой ниве служения Господу нашему, а по сути своей условленный знак того, что пора, наконец, действовать. Однако прежде, чем вспомнить о своих правах и обязанностях придворного и вельможи, маркиз решил навестить того, о чьем здоровье продолжал беспокоиться, и кому надеялся перепоручить сопровождать свою племянницу на очную ставку с Капитаном. Два всадника, одним из которых был Бертуччо, а вторым – его хозяин, пустив лошадей рысью, всего за полчаса преодолели расстояние от Палаццо делла Корте до куда более скромного обиталища синьора ди Фиори. А еще через несколько минут Винченцо дель Боско, флегматично отряхивая светлую треуголку от вездесущей дорожной пыли, расспрашивал своего закадычного приятеля о том, как он, черт побери, до сих пор умудряется валяться в кровати и страдать от пустячной раны.
Раниеро ди Фиори: Страдал ди Фиори не только от пустячной раны, но и от неизбежного страха перед разоблачением, к которому примешивались ощутимые (вот чудо-то) муки совести. Он как мог пытался загладить вину перед маркизом, когда направлял его по следу пропавшей женщины, но легче на душе становилось только от осознания того, что недавняя ловушка была расставлена отнюдь не на любимицу Винченцо, а на его брата. В последние сутки Раниеро был склонен мыслить парадоксами. Сейчас он сидел поверх вышитого покрывала, опираясь на спинку кровати и удобно устроив перебинтованную руку на одной из подушек, и выглядел не столько больным, сколько скучающим. - …Я чертовски жалею о том, что не смог отправиться с вами в бордель, – туринец ухмыльнулся, потягивая поданное Рэмом вино. – А теперь, когда мне существенно полегчало, мне попросту нечем заняться. Ди Фиори одновременно и покривил душой, и сказал правду. Скалатти не искал с ним встречи, да и после фиаско с полковником следовало сделать хоть небольшую паузу в ночных похождениях. Впрочем, одно занятие Раниеро себе все же нашел. Перед приходом Винченцо разрисованный профилями Челии дель Боско листок надежно был спрятан между страниц фехтовального трактата.
Винченцо дель Боско: - Праздность старит нас и делает нас слабыми, - назидательно заметил гость, чувствующий себя помолодевшим лет на десять. Причиной того, конечно же, послужил не ночной штурм Виллы Пиния, но приз, добытый ценой совершенно необычных для дель Боско усилий. И, быть может, оттого ценный вдвойне. - Поэтому я считаю своим долгом развлечь вас, друг мой. Но сначала от всей души поблагодарить, - Винченцо вмиг сделался серьезным. – Если бы вы не рассказали мне про скрипку, кто знает, как могло бы обернуться дело. Считайте, что я ваш должник, Раниеро. Я уже говорил вам об этом, там, в лавке старьевщика. А поскольку я не привык долго быть должен… Помните, я обещал познакомить вас с моей племянницей? Я нашел повод, и даже Стефано не сможет упрекнуть меня в циничном двуличии. Он, кстати, уехал, и я могу не волноваться о том, что вы вцепитесь друг другу в глотки… Какое-то время. Маркиз, не полагаясь на расторопность Рэма, - тот вообще больше напоминал ему головореза, чем прислугу, - сам пододвинул кресло поближе к изголовью кровати синьора ди Фиори, и расположился в нем со всем доступным ему комфортом. - Хотите побывать в Сан-Эльмо, друг мой?
Раниеро ди Фиори: Раниеро воззрился на приятеля, на какое-то мгновение утратив дар речи. - В Сан-Эльмо? – уточнил разбойник, пытаясь понять, была это шутка или серьезное (а может быть, даже слишком серьезное) предложение. Ди Фиори удерживал на лице выражение вежливого любопытства, а грохот его сердца, казалось, был слышен даже за пределами комнаты. Здравый смысл возобладал. Если бы Винченцо все понял и всерьез вознамерился отправить друга за решетку, он вряд ли пришел бы один… Хотя от старшего дель Боско этого можно было ожидать. Но тогда к чему эти разговоры о племяннице и об отъезде Стефано? Кстати, куда и зачем уехал полковник? Это можно будет выяснить позже. А пока… - Если меня ждет знакомство с вашей племянницей, я готов отправиться на край света, - пошутил туринец, и снова приложился к бокалу, совершенно не чувствуя вкуса вина.
Винченцо дель Боско: - Черт вас побери, Раниеро, - посетовал маркиз. – Вы мастер все усложнить. Сначала вы обмениваетесь с моим братом любезностями, и, верно, убедительными, раз уж он помнит их до сих пор. Потом – ударами шпаг. И в конце концов готовы следовать на край света за моей племянницей… Я был бы рад, если бы вы поладили, вы мне нравитесь. Но у этого вашего восхищения нет будущего, мы оба это понимаем. И мне не хотелось бы, чтобы девочка страдала… Винченцо вальяжно закинул ногу на ногу. Он тоже «шутил», но то, что было сказано, по сути не было смешным. Утешало только одно, если подобное обстоятельство вообще можно было считать утешением: Челия явно прониклась к грабителю с большой дороги, быть может, она не обратит на ди Фиори того внимания, на которое рассчитывает его приятель. - Так вот, помните, я говорил вам про Ферранте. Мой брат все же добился для барона ареста и тюремного заключения. Но меня… меня не оставляют сомнения. Надеюсь, сама Челия сможет хоть как-то их развеять. Она поедет в крепость взглянуть на арестованного. Я хотел попросить вас сопроводить синьорину.
Раниеро ди Фиори: Планы маркиза удивительно точно совпали с планами самого ди Фиори. Он тоже не отказался бы поговорить с Ферранте, чтобы выяснить, каким образом ему удалось занять чужое место. Этот разговор отнюдь не был безотлагательным, но… Пожалуй, стоило поприсутствовать при встрече Челии дель Боско и арестованного. Если что-то вызывает сомнения у маркиза, значит, обвинения пока весьма непрочны. Ферранте подарил Раниеро несколько относительно спокойных дней, и будет хорошо, если барону удастся избежать петли. Разбойник даже готов был по мере возможности приложить к этому руку. - Я буду счастлив любоваться вашей племянницей на расстоянии светского разговора, - заверил друга ди Фиори, утратив, впрочем, всякие признаки веселья. – Признаться, памятуя о нашей давней дружбе с полковником, я не рассчитывал и на такую малость. Рядом со мной девушка будет в полной безопасности. Кроме того, мне и самому любопытно взглянуть на человека, которого обвиняют в нападении на карету вашего брата. А что заставляет вас сомневаться, Винченцо?
Винченцо дель Боско: - У меня вышла незапланированная встреча с бароном. Утром как раз той ночи, когда было совершено нападение. Или у этого человека железная выдержка, или… он совершенно непричастен к делу. Он даже не потрудился скрывать свое ранение. Маркиз нахмурился, вновь и вновь прокручивая в памяти свой разговор с Алессио. Ферранте не демонстрировал даже малейших признаков волнения при виде человека, на карету с гербами которого он покусился. Быть может, Паола все же не лжет ему, и тогда речь идет об опасном совпадении. Опасном для барона, ибо оно может стоить ему головы. Но не менее опасном и для самого дель Боско, ведь это означает, что настоящий «Капитан» все еще на свободе. - Сан-Эльмо – страшное место, Раниеро. Не приведи Господь нам испытать его прелести на собственной шкуре. Люди там гниют заживо. Я хорошо помню своего отца, он провел в крепости четыре месяца… Теперь я стараюсь убедить себя, что каждый получает то, что заслуживает. Но… Винченцо задумчиво сцепил в замок унизанные перстнями пальцы. - И еще одно «но», друг мой. Челия – милое дитя, чистое и великодушное. Понаблюдайте за ней. Увидев зловонные недра Сан-Эльмо, потрясеная, она вполне способна «не узнать» грабителя из жалости. И этого оборота дел мне тоже хотелось бы избежать.
Раниеро ди Фиори: - Если барон ни в чем не виноват, ему нечего делать в тюрьме, - пожал плечами Раниеро, внутренне содрогаясь от осознания того, что Сан-Эльмо вполне способен стать его собственной судьбой. – Но если он действительно напал на Челию, то должен получить по заслугам. Можете на меня рассчитывать. И все-таки я думаю, что вы правы, и одно только ранение не может служить доказательством. Ди Фиори приподнял перевязанную руку. - Я и сам ранен, и готов поспорить, что в Неаполе найдется еще кто-нибудь с такой же отметиной… Нам придется положиться на вашу племянницу. И, возможно, на неизвестного грабителя. Если в ближайшее время налеты не прекратятся, ди Манторио рискует оказаться в дураках. Если ничего не случится, барону не позавидуешь… Смысл собственных слов дошел до туринца не сразу. Да, пожалуй, это был выход. Чертовски опасный. Как и все, что ди Фиори делал в последнее время.
Винченцо дель Боско: - У вас по крайней мере есть алиби, - маркиз дернул плечом, в очередной раз не желая принимать во внимание то, что на его месте заставило бы задуматься любого другого. – А россказни Фьорелли, пусть они даже трижды правда, я прокурору предоставить не могу. Не могу! – повторил Винченцо упрямо, споря в этот момент не с Раниеро, который ему и не возражал, а с самим собой и, - незримо, - с Паолой, чье желание добиться справедливости и выручить барона Ферранте из застенков доставляло его сиятельству массу неудобств. - Видит Бог, я предпочел бы, чтобы судьба арестованного, - все же он не какой-то простолюдин, а человек благородных кровей, такой же, как вы и я, - решалась на основании доказательств, более веских, чем мнение юной девушки. Что она вообще могла запомнить, ночью, напуганная, имея дело с мужчиной в маске? Но Стефано никогда не отличался щепетильностью, а королевский прокурор никогда не утруждал себя серьезными расследованиями, - желчно заключил дель Боско. Который, обнаружив Марию Мезарди не где-нибудь, а в обществе барона ди Манторио, утратил последние крохи уважения к главному законнику королевства.
Раниеро ди Фиори: Ди Фиори, в силу понятных причин, никогда не питал какого-то особого пиетета к синьору ди Манторио, а потому не стал возражать. Ему предстояло короткое, но чрезвычайно увлекательное путешествие в компании девушки, которую он вот уже много часов подряд мечтал увидеть при свете дня, и оттягивать этот момент было бы глупо. Влюбленные всегда неосторожны, и туринцу в голову не пришло, что Челия запросто – и совершенно справедливо – может объявить его ночным грабителем вместо барона Ферранте. Страже даже ходить далеко не придется. - Рэм, подай мне одежду! – потребовал Раниеро и решительно покинул кровать. Сержант явился на зов с темным жюстокором в руках. - Очень подходит для посещения Сан-Эльмо, - проворчал ди Фиори, с помощью слуги влезая в рукава. – Маркиз, может быть, Челии действительно не стоит видеть тюремные стены? Если бы только можно было одолжить на пару часов барона Ферранте у правосудия, чтобы встреча состоялась в каком-нибудь более подобающем месте… Жаль, после Сан-Карло прокурор и слышать не захочет о подобной просьбе.
Винченцо дель Боско: - Не от меня, - кивнул Винченцо. Ему стоило труда выхлопотать даже разрешение побывать в крепости. Собственно, если бы не скандал в Сан-Карло, барон ди Манторио сделал бы все возможное, чтобы не дать ходу просьбе маркиза. Но теперь они оба понимали – за развитием событий тайно или явно следит множество глаз: при дворе достаточно доброжелателей, готовых проинформировать Карла о новой промашке или нерасторопности королевского прокурора. И синьор Позуоли не осмелился дать волю своей неприязни к просителю. Тем более тот – лицо заинтересованное в осуждении преступника, а не наоборот. - У вас есть карета, Раниеро? – поинтересовался дель Боско, наблюдая за сборами приятеля. – Я приехал верхом, Челия доберется до Сан-Эльмо в экипаже отца, но вот вы… Вы ранены. Может, разумнее будет воспользоваться услугами кучера. Хоть я и не сомневаюсь даже, что капитан кавалерии презирает золоченые табакерки на колесах, годные только для стариков и женщин. Капитан… Это слово таило едва заметный привкус тревоги, но маркиз дель Боско вновь предпочел не заметить подозрительного совпадения.
Раниеро ди Фиори: - У меня есть карета, - вздохнул Раниеро, понятия не имевший, в каком состоянии сейчас находится экипаж с его гербом. – Но я предпочел бы коня. Рэм, пусть седлают Танцора. Он достаточно спокоен для раненого всадника. Полукровный гнедой жеребец был отлично вышколен, но по скоростным качествам и в подметки не годился хозяйскому любимцу. Впрочем, сейчас предстояла прогулка, а не скачки наперегонки… Да и здравомыслие громко и настойчиво требовало не демонстрировать вороного юной прелестнице. - Я почти в порядке, маркиз. Еще каких-нибудь два-три дня, и можно будет снова напрашиваться на дуэль. – Ди Фиори ухмыльнулся, но тут же подавил ругательство – завязать шейный платок одной рукой не представлялось возможным, а сержант только что убрался в сторону конюшни. - Кареты хороши для тех, кто ценит удобство во всем, - пробормотал хозяин дома, сражаясь с узлом. – Во мне слишком многое осталось от военного… Как поживает ваш подопечный, Фьорелли? Надеюсь, взялся за ум и больше не ввязывается в сомнительные истории?
Винченцо дель Боско: - Да куда там, - поморщился Винченцо. Девица Фьорелли больше не слоняется по притонам и не ввязывается в драки. Теперь ее острый язычок и по-детски безапелляционное чувство справедливости оттачиваются на нем, маркизе дель Боско. - Позвольте мне, Раниеро, - отстранив руку Фиори, неловко терзающую черный шелк шейного платка, гость с фамильярностью закадычного приятеля и эстета, не терпящего изъянов в наряде, пусть даже и не своем, повязал отставному кавалеристу изящный бант. Кажется, сегодня ему суждено было исполнять обязанности камердинера для своих знакомых. Сначала Паола, теперь Раниеро. Его сиятельство вспомнил шелковый шнурок на корсете Марии Мезарди и страдальчески, как человек, вынужденный заниматься совершенно не том, чем ему хочется, и одевать совсем не тех, кого бы следовало, вздохнул. - Я делаю, что могу, - добавил он, продолжая разговор о Фьорелли. – Сегодня утром даже представил мальчишку своей невестке. Полагаю, через пару дней о наследнике этой баронской короны будет судачить весь Неаполь. Там и посмотрим, готов ли Бруно Фьорелли уступить деньги и титул своего брата без боя. Рэм и Бертуччо явились одновременно, каждый вел в поводу коня для своего хозяина. - Вы неисправимый дуэлянт, друг мой, - усмехнулся маркиз, по достоинству оценив планы приятеля. – Кто же следующий? Или вы еще не выбрали жетрву?
Раниеро ди Фиори: На улице оказалось неожиданно свежо для послеобеденного времени. Танцор, высокий гнедой конь с темными подпалинами на боках и белым пятном на лбу, переминался с ноги на ногу и злобно косился на Вергилия. - Пока в раздумьях, - Раниеро поправил мундштук лошади и поднялся в седло. – Но в Неаполе всегда найдется дело для бретера. Кстати, я не верю в добрые намерения Фьорелли-старшего. Готов биться об заклад, если бы не ваше покровительство, мальчик уже лежал бы в ближайшей канаве с перерезанным горлом. Ди Фиори ни на что не намекал, но, если бы он искал сейчас развлечения в дуэлях, в ближайшие дни объектом охоты вполне мог стать вышеупомянутый синьор Бруно. К сожалению, у Раниеро были и другие весьма срочные дела, и одного только желания поразвлечься было явно недостаточно для того, чтобы затевать свару с кем бы то ни было. Но если подвернется случай… Почему нет, собственно говоря? Так редко удается совместить приятное с полезным. Направляя коня прочь от дома, ди Фиори вдруг вспомнил, что собирался обсудить с маркизом таинственную шифровку. Но теперь, после неудачного нападения на карету Стефано, лучше было не рисковать. Маркиз – умный человек, и если не спросит вслух, то непременно подумает о том, где его неугомонный друг достал подозрительные бумаги. Да еще и рассказ Орсины про грабителей… Нет. Может быть, позже.
Челия дель Боско: Челия тем временем ехала в Сант-Эльмо. Оказавшись в карете, девушка испытывала сложные чувства. Воспоминания нахлынули на нее, вновь и вновь возвращаясь от любого случайного прикосновения к винно-лиловому бархату обивки или взгляда на свои собственные руки, тревожно теребящие разворот веера. Синьорина вспоминала ту знаменательную ночь, голоса, ощущения, запахи, пугающую и провоцирующую дерзость разбойника. Очень скоро она увидит этого человека снова… Как это странно, и… К счастью, на улице в этот час ярко сияло солнце, ослепительными бликами отражаясь в водах неаполитанского залива. И если кто-то и осмеливался запрыгивать на подножку кареты, то лишь отважные мальчишки-оборванцы в поисках монетки. Да и то ненадолго, кучер был на чеку, и его длинный хлыст то и дело предостерегающе щелкал, отпугивая не в меру назойливых нищих. Дорога петляла, неуклонно поднимаясь в гору. Кастель Сант-Эльмо, - древняя твердыня, крепость и тюрьма, - возвышался над легкомысленным Неаполем суровым напоминанием о неотвратимости рока. Наконец, за окном мелькнули стены старого картезианского монастыря святого Мартина, а затем и крепостные валы. С высоты птичьего полета, - если бы Челия обернулась чайкой, она бы без труда это разглядела, - замок очертаниями напоминал звезду, окруженную шестью внушительными крепостными укреплениями. Говорят, что еще никому не удавалось сбежать отсюда… - Останови, - велела синьорина дель Боско кучеру, и голос ее невольно дрогнул, балансируя между решимостью и нерешительностью. – Я подожду своего дядю здесь.
Винченцо дель Боско: Именитые всадники не заставили долго себя ждать. Разговор на скаку выдался отрывистым, так что ни один из мужчин (к счастью, или наоборот) не успел сказать ничего такого, что помогло бы им раскрыть глаза на истинное участие каждого в ставшей однажды общей истории с документами заговорщиков. Завидев экипаж племянницы, дель Боско недовольно хлестнул своего Вергилия по крупу. Он терпеть не мог заставлять женщин ждать. Тем более, когда речь шла о Челии, для которой ожидание под стенами Сант-Эльмо должно было быть особенно тягостным. Благородный скакун, задетый подобным грубым обращением, послушно взял в галоп, и остановился только у самой дверцы кареты, с шумом раздувая тонкие ноздри и нетерпеливо перебирая ногами, словно требуя от хозяина продолжения скачки. - Прости меня, милая племянница. Я опоздал. Вернее… мы опоздали. Винченцо быстро спешился, и, помогая юной дочери своего брата покинуть, экипаж, с нежной галантностью поцеловал тонкие пальцы девушки. - Позволь представить тебе моего очень хорошего друга, синьора ди Фиори, - с улыбкой провозгласил он. Раниеро, черноволосый и пикантно-бледный после ранения, в темном, сидящем, как влитой, жюстокоре, держащийся в седле со скупой грацией великолепного наездника, был, как надеялся дель Боско, достойной компенсацией за те неприятные минуты, что Челии предстояло провести в крепости. - Я не смогу сопровождать тебя, дорогая. К сожалению, мне нужно ехать в Портичи, его величество не любит опозданий. Но синьору ди Фиори я доверяю… Как себе… Друг мой, я вверяю вам главное сокровище мой семьи, - чопорно объявил маркиз Раниеро, и лишь в глубине его голубых глаз плескалось живое тепло. – Надеюсь, вы будете достойно оберегать его.
Раниеро ди Фиори: При виде знакомой кареты, в которой, к слову, он умудрился оставить один из своих пистолетов, ди Фиори придержал коня, позволив маркизу поприветствовать племянницу первым. Причиной тому была не столько учтивость, сколько необходимость скрыть блеск нетерпения в глазах: дух захватывало от близости девушки, которая умудрилась очаровать туринца даже в обстоятельствах ночного грабежа. Коротко усмехнувшись собственным мыслям, Раниеро соскочил с седла и… Встретился взглядом с огромными карими глазами Челии дель Боско. Ему потребовался весь опыт придворного, чтобы поклониться вовремя и не задержать ее руку после учтивого поцелуя дольше положенного. - Я буду сражаться за него, если потребуется, - с мягкой иронией и в то же время вдохновенно пообещал ди Фиори. – Это знакомство – честь для меня, синьорина. Туринец смотрел на Челию и пытался избавиться от воспоминаний о том, с какой грацией она пыталась вырваться из его слишком тесных объятий. Такое самообладание в столь юном возрасте… Любимица маркиза явно пошла не в мать. Улыбаясь одними глазами, Раниеро галантно подал девушке руку. - Вы позволите проводить вас?
Челия дель Боско: Поначалу во взгляде девушки мелькнула растерянность. Ей даже в голову не приходило, что в Сант-Эльмо маркиза дель Боско не окажется рядом. Потом Челия даже не увидела, скорее почувствовала ободряющую улыбку синьора ди Фиори, и осторожно улыбнулась в ответ. - Благодарю вас, - отозвалась синьорина, опираясь на руку отчаянно синеглазого аристократа и тщетно пытаясь проглотить буквально вертящуюся на языке банальность: «Скажите, синьор, не встречались ли мы с вами ранее?» Разумеется, они не встречались. Когда? Где? Пять лет, проведенные в обществе сестер-клариссинок и под их неусыпным надзором полностью исключали подобную возможность. Да и дядя Винченцо не стал бы заново представлять ей кого-то, ранее знакомого. И все же Челию не покидало подспудное ощущение «узнавания». «Наверное, это просто герой моих девичьих грез», - так и не вспомнив ничего определенного, сдалась она. И правда, если бы синьорина мечтала о мужчине, тайном и страстном возлюбленном, то придумала для себя в точности такого же, как друг ее дяди. Высокого, широкоплечего, обаятельного, одновременно уверенного в себе и любезного. - Не могу сказать, что принимаю вашу любезность с огромной радостью, синьор ди Фиори, - добавила Челия, делая несколько шагов по направлению к крепостной стене и с отвращением глядя на густо забранную решеткой арку входа, где поджидал их самого мрачного вида часовой. – Но в том нет вашей вины. Уверена, мой дядя сказал вам, какого рода «прогулку» нам предстоит совершить.
Раниеро ди Фиори: - Маркиз рассказал мне, какую страшную опасность вы пережили. По сравнению с этим визит в Сан-Эльмо действительно можно считать прогулкой, - в голосе туринца слышались как сочувственные, так и ободряющие ноты. – Я буду рядом. Я же обещал маркизу оберегать вас. Раниеро предъявил часовому полученную от Винченцо бумагу, и ворота местного ада с глухим лязгом открылись. Естественную неприязнь ди Фиори к тюремным стенам медленно, но верно сменяло чувство вины. Сначала он напугал Челию на ночной улице, а теперь, благодаря его похождениям, ей предстояло отвратительное путешествие в застенки. Искоса любуясь профилем девушки, Раниеро негромко проговорил, пока они шли через тюремный двор: - Синьорина, вы сможете опознать грабителя? Может быть, вовсе нет необходимости подвергать себя такому испытанию? Трудно запомнить человека в маске. Никто не поставит вам это в вину. Выручить Ферранте из Сан-Эльмо можно и без помощи Челии. Туринец уже знал, кто подвергнется следующему налету. И не было никакой нужды вести племянницу Винченцо в грязную вонючую камеру. Чувствуя прикосновение нежных пальцев к своей руке, ди Фиори с каждым мгновением все отчетливее понимал, что капкан захлопнулся. Увидев девушку при свете дня и услышав такой знакомый голос, он понял, что будет искать встречи снова и снова. Это сулило множество трудностей в дальнейшем. Винченцо прав, он мастер все усложнять… А Стефано дель Боско и без того будет в ярости, когда узнает, кто сопровождал его дочь в тюрьму.
Челия дель Боско: - Мой дядя полагает, что мне стоит это сделать. Непросто было объяснить незнакомому человеку все те сумбурные намерения и желания, что привели Челию в Сант-Эльмо. Пусть это будет воля маркиза. Так проще всего. Комендант крепости лично вышел встретить посетителей, и, прочитав поданный ему пропуск и записку от королевского прокурора, укоризненно покачал головой, явно разделяя мнение ди Фиори в отношении того, что юной хорошенькой девушке совершенно не место в застенках. - Что ж, раз таково распоряжение Его Чести… Вас проводят к заключенному, синьоры. Когда закончите, прошу вас, поднимитесь ко мне и поделитесь… м-мм… результатами своих наблюдений. Сержант Горацио будет сопровождать вас. Так начинался путь в преисподнюю. Впереди шествовал молчаливый офицер с факелом, за ним Челия и Раниеро. И по мере того, как низкий каменный коридор уводил их все глубже в недра крепости, пальцы девушки все настойчивее впивались в рукав жюстокора де Фиори. - Сейчас я напугана больше, чем во время нападения, - шепотом созналась она в ответ на участливый взгляд своего спутника. – Какое ужасное место. Как вы думаете, если грабитель не причинил мне большого вреда и даже ничего не похитил, разве он не заслуживает… некоторого милосердия? Впрочем, Челия признавала, что вопрос ее наивен, и синеглазый аристократ лишь снисходительно усмехнется в ответ. Даже ее собственный отец ни мгновения не сомневался в том, что разбойник заслуживал пули за свою дерзость. Но тогда, на улице, вмешаться в происходящее было проще, чем теперь.
Раниеро ди Фиори: Раниеро немного замедлил шаг, чтобы увеличить дистанцию между ними и Горацио. Совсем чуть-чуть, но достаточно для того, чтобы его тихие слова были услышаны только той, для кого они предназначались: - У вас доброе сердце, синьорина. Слушайте его, – ди Фиори действительно усмехнулся, но в усмешке этой читалось ироничное одобрение. – Вы должны помнить, что единственная улика против барона Ферранте – это его ранение. Ваше слово может качнуть чаши весов в любую сторону. Но если он действительно занимается ночным разбоем, подумайте хорошенько, будет ли он со всеми так великодушен, как с вами? Что, если он просто не успел причинить вам вред? Мягкие интонации туринца вполне позволяли предположить, что он попросту поддразнивает спутницу, если бы речь не шла о действительно серьезных вещах. Раниеро очень хотел услышать дальнейшие рассуждения Челии о разбойнике. Отсветы огня от факела ложились на лицо девушки, придавая ему загадочное и одухотворенное выражение. Ди Фиори чувствовал, как ей неуютно среди холодных каменных стен, и все равно не мог не любоваться. Она была так близко, и в то же время так далеко… Он обещал Винченцо… Смеясь над самим собой, Капитан думал о том, насколько хватит этого обещания.
Челия дель Боско: - Я понимаю. Конечно, понимаю… Челия слышала достаточно историй про разбойников, и финалы у этих историй бывали разные. Теперь она попыталась представить на своем месте, ночью в карете, их утреннего гостя, напыщенного и тучного. С ним грабитель, конечно же, не был бы любезен и великодушен… Угрожающе чернеющее дуло пистолета, грозный окрик. Или все же насмешливая учтивость, такая, какой была удостоена синьорина дель Боско. Самоуверенный бархатный голос. Голос! Девушка невольно вздрогнула. Так вот почему синьор ди Фиори кажется ей знакомым. Это все его голос… «Я еще не взглянула на арестованного разбойника, но разбойники уже мерещатся мне везде, - мысленно попеняла себе Челия. – Остается заявить подобную глупость дяде Винченцо, и монастырь еще на годик-другой мне обеспечен. Для успокоения нервов». - …Но грабитель уже наказан. Мой отец ранил его. И это просто чудо, что не убил. С ним был Маттео, наш форейтор… Он старый солдат и очень хороший стрелок. – Обычно непринужденно-разговорчивая, на этот раз синьорина дель Боско с трудом подбирала слова. – Мне пришлось толкнуть его под локоть. Видите, сколь неблагодарна почва для вашего призыва к рассудительности, синьор ли Фиори, - растерянно улыбнулась Челия. - Скажите мне… Если бы вы вдруг оказались узником в такой вот тюрьме, без надежды на спасение, а затем, чудесными образом, вырвались на свободу, неужели вы не отказались бы от того неблагородного ремесла, что привело вас в застенки? Ожидая ответа Раниеро, девушка осторожно прикрыла глаза, позволяя мужчине вести ее по коридору вслепую. Не смотрела, но лишь прислушивалась.
Раниеро ди Фиори: - Не исключаю… Если бы этого пожелал чудесный образ, - ди Фиори дотронулся поцелуем до тонких пальцев. Вполне возможно, эта девочка спасла жизнь одному излишне самоуверенному разбойнику… Который теперь смотрел на нее с тихой нежностью и думал о том, что ему предстоит не самое приятное объяснение с маркизом дель Боско. - Но у вас богатое воображение, синьорина, - усмехнулся туринец, неохотно сбрасывая флер очарования и привычно прикрываясь дружелюбной иронией. – Неужели вам было бы приятно увидеть меня узником Сан-Эльмо? Это довольно мрачное место. Впереди лязгнул засов. Сержант остановился, поджидая своих спутников. За дверью обнаружился новый коридор, ничуть не светлее первого. Раниеро помог девушке переступить порог и кивнул Горацио: - Идите вперед, мы следуем за вами. Каменный свод и темнота ощутимой тяжестью ложились на плечи.
Алессио Ферранте: * * * Прошедший день, сменившая его ночь и новый день, последовавший за этой ночью, были, без сомнения, самыми неприятными часами в жизни Алессио Ферранте. Сант-Эльмо оправдал все самые наихудшие ожидания узника: мрачный полумрак, холодные сырые стены, чадящий свет, узенькие окошки-бойницы, камера, тесная, словно гробница, в которую тебя швырнули заживо, и в то же время отгороженная от коридора одной лишь массивной решеткой, сквозь которую тюремщики глазеют на тебя, как на зверя в клетке. К тому же, из недр главной королевской темницы то и дело доносились пронзительные крики, стоны и хрипы, столь громкие, что их не заглушала даже толща каменных стен и тяжелых дверей. Поначалу барон, без всякого почтения к его имени и положению брошенный в камеру и на произвол судьбы, приказал себе успокоиться и не впадать в отчаяние: глупое недоразумение с дорожным разбоем очень скоро разрешится. Но всего через сутки заточения он уже всерьез сомневался в собственной стойкости. Обвинения абсурдны, - но ему ли не знать, сколь рьяно законники цепляются как раз за самые безумные из наветов, превращая их в страшные приговоры. Разум пленника терзала мучительная неопределенность. А тело - болезненная рана. Строгий эскулап советовал Ферранте провести пару дней в своей постели, а вовсе не на вонючем тюремном тюфяке. И Алессио, не последовавший предписаниям врача отнюдь не по своей вине, прочувствовал все прелести настигшей его «комедии положений», как говорится, на собственной шкуре. Его еще не допрашивали: излюбленная практика палачей, прекрасно знающих, что пленнику, особенно пленнику благородных кровей, нужно «созреть», сполна насладившись гнетущими достопримечательностями тюремных застенков. Когда дух жертвы будет сломлен, она сделается куда более сговорчивой, чем в первые часы после ареста. Правда, позволили написать жалобу на имя короля, но комендант, унося бумагу, пообещал «присовокупить ее к делу» таким тоном, что у Ферранте не оставалось сомнений в том, что письмо его никогда не покинет пыльные полки тюремного архива. Значит, он целиком и полностью во власти этого мерзавца Королевского прокурора. Новость, которую решительно невозможно было счесть хорошей. Трезво и даже слишком трезво оценивший свои шансы узник, баюкая больную руку, впал в мрачную задумчивость. Прямо у ног его, совершенно не реагируя на присутствие человека, суетились крысы. Судя по всему, единственные приятели и собеседники барона на неопределенно-долгий срок. Впрочем, тут Ферранте не угадал. - Посетители, - объявил тюремщик, громыхнув связкой ключей о решетку камеры. И Алессио, не скрывая настороженного удивления, поднял голову, всматриваясь в приближающиеся к его клетке фигуры. Двое мужчин и женщина. Никого из этих троих барон не узнавал, но впереди идущий носил мундир, и видимо, узнавать его необходимости не было. Это кто-то из охраны крепости. Но кто, черт возьми, остальные?
Челия дель Боско: - Нет, синьор ди Фиори, что вы, - вздохнула Челия, внутренне все более укрепляясь в нежелании содействовать следствию. - И не только вас. Человек сидел, - сначала синьорине показалось, что прямо на земляном полу, потом, приглядевшись, она рассмотрела соломенный тюфяк, служивший узнику ложем, - но при их приближении поднялся и сделал один скупой шаг ближе решетке. Он был черноволос, высок, строен, молод, характерно прижимал ладонь к правому плечу, где на белой рубахе виднелись подозрительные бурые пятна, и у девушки екнуло сердце. «Неужели…» - Так вы и есть барон Ферранте, синьор? – Собрав остатки быстро покидающей ее выдержки, спросила синьорина дель Боско, тревожно вглядываясь в бледное осунувшееся лицо незнакомца. «Жалость – дурной советчик»,- говорил ей маркиз. Может быть, для мужчин и естественно быть безжалостными, но невозможно требовать от нее подобной стойкости и решимости. - Я позволила себе дерзость прийти, чтобы взглянуть на вас, - Голос Челии дрогнул, и она шагнула еще ближе, силясь в мятущемся свете факелов рассмотреть цвет глаз заключенного. - При свете дня и без маски. Вы помните меня?
Раниеро ди Фиори: Они действительно были похожи, и туринец остановился на полшага позади Челии, рассматривая своего «конкурента». Почти зеркальное отражение, особенно в неверном свете тюремных факелов. Раниеро искренне сочувствовал барону Ферранте, пострадавшему из-за собственного великодушия (кажется, он получил рану из-за этого юнца Фьорелли?), и в то же время не без ревности прислушивался к словам Челии. Он был грабителем. Он, а не Ферранте. И он, конечно, помнил ее. Не забывал ни на миг. Справившись с мимолетным желанием оставить барона там, где он есть, ди Фиори негромко произнес: - Кажется, мы вовремя. Еще день без перевязки в таких условиях, и рана воспалится. Едва ли он смог бы вас узнать, лежа в бреду. Туринец делал прямо противоположное тому, о чем его просил дель Боско. Но он, в отличие от маркиза, знал наверняка, что Ферранте в нападении не виноват.
Алессио Ферранте: «Вы помните меня?» - Нет, - с подкупающей искренностью отозвался Ферранте, и с заметным сожалением добавил, - О чем уже скорблю, синьорина. Если бы я встречал вас ранее, никогда не осмелился бы, да и не пожелал бы вас забыть. Однако! Он надеялся, что посетители представятся сами. Но все, оказывается, не так просто. Он должен угадать, кто они такие? А если не угадает?! - Вас я тоже решительно не припоминаю, синьор, - на всякий случай добавил барон, адресуясь к мужчине, заговорившему с незнакомкой. – Но я много чего не знаю в последние дни, например, не имею представления, что я делаю тут, в этой гнусной мышиной норе. Прошу прощения, синьорина, за невольную грубость в адрес нашей лучшей королевской тюрьмы. Вы необыкновенно любезны и великодушны, раз пришли навестить узника в такой трудный для него час и в столь отвратительном месте. Синьор Позуолли рассказывал про нападение на карету какой-то девицы, родственницы маркиза дель Боско. Быть может, это и есть та самая девушка? - оцепеневший от дурных мыслей рассудок Алессио постиг эту очевидную истину не сразу. Но когда нехитрые мыслительные выкладки все же были сделаны, серые глаза заключенного изумленно расширились. - Постойте, я, кажется, понимаю, чему обязан этим визитом. Вы думаете, что я…. А-ааа… Ферранте замолчал, чувствуя, что сказать ему особо и нечего. Кроме банального «вы ошибаетесь», которое решительно никто не принимает нынче на веру.
Челия дель Боско: Челия покачнулась, выпустила руку Раниеро и ухватилась за толстый прут решетки, влажный от промозглой тюремной сырости. Голос барона, в отличие от голоса синьора ди Фиори, не казался ей знакомым. И это обстоятельство сбивало синьорину с толку. Она не видела лица грабителя, но они разговаривали достаточно для того, чтобы запомнить тембр голоса незнакомца и его интонации. Так почему же теперь она столь безбожно путается в таких простых вещах?! - Этот человек ранен, вы же видите, - возмущенно обратилась девушка к обоим тюремщикам, коридорному и сержанту, что сопровождал их к заключенному. – Разве есть необходимость держать его в такой отвратительной камере? Он ведь аристократ, и вина его еще не доказана! - Доказана или нет, это мне неизвестно, - не менее возмущенно буркнул сержант, честно старающийся быть учтивым с дамой и при этом не желающий пускаться в пространные обсуждения того факта, что условия содержания заключенных от него не зависят, - но только, знаете ли, виселица тоже не больно-то приятная процедура. Больной или здоровый, синьор скоро отправится в петлю за разбой. Не был бы он ранен, его, может, и не обвиняли бы в душегубстве. Порядком напуганная открывающимися перспективами, синьорина дель Боско обернулась к Ферранте. - Теперь я уверена, что мой отец ошибся, - заявила она твердо. – Вы не узнаете меня, я не узнаю вас. Без сомнения, мы ни когда не встречались, синьор Ферранте. Вы сами слышали, главная улика против вас ваша рана. Если вы честно расскажете следствию, где вы ее получили, недоразумение немедленно разрешится, я просто убеждена в этом!
Раниеро ди Фиори: - Синьорина… - предостерегающе окликнул ее ди Фиори. – Довольно и того, что вы не узнаете этого человека. Если вы уверены, что не барон Ферранте напал на вас, попробуйте убедить в том же вашего отца. Раниеро открыто и не слишком учтиво рассматривал человека, ради спасения которого ему предстояло в ближайшее время рискнуть собственной головой. Сержант прав, ди Манторио не станет затягивать судебный процесс. Господину прокурору нужно обелить себя перед Его Величеством, и показательная казнь одного из неаполитанских разбойников отлично подходит для этой цели. Чем большее участие принимала Челия дель Боско в судьбе барона, тем меньше туринцу хотелось заниматься тем же. Но сегодня он сказал Винченцо чистую правду – в нем слишком многое оставалось от военного. Раниеро претило скрываться от правосудия за чужой спиной. Кстати, если полковник дель Боско постарался отправить этого человека за решетку, значит, в заговоре барон не замешан. И тогда он может оказаться неплохим союзником. Если захочет и если выйдет из Сан-Эльмо живым… - Вы не можете узнать меня, синьор Ферранте, мы не знакомы. Хотя я наслышан о вас. Меня зовут Раниеро ди Фиори. Как вы уже догадались, вас обвиняют в нападении на синьорину дель Боско. Если это действительно так, вас ждет виселица. Если нет, постарайтесь вспомнить, кто видел вас в ту ночь... Если вы пожелаете передать на словах что-нибудь… Кому-нибудь… Я готов даже оказать вам услугу. Но только потому, что синьорина решительно отказывается вас узнавать.
Алессио Ферранте: - Неужели вы думаете, я ничего не объяснял господину королевскому прокурору, моя добрая синьорина? – воскликнул Ферранте, одновременно обнадеженный словами девушки и взбешенный комментарием сержанта. – Ведь речь идет о моей жизни и смерти. Я пытался. Вся беда в том, что рана моя неблагородна, это не дуэль, а всего лишь последствия драки в веселых кварталах. Синьор ди Мантори не находит мое объяснение убедительным, а драчуны не потрудились мне представиться… Таково неаполитанское правосудие, синьорина. Я божусь, что не знаю вас, вы говорите, что не знаете меня, но чертова царапина дороже всех наших слов, поэтому, кажется, кроме отметины на руке я скоро обзаведусь отметиной на шее. Алессио поморщился. Попытка пошутить в очередной раз показала барону, насколько ему же самому не смешно. - Мне так жаль умирать. Глупейший повод, а теперь еще знакомство с вами, синьорина дель Боско. Признаться, увидев вас, я желаю жить, как никогда не желал ранее, - не удержался от комплимента Ферранте, не догадываясь, что испытывает на прочность и без того сомнительное желание Раниеро ему помочь. - Не думаю, что вы многое сможете сделать для меня, синьор ди Фиори, - узник с сомнением покачал головой. – Впрочем… Если вас не затруднит, отыщите некоего синьора Фьорелли… Если такой синьор вообще существует, - добавил барон мрачно, памятуя последнюю встречу с дерзким юношей и подозрения маркиза дель Боско, что тот чуть ли не самозванец. – Расскажите ему, где я и в чем меня обвиняют, и передайте, что если он навестит королевского прокурора и расскажет о нашем с ним ужине в «Синем петухе», то я буду необычайно признателен ему за это.
Челия дель Боско: - Конечно, он существует! – изумилась словесному обороту Челия. – Я виделась с этим синьором сегодня утром, и мы как раз разговаривали о вас, барон. Слова Ферранте о смерти, пренебрежительные и в то же время признающие свою собственную казнь почти что свершившимся фактом, глубоко тронули и так же глубоко испугали синьорину дель Боско. Утром она не желала оказаться причиной ссоры двух молодых людей. Но оказаться причиной смерти достойного человека куда хуже. На щеках Челии появился легкий румянец. Комплименты в подобной ситуации растрогали бы даже соляную статую, не то, что шестнадцатилетнюю девушку. - До сегодняшнего утра синьор Фьорелли даже и не ведал о постигшем вас несчастье, - принялась она с горячностью опровергать безвыходность положения узника. – Он был глубоко потрясен. Быть может, он уже у прокурора! – предположила синьорина, в глубине души укоряя себя за эту ложь. Если ее дядя уехал в Портичи, скорее всего, он увез своего протеже с собой. В любом случае добиться встречи с главным законником королевства не так-то просто, особенно если ты приезжий и мало с кем знаком в столице. А еще… Еще Челии показалось, что синьор Гвидо как-то не пришел в восторг от перспективы давать свидетельские показания в пользу своего знакомого. – Ну, или появится там в самое ближайшее время, - нашла компромисс девушка. – Прошу вас, не отчаивайтесь. Вы скоро выберетесь из этого ужасного места, и тогда… Тогда я рада буду узнать, что ваше желание жить вас не покинуло, - не сдержавшись, улыбнулась Челия. Находя в этот момент барона Ферранте весьма привлекательным мужчиной. Очарования узнику добавлял тот ореол невинной жертвы, что особо мил воображению юных и мечтательных девиц.
Раниеро ди Фиори: На скулах ди Фиори отчетливо заиграли желваки. Его синий взгляд становился все темнее по мере того, как узник и Челия дель Боско объяснялись во взаимной приязни, но туринец молчал. И даже смотрел на барона с мрачной иронией, опустив левую руку на оголовье шпаги, покрытое чернением и травленым орнаментом. - Я тоже буду рад, - насмешливо сообщил Раниеро, не меняя позы. Еще одна порция комплиментов, и Ферранте на свободе будет ждать дуэль. Причем неотложная – они в равных обстоятельствах, даже не придется ждать, пока заживет рана. Но для этого барону еще нужно оказаться за стенами Сан-Эльмо. Усмешка туринца стала откровенно циничной, а взгляд – холодным и оценивающим. А нужна ли ему свобода этого человека? Попасться на грабеже, затеянном только для того, чтобы снять подозрения с Ферранте? Увольте. Расследование заговора далеко не закончено. А возможная польза от барона – крайне сомнительна. - Синьор Фьорелли, должно быть, уехал в летнюю резиденцию вместе с маркизом дель Боско, - беспощадно констатировал Капитан. – Он найдется, но пройдет время… Которого у вас не так много. Синьорина Челия очень добра, и именно поэтому ее свидетельство могут подвергнуть сомнению. Даже я, признаться, не совсем уверен... А теперь нам пора. Тюрьма – не лучшее место для девушки из благородной семьи. Надеюсь в следующий раз увидеть вас в добром здравии, синьор.
Алессио Ферранте: - Ваш провожатый прав, синьорина, - сухо подтвердил Алессио. Мгновение назад он готов был отдать полжизни из того небольшого ее остатка, что отделяло его от виселицы, ради того, чтобы Челия не уходила. Но слова ди Фиори вернули заключенного с небес на землю. Поддавшись очарованию красивой девушки, убаюканный искренностью ее сочувствия, барон, кажется, запамятовал, что люди, стоящие за спиной синьорины дель Боско отнюдь не желают ему добра. Ее отец, обвинивший его в разбое. Ее дядя, знающий правду, но явно не спешащий донести ее до законников. Фьорелли, который преспокойно отправился с маркизом дель Боско ко двору в то время, как он тут прохлаждается в обществе крыс и тюремщиков. Даже этот «любезный» синьор ди Фиори, который только что потрудился напомнить узнику, сколь плохи его дела. К чему строить иллюзии? Вряд ли юная синьорина, при всем ее желании, сможет противопоставить свою волю дурным намерениям всех этих людей. Скорее всего, ее просто не станут слушать, как не стали слушать самого Ферранте. - Ваше появление скрасило королевские застенки, но цветы не цветут долго в этих стенах, - ласково заключил мужчина. – Бегите к солнцу. И больше, прошу вас, не возвращайтесь сюда. Не зависимо от того, каков будет этот чертов приговор.
Челия дель Боско: - Мужайтесь, синьор Ферранте. Я уверена, вам тоже не придется долго страдать вдали от солнца, - не мене ласково отозвалась Челия, но интонации ее голоса стали заметно жестче, когда она обернулась к Раниеро. - Мы идем к коменданту, синьор ди Фиори, - напомнила девушка сухо. – Он хотел нас видеть. Синьорина дель Боско была наделена природой хорошим слухом. Даже порой слишком хорошим. Она не пропустила мимо ушей насмешку, прозвучавшую в тоне ее спутника. «Иронизировать в такой момент, это… это…» Челия буквально не находила слов. Подумать только, этот синеглазый знакомый ее дяди поначалу показался ей мужчиной, которому можно довериться. Он не уверен, только послушайте. Можно подумать, он был там, ночью на дороге, и вообще имеет какое-то касательство ко всему этому делу. Гнев синьорины отчасти сослужил настоящему грабителю добрую службу. Потому как в иных обстоятельствах девушка продолжала бы недоумевать оттого, что голос синьора ди Фиори кажется ей знакомым. И, в конечном итоге, вспомнила бы, где и при каких обстоятельствах она его слышала. Но теперь Челия мысленно открестилась от любых размышлений о том, кто на самом деле являлся Капитаном. Самоуверенный тип, напрочь лишенный великодушия! Сержант привычно зашагал впереди. Он даже и не надеялся, что посетители в состоянии разобраться хитросплетениях коридоров Сант-Эльмо с первого раза. - К коменданту, синьорина, это аккурат в донжон, - пояснил он. Замок был старым, более пяти столетий возрастом, так что стены его помнили еще бряцание доспехов доброго короля Роберта Анжуйского.
Раниеро ди Фиори: «Самоуверенный тип» шел молча и размышлял. Будь он один, он подбросил бы в воздух монетку, поймал ее и, не глядя, зажал в кулак. Неважно, орел или решка. Когда монета в воздухе, ты уже знаешь, на что надеешься. Сейчас рядом шла Челия дель Боско. Девушка, которая была ему нужна. Смерть Ферранте на виселице… Очень ее огорчит. Придется вытаскивать этого рыцаря тюремного образа, благо, при удачном стечении обстоятельств, лишних усилий можно будет и не прикладывать. А вот грабежей ради чистой наживы больше не будет. Кто знает, сколько у него времени? Судьба дала в руки замечательный след, горячий, предвещающий погоню и бой, и тем прекраснее, что след этот принадлежит не добыче, а такому же хищнику… Ди Фиори склонился к девушке, чтобы его слова услышала только она: - Синьорина, не вздумайте с жаром защищать узника. Достаточно и того, что вы были очень любезны с ним на глазах у стражи. Вы рискуете… Если хотите, чтобы вашим словам поверили, говорите о бароне тем же тоном, каким только что говорили со мной.
Челия дель Боско: - Отчего же? – Челия вызывающе сверкнула глазами. – Разве у меня есть основания пылко защищать человека, который напал на меня? Мне кажется, именно моя пылкость должна убедить всех в том, что барон схвачен по ошибке и не имеет отношения к грабежам. В сказанном ди Фиори был резон, но сейчас девушке казалось, что ее спутник по какой-то неведомой причине не желает освобождения узника, и совет его неискренен. - Мой дядя о чем-то просил вас? – уточнила синьорина подозрительно. – Просил сдерживать мои порывы и убеждать, что им с моим отцом виднее, кто преступник? Или вы и правда считаете, что улики против синьора Ферранте убедительны для правосудия? В коридоре стало светлее, и он не выглядел больше таким гнетущим, как в низу, там, где располагались тюремные камеры. Наоборот, в архитектуре этой части застенков появилась некоторая светская вычурность. - Синьор, синьорина, прошу вас сюда, - сержант, заглянув в кабинет, обнаружил, что он пуст, но все же не рискнул держать благородных господ под дверью. - Господин комендант, видно, проверяет караулы, - предположил он. – Или спустился в канцелярию. Он прибудет с минуты на минуту. Челия в некотором волнении огляделась по сторонам. Место, где вершились судьбы человеческие, мало напоминало картины страшного суда на фресках в Сан-Лоренцо-Маджоре. - Комендант тюрьмы мало что решает, не так ли? Последнее слово за королевским прокурором. Вы его знаете, синьор ди Фиори?
Раниеро ди Фиори: - Знаком, - лаконично сообщил Раниеро, размышляя о вечном – почему даже самые красивые девушки бывают ужасно упрямы? Причем чем красивее девушка, тем труднее ее переубедить… Вдаваться в объяснения авантюрист не собирался. Равно как и выдавать маркиза его очаровательной племяннице. - Разумеется, комендант не вправе по собственному почину отпустить заключенного. Что касается ваших оснований… - в синих глазах мелькнула насмешка и исчезла – так же быстро, как исчезает молния в весеннюю грозу. – Вам виднее, синьорина. У меня точно нет причин пылко защищать барона Ферранте. «Да он в этом и не нуждается… Не нуждается сейчас и уж точно не будет нуждаться день-два спустя».
полная версия страницы