Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » Деньги, карты, мужские откровения » Ответить
Деньги, карты, мужские откровения
Бруно Паоло Фьорелли: 8 июня 1744 года, вечер. Игорный дом Пеппо в веселых кварталах
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Бруно Паоло Фьорелли: Известие о том, что его злосчастный «племянник», не смотря на обещания Корво, все еще жив, разочаровало и порядком взбесило Бруно Фьорелли. Ну до чего же измельчали бандиты в Неаполе, не в состоянии без осложнений зарезать какого-то прыщавого юнца. Другое дело двенадцать лет назад, когда отца Гвидо отправили на небеса без сучка и без задоринки. К сожалению, а может, и к счастью, - все же лишние свидетели, - убийцы барона Фьорелли и сами давно уже перебрались на тот свет. Ну а те, кто пришел им на смену, - чертов Ворон, вот бы вздернуть тебя за пустую болтовню и негодные обещания, - не спешили выручить Бруно в его деликатном и безотлагательном деле. Сейчас, - синьор это прекрасно понимал, - самое время было бы дать ход его повторному прошению унаследовать семейные владения и титул. Пока этот щенок Гвидо обхаживает дель Боско и не заявил еще официальные права на собственность отца. Если король решит тяжбу в пользу Бруно, мальчишке придется попотеть, оспаривая королевскую волю. И вот тут тоже, увы и ах, дело вязло, сталкиваясь с придворными интригами и протекциями, без которых нынче никак. Бруно надеялся на помощь графа Виценто, когда-то они были дружны. Но синьор ди Мадильяни явно не спешил облагодетельствовать приятеля-провинциала. Если бы только Фьорелли мог был чем-то полезен этому корыстному старому борову! Но чем? Люди меняются, становясь старше и степеннее. Изменился и Бруно Фьорелли. Однако кое в чем, - в пристрастии к азартным играм, - он оставался неизменен. Особенно в моменты, когда требовало выхода раздражение, и жизнь являлась синьору в особенно дурном свете. По-крупному играть в светских салонах он больше не рисковал, опасался ненужных пересудов. Но в Неаполе всегда найдутся заведения, где модный клок черной тряпицы надежно укроет ваше лицо, а хозяин не станет задавать вопросов. Раз уж «Дом масок» не развлек его, стоило обратиться к помощи иных дам, желательно крапленых. С этой мыслью синьор Фьорелли, оставив дом терпимости, чтобы вечером вернуться в злачные недра столицы, переместившись на пару кварталов севернее в игорный дом некоего Пеппо. В этом храме азарта Бруно добросовестно приносил жертвы всякий раз, кода ему доводилось бывать в Неаполе. Сегодняшний день не должен был стать исключением.
Франческо дель Конти: - Вам сегодня везет, синьор. Правда, говорят, кому благосклонна Фортуна, тому не покровительствует Венера? – шутка, отпущенная в адрес дель Конти. Ему сегодня везло в Тарок, карты шли. Но вот шутка ему пришлась не по душе, и из прорези простой шелковой маски на соседа устремился холодный и предостерегающий взгляд. Сказать, что Франческо до сих пор переживал свой разрыв с Патрицией, было нельзя. Он уже позабыл прелести прекрасной итальянки, променяв их на молодую француженку, которую встретил совсем недавно в свите ее королевского величества. Молодая мадам Ариеэль была и прелестна и полезна, даже более полезна, чем ранее могла быть Пат. Но вот ущемленная гордость иногда напоминала о себе графу. И тогда он вспоминал и Патрицию, и ее нового любовника – в этом он был уверен – недобрыми словами. - Я удачлив во всем, синьор, - и дель Конти в очередной раз подтвердил удачу, забирая очередную взятку. За столом подобралась компания, где каждый мог безошибочно назвать другого по имени. И где каждый упорно делал вид, что за черным куском тряпки не узнает соседа. Разговоры были достаточно фривольными, вспоминали собственные любовные триумфы – безбожно приукрашенные, и рассказывали о чужих поражениях, сдабривая их острыми приправами неизвестно откуда всплывающих пикантных фактов. Франческо тоже мог бы добавить к этим историям своих басен, да настроение его с каждым новым выигрышем становилось все мрачнее.
Бруно Паоло Фьорелли: Синьору Фьорелли хотелось забыться, выбросить из головы не к месту воскресшего племянника, нерадивых разбойников и все возможные неприятности, что еще готовила ему судьба в связи с появлением Гвидо в Неаполе. Поэтому, цепко пробежавшись взглядом по зале, он выбрал самый оживленный стол. - Позвольте присоединиться к вам, синьоры? – бархатно промурлыкал новый игрок, алчно созерцая груду денег и драгоценностей на столешнице. - Крупная игра, как раз то, чего мне не хватает. «А то, того и гляди, щенок-племянник пустит меня по миру, отобрав имение и баронскую корону. Придется жить с таких вот безделушек». В молодости Бруно часто проигрывался, собственно те злосчастные долги и невозможность расплатиться с ними никаким честным способом и стали в конечном итоге причиной скоропостижной смерти его брата. Но опыт, как говорится, приходит с возрастом, и со временем карты «полюбили» Фьорелли, он стал уверен в себе и удачлив. Один из мужчин, судя по всему изрядно проигравшийся, не скрывая кислой гримасы разочарования, торопливо стянул с пальца перстень, швырнул его на стол и поднялся, освобождая место для нового баловня Фортуны. - Ну-с, кому сегодня везет? - усмехнулся Бруно, хищно улыбаясь своим будущим партнерам. Везло молодому статному мужчине, в очень дорогом, безукоризненно сидящем камзоле. – Составите мне компанию, синьор? – предложил Фьорелли незнакомцу. – Я всегда, знаете ли, ставлю на победителей.
Франческо дель Конти: Франческо всегда уважал тех, кто умел проигрывать с достоинством и уходить вовремя. Его сосед примерно так и поступил, хоть его достоинство и сильно пообтрепалось в игре. Но ушел он спокойно, по крайней мере – внешне, не предъявляя претензий к игрокам и не сетуя во всеуслышание на несправедливость судьбы. И стоило одному синьору покинуть компанию игроков, как уже другой стремился занять опустевшее место. - Извольте сударь, если вы, конечно, не суеверны. До вас на этом месте везло не слишком сильно, - мужчина сделал приглашающий жест и в тот же миг на его пальце плотоядно сверкнула зелеными глазами морда пантеры. Маски в подобных заведениях были лишь условностью, позволяющей чувствовать себя несколько раскованнее, чем без нее. Впрочем, в новом игроке графу пока не удалось признать никого из своих знакомых – как близких, так и дальних. Карты снова были розданы и первые минуты игры проходили в сосредоточенном молчание, словно каждый из мужчин пытался определить по первому кругу, что ждет его в конце партии. - А вам и впрямь везет, - заметил дель Конти не без некоторого восхищения, присущего хорошим игрокам, после того как во втором круге подряд Бруно забрал взятку, - но вы не частый гость этого заведения, не так ли? По крайней мере, нам с вами здесь не доводилось сталкиваться прежде?
Бруно Паоло Фьорелли: - Вы весьма наблюдательны, синьор, - Сквозь прорези маски на собеседника был брошен пристальный взгляд, но подозрительности синьора Фьорелли в данном случае разгуляться было негде. Всего лишь светский разговор, никаких подвохов, просто история со щенком-племянником никак не идет из головы. – Как и каждый хороший игрок, - Бруно улыбнулся, сопровождая свою любезность учтивым кивком головы. – Я действительно приезжий. Дела долгое время держали меня вдали от Неаполя. К сожалению. Друзья успели позабыть меня, любовницы утешились в объятьях иных кавалеров, - иронично посетовал Фьорелли, лаская пальцами атласную рубашку благородного Ожье Датского, валета пик, - и лишь карты, - старые добрые приятели, - все еще верны мне. Однако, нет худа без добра. Утрата старых связей – чем не повод обзавестись новыми? Скажите мне, синьор, хороши ли нынче в Неаполе женщины? Из-за каких красоток кавалеры чаще всего выезжают прогуляться за город, о ком больше всего злословят? Бруно был говорлив, но в этой болтливости, помимо естественного для провинциала любопытства, присутствовал циничный расчет: разговоры отвлекают, чем больше внимания его собеседник уделит сплетням, тем меньше – игре. И это будет ему, Фьорелли, на руку вдвойне.
Франческо дель Конти: - Помнить и забывать – свойственно каждому человеку. Некоторым только – забывать, и чаще это присуще женщинам. Но женщины Неаполя всегда были прекрасны, этого у них не отнять, хоть и не слишком постоянны, - говоря обо всех, Франческо конечно же имел в виду всего лишь одну синьору Модильяни. Графиня, как бы не убеждал себя дель Конти, тревожила его самолюбие куда больше, чем нужно и куда больше, чем можно себе было позволить, - Поэтому я смею полагать, вы без труда отыщите новые знакомства. А вот о ком злословят, - дель Конти лениво сбросил карту на стол и посмотрел на оставшегося у него на руках козыря, - Злословят обычно те, кто боится сам стать причиной пересудов, а объектом злословия становятся обычно самые почтенные синьоры и синьоры. Увы, нет никакой справедливости в этом жестоком мире и не воздается по заслугам за деяния свои. По губам мужчины скользнула улыбка, но в глазах она не отразилась, они были спокойны и холодны. - Может вы желаете услышать реальный пример из жизни наших господ? – все присутствующие за столом переглянулись и понимающая усмешка заискрилась в глазах, - Извольте. Иен называть не стану, зачем лишний раз поддерживать сплетни, но пример весьма поучителен. В одном почтенном семействе, где муж должен быть господином, а жена верной спутницей его, вышло так, что муж обзавелся весьма неприличным головным убором. Но дело даже не в том, что жена изменила супругу – с кем не бывало, но жена изменила супругу и Неаполю, избрав своим ухажером приезжего. И любовная эта связь вдвойне грозит главе семейства – быть смешным в глазах общества, и что хуже – потерять свое высокое положение при дворе.
Бруно Паоло Фьорелли: - Если этот счастливчик – испанец или француз, то дама поступила так же, как и все остальные неаполитанцы, - расхохотался Бруно, довольно непрозрачно намекая на родословную их собственного короля, сына короля Испании и кузена короля Франции. – И мы не осмелимся осуждать прелестницу. Синьор Фьорелли никогда не слышал о проавстрийском заговоре, занимающем умы некоторой части неаполитанской знати. Скорее дала о себе знать личная неприязнь к Карлу. Ну, еще бы, ведь четыре года назад молодой король не пожелал дать ход тому злосчастному делу о наследстве. Обернись дело иначе и прояви его величество чуть больше великодушия, он, Бруно, мог бы сейчас быть бароном Фьорелли… - Быть может, красотка связалась с персом, индусом, или и вовсе с арапчонком, - ухмыляясь, предположил один из слушателей, - хотел бы я взглянуть на это. - Да, арапчонок – это свежо, - совершенно неожиданно для себя Фьорелли проиграл, и совершенно неожиданно ничуть этому не огорчился. Кураж игорного дома пьянил, затягивал, и ноздри Бруно вздрагивали от проникающего в кровь нетерпения и желания еще раз побороться за благосклонность фортуны. - Продолжим, синьор? - предложил он. – Вы как раз успеете рассказать свою историю до конца. И что же муж? Или нам стоит спросить «и кто же муж?», - поинтересовался, передавая лакею остатки карточной колоды. В заведениях такого рода принято было часто менять оные, дабы избежать появления крапленых карт в рукавах неумеренно азартных синьоров. – Мы не называем имен, но несколько пикантных деталей нам бы не помешало. Не беспокойтесь, я провинциал и вряд ли отгадаю гордое имя вашего достойного рогоносца. Но синьоры желают знать, хороша ли была дама, и пылок ли любовник… Не так ли, господа? Слушатели были более чем согласны с умозаключениями Фьорелли, и выразили свое одобрение скабрезными ухмылками и любопытными взглядами, адресованными рассказчику.
Франческо дель Конти: - Пожалуй, если измазать синьора сажей, он сойдет и за арапчонка, а если охрой – то и за китайца. Но должен вас разочаровать – вкусы синьоры не столь экзотичны. Это всего лишь венецианец, - с каким пренебрежением было произнесено это слово. Франческо кивнул в знак согласия продолжить игру и некоторое время, пока меняли колоду и раздавали карты, раздумывал над тем, какие из подробностей о похождениях Патриции стоит поведать окружающим. Его сейчас совершенно не смущал тот факт, что он компрометирует ее, а тем более – ее мужа. Если на Патрицию он был просто обижен, то муж ее мешал его карьере. - Чтож, несколько пикантных деталей не повредят, уж точно – хуже рогоносцу уже не будет. Я не могу сказать, была ли хороша дама, и насколько пылок любовник, - голос графа дель Конти понизился до шепота, поверяя собравшимся за столом мужчинам тайны альковных страстей дома Мадильяни, - но уверен, что любовная страсть тут занимает второстепенные позиции. Молодая супруга обладает массой достоинств – она красива, мила и хитра. Изменяя мужу в постели, она изменяет еще и снабжает своего любовника полезными сведеньями из секретера мужа. От куда это могло быть известно самому дель Конти, он умолчал. Но о достоверности своих слов он не сомневался. Пат наверняка одаривала своего нового друга всеми теми же ласками, что его когда-то. - Супруг же наверняка догадывается о том, но поймать чертовку за руку не может. И скоро его положения стараниями парочки любовников может пошатнутся, ведь дела торговые держат наш славный Неаполь.
Бруно Паоло Фьорелли: Бруно слушал старую, как мир, историю, о даме, любовнике и рогоносце-муже, как говорится, в пол-уха. Ровно до того момента, когда рассказчик упомянул о торговых делах. Если верить намекам синьора, одно должно быть связано с другим. Каким же образом? Если бы в мыслях синьора Фьорелли часом ранее не фигурировал синьор ди Мадильяни, министр торговли и человек, к которому сам Бруно собирался обратиться за помощью в деле о наследстве своего покойного брата, возможно, рассказ за карточной игрой не заинтересовал бы его так, как заинтересовал сейчас. Фьорелли внутренне напрягся. Демонстрировать сейчас свой интерес не стоило: кто знает, как далеко готов зайти его собеседник в своей откровенности. Если он предпочтет отшутиться, подробностей не разнюхать. А подробности необходимы, черт возьми. Если речь действительно идет о ком-то из министерства. Графу полезно будет узнать, что кто-то шпионит на венецианцев, пусть даже и в алькове между любовными играми. - Поучительная история, синьор, - Бруно иронично пожевал губами. – Дама, как водится, глупа: погубив положение мужа, она погубит и свое собственное. Но разве эти избалованные красотки в состоянии думать? Тем более, головой! Презрительное обобщение Фьорелли вызвало немало одобрительных ухмылок, в основном у потасканных господ средних лет, наверняка пострадавших в свое время от ветрености любовниц. - Но если супруг стар и страшен, как сам дьявол, а любовник молод и прыток, мы все же простим ее. Не так ли, синьоры? И, быть может, даже попытаемся спасти бедняжку, принеся себя в жертву Отечеству. К дьяволу венецианцев, мы сами готовы любить наших дам! – провозгласил Бруно, усмехаясь. – Только намекните, синьор, кто именно нуждается в спасении.
Франческо дель Конти: - Весьма поучительная, но далеко не единственная в своем роде. Можно подумать, что учиться на чужих ошибках нынче не в моде, - заметил один из сидящих возле Франческо синьор и, положив карту на стол, пожал плечами очевидному своему поражению, - Пожалуй, я вас покину. Мужчины отпустили вслед удалившемуся несколько безобидных, но все же соленых шуточек. Ведь его слова можно было трактовать как угодно, в том числе и на его личный счет. - Спасать синьору – неблагодарное занятие, - заметил бывший любовник графини, - вот может ее супруг оценил бы больше спасение своей репутации. Хотя, кто знает. Однажды в голову дель Конти уже приходила эта мысль – преподнести Мадильяне на блюдечке известие о любовнике жены, но он очень быстро раздумал. Рассчитывать на благодарность министра ему все равно бы не пришлось, а так – можно было стать еще и его личным врагом вдобавок. Кто знает, как посмотрит граф Виценто на живого свидетеля его бесчестия. - Пожалуй, я тоже закончу на сегодня игры с фортуной и останусь сторонним наблюдателем, - Франческо поднялся и кивнул сидящим за столом, после чего совершил круг по залу, поглядывая как идет игра у других.
Бруно Паоло Фьорелли: Фьорелли пришлось доиграть партию. Кажется, он выглядел недурно, но мысли Бруно были далеки от карточного стола, за которым вели ожесточенный бой его рыцари и дамы. Как только представилась возможность, и исчезновение не выглядело бегством, он последовал за незнакомцем, скрывающим под черной маской не только свое лицо, но и заинтересовавшую синьора Фьорелли тайну. Тот, к счастью, не спешил покидать игорный дом, а значит оставался и шанс разузнать всю подноготную упомянутого любовного треугольника. - Я был бы безмерно признателен вам, синьор, если бы вы составили мне компанию еще раз. Небольшой круг по зале, пара равнодушных взглядов на карточные столы и шумных игроков в кости, и Бруно расчетливо поравнялся с дель Конти. - Но на этот раз в дегустации содержимого местного погребка, - Фьорелли продолжал разыгрывать из себя охочего до столичных развлечений провинциала. – Боюсь, как бы хозяин не облапошил меня, выдавая винный уксус за первосортное кьянти. Вы-то, уверен, знаете все его ужимки. Человека опытного узнаешь по манерам.
Франческо дель Конти: - В таком случае, я бы не стал советовать вам здесь пробовать кьянти, - Франческо лукаво улыбнулся присоединившемуся к нему «приезжему», - Конечно, хозяин здешний старается поддерживать свое заведение на должном уровне, но оно, все же, не дотягивает до приличных игорных домов. Хотя и здесь есть своя прелесть. В погребке синьора Пеппе, однако, водиться кое-что заслуживающее внимание. Услужливый хозяин улыбаясь немного корявой и совсем немного беззубой улыбкой извлек на свет бутылку розового Гальоппо и два бокала – не хрустальных, но чистых. Откупорил бутылку Пеппе самолично, стараясь всячески расстарасться перед господами. Надо заметить, что синьор Пеппе не перед каждым так стал бы расстилаться. Но зная прекрасно своих клиентов, содержимое их кошельков, а главное - могущество, заключенное в легком движение их руки, дальновидный хозяин игорного дома умел выгодно преподносить свои услуги. - Вы приехали в Неаполь лишь за развлечениями, синьор? – поинтересовался дель Конти, когда хозяин предоставил своим гостям, вдобавок к вину, еще и закуски.
Бруно Паоло Фьорелли: - Это было бы слишком просто, - картинно вздохнул Бруно, с удовольствием втягивая ноздрями терпкий аромат старого вина. – Меня привели в Неаполь дела имения. Но заботы, черт побери, не повод отказывать себе в удовольствиях. Ваше здоровье, синьор! Отдав дань бокалу недурного Гальоппо и бросив в рот пару кусков сыра, Фьорелли продолжил «откровенничать» - Возможно, я большей пользой провел бы время в Портичи, дожидаясь вечерней аудиенции у короля, или ублажая того, кто мог бы составить мне протекцию, но… Иногда хочется уподобиться героине вашей истории. И развлекаться, не задумываясь о последствиях. Он развязно ухмыльнулся, делая вид, что уже пьян от удачного выигрыша, и теперь готов охмелеть от вина. - Как вы сказали, имя счастливчика-венецианца? Шустрый пройдоха, давайте выпьем и за него тоже!
Франческо дель Конти: - Я не называл его имени, - спокойно и с улыбкой ответил Франческо, никоим образом не выдавая некоторого любопытства, которое вдруг в нем взыграло. Не спроста этот синьор решил вдруг присоединиться к нему и составить компанию. Ему что-то нужно или он просто из интереса так жаждет узнать персонажей этой истории? Франческо пока не мог найти ответа, - Да и за него мне пить совершенно не хочется… «Скорее, я выпил бы за его нездоровье, но!» - но заканчивать свою мысль он не стал. - А вы значит ищите аудиенции? Что же, мой вам совет – не идите на прямую. Ваша вторая идея куда как более правильная – стоит найти человека, который замолвит за вас словечко. Тогда и ваши слова скорее обретут ту материальную форму, к которой вы стремитесь. Я бы мог вам посоветовать к кому обратиться, - дель Конти задумчиво повертел бокал в руке, потом обвел зал выискивающим взглядом и вновь обернулся к Фьорелли, - но давать советы, когда их не просят. Извините мою назойливость.
Бруно Паоло Фьорелли: - Не называли? Неужели? – переспросил Бруно с убедительнейшей смесью изумления и растерянности в голосе. И тут же перестал претворяться, решив, что это более ни к чему. Его собеседник далеко неглуп, и, быть может, оценит откровенность вернее, чем актерские таланты синьора провинциала. – В таком случае, почему бы вам не исправить эту оплошность, синьор? – поинтересовался он тихо, но твердо, адресовав дель Конти прямой и пронзительный взгляд, и приправив свой тон едва заметной толикой иронии, невесомой, словно крошки рисовой пудры на париках модниц. – Врага вы не приобретете, сдается мне, вы и так более чем недолюбливаете некоторых подданных Светлейшей. Друга – кто знает? Но человека, преисполненного признательности, в любом случае. Иногда Фортуна стучится к нам в двери как раз тогда, когда мы ее не ждем. И принимает весьма причудливый облик… Давая Франческо приличествующее моменту время на раздумья, синьор Фьорелли неторопливо разлил остатки вина по бокалам. Демонстрируя изящную предупредительность по отношению к тому, кто продолжал оставаться для Бруно незнакомцем. Но его имя не было тем именем, которое Фьорелли в данный момент желал услышать. - Итак, вы высказали возможность посоветовать мне что-либо? Я почтительнейше склоняю голову в знак благодарности, синьор, и прошу вас продолжать.
Франческо дель Конти: Раздумья длились ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы совесть была слегка придушена и лишилась чувств на некоторое время. Франческо взял вновь наполненный бокал, сделал глоток и несколько кровожадно улыбнулся собеседнику. Фортуна улыбнулась в ответ столь же нежно. В конце концов, чем не шутит черт и кто знает, вдруг этот человек станет ему полезнее, чем он думает?! - Хотите знать его имя? Извольте. Этот человек состоит в свите венецианского посла, как вы уже догадались, и носит имя Витторио Джироламо Скалатти. Насколько я могу судить, его крайне занимают торговые отношения Неаполя и он всячески стремиться узнать о них как можно более. Всевозможными способами, - добавил Франческо, понижая голос до отчетливого шепота. Блеск в глазах, чуть затуманенных винными парами был лихорадочным и если бы маска не скрывала лицо дель Конти, то Бруно мог бы заметить крайнюю досаду, исказившую черты лица мужчины. «Проклятая Патриция – все еще не даешь мне покоя! Но я сумею вырвать тебя из своего разума!» - поклялся граф себе и возложил надежды на исполнение этого через подобную, пусть низку, но месть. - Уже четыре месяца, насколько мне известно, он пользуется благосклонностью одной дамы, которая имеет доступ к деловым бумагам мужа, а муж ее занимается именно торговлею. Большего я сообщить, пожалуй, не имею права – иначе это будет походить на низкую сплетню, но надеюсь – вы получили достаточно полезных сведений?!
Бруно Паоло Фьорелли: - Радение об интересах нашего государства никто не осмелится счесть низкой сплетней, - патетически провозгласил синьор Фьорелли, внутренне ликуя. В мутной воде игорного дома в руки ему попалась золотая рыбка. И уж он-то с умом распорядится подобной добычей. У графа Виценто, синьора далеко не первой и даже не второй свежести, насколько припоминал Бруно, имеется молодая красавица-жена. Уж не она ли та самая неосмотрительная дама, покровительствующая венецианцу? И даже если не она… Фьорелли не видел ничего дурного в том, чтобы слегка оклеветать красавицу. У графини в ее положении просто не может ни быть любовника. Не каждый любовник, разумеется, по совместительству еще и шпион, но если убедить синьора ди Мадильяни, что это именно ему так вот не повезло, то протекция, можно сказать, окажется у Бруно в кармане. И за то, что вовремя предупредил. И за то, что пообещает держать язык за зубами. - Поэтому вы, конечно же, не сплетник, да и я не из болтливых. Но зато когда я раскрываю все же рот, то знаю, что сказать, когда и кому, - сообщил «провинциал», давая таким образом негласное обещание пустить полученную информацию в дело. – Что-то подсказывает мне, что у синьора Скалатти очень скоро поубавится любопытства к торговым делам Неаполя. Еще партию, или еще вина, синьор?
Франческо дель Конти: - Пожалуй, на сегодня я с меня хватит и первого и второго. Я сторонник разумного равновесия во всем. Именно тогда удача благосклонная. Когда не злоупотребляешь ее благами. Чего от души желаю и вам. Надеюсь, блага, которые вы извлечете из моей поучительной истории, помогут вам, а не навредят, - «И навредят, а не помогут кое-кому другому!» - добавил граф, салютую бокалом новому знакомцу, от души желая ему успеха в задуманном. Чего бы он там не задумал. С этим дель Конти решил распрощаться приезжим провинциалом, имя которого так и осталось для него неизвестным. Но он не сомневался, что вскоре услышит о нем. И тогда, знакомство можно будет продолжить, а можно будет и не продолжать – все будет зависеть от обстоятельств, которые в будущей колоде карт судьбы еще лишь только перетасованы, но не выложены на стол. - Я желаю вам приятного вечера, синьор. И удачной игры!
Шарль де Номюр: Если уж решил предаваться увеселениям, то нельзя действовать слепо. Именно так рассудил Номюр. И, поэтому, подошел к сему вопросу со всей серьезностью - собрал сведения и сплетни о самых достойных заведениях, расположенных далеко не в фешенебельных районах. Как виконт и предвидел, Неаполь мог похвастаться отличным игорным домом. Поручив своему дворецкому, Рене, отдать четкие указания кучеру, Шарль уже было поставил ногу на подножку, но вспомнил, что надо сделать небольшой круг. - Да вот еще… прежде заедем в особняк графа Виценто, - с этими словами Номюр исчез в бархатных недрах кареты, ни мало не сомневаясь, что Робер знает дорогу. По приезде, виконт несколько минут сомневался: заходить самому или послать кучера известить месье Беллони, что его ожидает карета. И пришлось согласиться, что будет крайне невежливо, если он пошлет кучера. Лишний раз лицезреть министра не было никакого желания (и, тем более, выслушивать его сентенции), но иногда же нужно жертвовать чувствами в угоду важным делам. Звезды были благосклонны – долго ждать не пришлось, а граф Виценто, если и был дома, то не пожелал выйти к гостю. - Месье Беллони! Как и обещал, сегодня вечером я к вашим услугам. Идемте, внизу нас ждет карета. Расположившись в экипаже, виконт небрежно бросил юноше на колени шелковую полумаску. - Небольшое дополнение к вашему костюму. Не стоит пренебрегать условностями и обычаями тех мест, куда мы отправляемся. Игорный дом некоего Пеппо встретил их веселыми огнями и криками, раздававшимися откуда-то из темноты. То ли кричали те, кто уже успел проиграть все, что могли проиграть. То ли , те, у кого что-то еще осталось при себе, но «хозяева» темных улиц помогли им расстаться с последним. Внутри было также шумно. - Выбирайте любой стол, месье Беллони. Сегодня вы распоряжаетесь.
Джулиано Беллони: К визиту французского дипломата Джулиано был готов гораздо раньше того момента, когда Гаспаре доложил, что его спрашивает синьор де Номюр. Слуги постарались угодить новоприбывшему племяннику хозяина дома, и платье Беллони дожидалось его уже с утра. Только бы не обманул его новый знакомый, думал молодой повеса, готовясь к первому своему знаменательному приключению. Ведь кто знает их, этих французов! А приключение обещало стать запоминающимся! Почему-то с самого начала молодой человек не сомневался, что по сравнению с увеселительными заведениями Неаполя все игорные дома и прочие достопримечательности подобного рода Сарно не идут ни в какое сравнение. И к тому же он наконец собрался развлечься по-настоящему! Это не обед у дяди и даже не вечер в венецианском посольстве. Джулиано легко вспрыгнул в карету, улыбкой приветствуя своего нового французского друга. Уже одно то, что виконт сдержал слово, вселило в юношу небывалые надежды. Он быстро осмотрел предложенную ему виконтом маску, надел ее, рассмеявшись: - Что ж, прекрасно, синьор! Так еще веселее! Игорный дом Пеппо заворожил Джулиано с самого порога. Вот так удача, что Номюр решил отправиться сюда! Здесь все жило и дышало Игрой. Той самой Игрой, в которой зачастую находили великое счастье одни и которая убивала других. - Полагаю, нам будет удобно там, - он кивнул на стол, стоящий слегка в отдалении, в приятном полумраке. - Вы не против, виконт? Сам подавая пример де Номюру, Джулиано в приятном предвкушении опустился за выбранный им стол.
Бруно Паоло Фьорелли: Навязчивость всегда считалась признаком дурного тона. Тем более навязчивость по отношению к человеку, который только что, сам того не ведая (или ведая, и тогда это одолжение вдвойне), оказал вам важную услугу. Поэтому Бруно Фьорелли не стал более искать общества синьора дель Конти. Распрощавшись с Франческо со сдержанной, но вполне искренней любезностью, дядюшка Паолы отправился… играть, конечно же. Ведь он все еще в игорном доме, и Фортуна только что с откровенностью прожженной шлюхи призналась ему в любви. Взгляд Фьорелли, подогретый именем Скалатти и недурным гальоппо, сделался сверкающим, как лезвие толедского клинка, и вызывающе-хищным. За игорным столом, который он не так давно покинул, тем временем сменились камзолы и декорации, неизменными оставались лишь черные пятна масок. Признаться, сейчас Бруно не интересовали люди, его интересовали их деньги. - Я уже успел прокутить то, что недавно выиграл, - хрипло рассмеялся синьор, вновь умело разыгрывая из себя изрядно охмелевшего человека. – Почти все… Но пара дукатов у меня все еще сыщется. Ставлю… Серебряные кругляши, сверкая портретом его величества, радостно выкатились на зеленое сукно. - И еще… Неуверенным движением Бруно попытался собрать монеты в ровную стопку, потерпел неудачу и расхохотался еще громче. - Я сегодня легкая добыча, синьоры. Ну же, кто рискнет? Вы? Или может, вы? Взгляд его скользил по маскам, выискивая в прорезях черного шелка или бархата глаза, а в глазах губительную жажду легкой наживы или азарт неосмотрительного игрока.
Шарль де Номюр: Номюр расположился рядом со своим новым приятелем и решил осмотреться. После посещений множества различных игорных домов, он не надеялся увидеть что-то неожиданное, но… И все же неизменным было чувство, словно вернулся в дом родной. Делались ставки, и кости катились по столу, потом снова делались ставки, и снова метались кости — и так до бесконечности, с завораживающей ритмичностью. Окажись здесь человек, незнакомый с азартными играми, он бы решил, что стал свидетелем некоего религиозного ритуала. Но Шарль был хорошо знаком с этим ритуалом, он смаковал его, но в отличие от большинства гостей дома, не стремился пересекать черту. Губы Номюра тронула снисходительная улыбка, когда он увидел сосредоточенные лица игроков за соседними столами. Сам же он полагал: чтобы выиграть, нужно было оставаться бесстрастным и рисковать, но рисковать обдуманно. Однако большинство гостей играли не ради выигрыша, а ради азарта. С лихорадочным блеском в глазах они отдавали себя во власть судьбы. «Совсем как этот мальчишка», - виконт бросил взгляд на Беллони, - «легкая добыча для умельцев». - Месье Беллони, не верьте в басни, что новичкам везет. Примите добрый совет – соблюдайте благоразумие. Совет был дан, а вот как им воспользуется юноша – полностью его право. Но Шарлю подумалось, что Беллони не внемлет ему, исходя из юношеской самоуверенности и чувства противоречия советам старших.
Джулиано Беллони: Напрасно новый знакомый полагал, что Джулиано новичок в делах игры. Окажись здесь Беллони-старший, он поведал бы Номюру не одну занимательную историю о том, как платил проигрыши за своего сына, как не один раз увещевал его бросить это занятие, как угрожал, как умолял хотя бы пощадить сердце матери, и как ни одно из этих действий не приводило к нужному результату. Так что молодой человек чувствовал себя в заведении Пеппо нисколько не хуже, чем сам виконт де Номюр. Но говорить об всем этом французскому дипломату Джулиано не счел необходимым. Пусть тот считает его неумелым юнцом. Тем более сильным будет его удивление, когда Беллони выиграет. Конечно, он выиграет! Те проигрыши были в Сарно. А здесь - здесь Неаполь. Здесь он просто не имеет права проиграть! - Непременно воспользуюсь вашим добрым и полезным советом, синьор, - Джулиано не удержался от ухмылки. - Видимо, вы сами им тоже пользовались не единожды. Господин, подошедший к их столу, не вызвал у Беллони никаких особых эмоций. Очередной прокутивший свои денежки неудачник. Сколько их, таких, попадается в любом игорном доме! Они всегда уверяют, что ну вот сейчас, вот этой партией, они обязательно вернут все, что уже успели спустить, только дайте им, мол, еще один шанс! И никогда Беллони не видел, чтобы хоть один из таких этим шансом воспользовался. - Прошу, синьор, - кивнул на свободный стул Джулиано. - Мы с приятелем только прибыли. Желаете проиграть нам последнее? - и он звучно расхохотался.
Бруно Паоло Фьорелли: Самонадеянный смех юноши отозвался в ушах синьора Фьорелли райской музыкой. Жертва неуловимо напоминала Бруно себя самого в юности. Дерзок, беспечен, ладно сложен, вероятно (хоть под маской и не видно) хорош собой. Таких любят женщины. Но, увы, женщины, ветреные создания, далеко не всегда желают оплачивать наши долги. Казалось бы, подобное явное сходство должно было расположить Фьорелли к молодому человеку. Но Бруно был не из тех людей, кто утруждает себя состраданием. Разве жизнь жалела его самого? Ему, черт побери, из-за неоплатных карточных долгов пришлось разделаться с братцем и до сих пор возиться с членами проклятой его семейки. Почему к этому веселому юнцу фортуна должна быть более великодушна? - Тарок или ломбер, синьоры? – хмыкнул синьор Фьорелли, ощупывая взглядом более старшего спутника Беллони. Де Номюр взирал на затянутый зеленым сукном стол с ленивой иронией, и это был не самый добрый знак. «А вот этот совсем не так прост, как его приятель, - мысленно признал Бруно. – Пресыщенный наставник экзальтированного мальчишки или случайный попутчик на пути в веселые кварталы?» В разговор внезапно вмешался еще один вновь прибывший, дородный господин в светлом камзоле. - У вас уже подобралась тройка? – громогласно поинтересовался он и, судя по голосу, до игорного дома новый гость успел побывать на хорошем обеде, где не жалеют вина. – Или синьор, - он вальяжно кивнул на француза, – не играет?
Шарль де Номюр: - Ломбер, полагаю… Происходящее ничуть не удивило Номюра - новички всегда привлекают внимание. Виконту пришло на ум, что сейчас они с Беллони внешне поминают двух дебютанток, за плечами которых большое состояние и никакого опыта общения с охотниками за приданым. Сравнение комично, но, похоже, подошедшие господа именно так и думают. «Первый уж точно», - решил Номюр, от внимания которого не ускользнул оценивающий цепкий взгляд мужчины. Второй просто решил не возвращаться с полными карманами домой. Пользоваться слабостью пьяного…. Это как-то слишком просто, неинтересно. Но Шарлю пришла в голову отличная мысль, что для юнца это была бы неплохая школа. В самом деле, пускай Беллони немного потренируется, расправит крылья. И в этом ему поможет не Номюр, а господин с оценивающим взглядом. Сам же виконт отвел себе роль наблюдателя. И советчика, если понадобится. - Синьор не играет. - Виконт принялся не спеша расправлять кружева на манжетах, одновременно одаривая собеседников вежливой улыбкой. - Я пока просто понаблюдаю. Так что, прошу вас, синьор, занимайте место за ломберным столом.
Джулиано Беллони: Джулиано с удивлением уставился на своего нового приятеля. Как же так? Неужели он ошибся? И виконт принадлежит к той породе так называемых "смельчаков", которые храбры только на словах? А когда доходит до дела, предпочитают сразу уйти в тень? Может, его интересы и не простираются дальше путешествия в роскошном экипаже на роскошных подушках? Он откинулся на спинку стула и, язвительно улыбаясь, посмотрел на Номюра: - Как же так, синьор? А я полагал, мы сыграем с вами партию! Подошедший к ним господин явно уже испробовал немалое количество вина, второй синьор тоже казался далеко не трезвым - справиться с такими не должно было составить никакого труда. Да они, поди, и карты-то свои с трудом разглядят! - Прошу, синьоры, - кивнул Джулиано. - Раз мой друг отказывается, с удовольствием составлю вам компанию. Вы не против ломбера, синьор? - обратился он к господину в светлом камзоле.
Бруно Паоло Фьорелли: - Ничуть, - жизнерадостно откликнулся тот. Ему и правда не терпелось испытать благосклонность фортуны. - Но вы, синьор, даже не играя, все же можете оказать нам услугу, - улыбнулся французу Бруно, неожиданно получив двух легких партнеров вместо одного. – Прошу вас, раздайте нам козыря. Ловко перетасовав колоду, он извлек из нее туза пик, в ломбере именуемого «шпадилья», «басту» - туза треф и «манилью» - двойку пик. И передал их де Номюру. Эти карты определяли всего лишь места игроков за столом, но ритуал есть ритуал. Тем более, что поиски трех козырей позволили синьору Фьорелли лишний раз ощупать остальные карты в игровой колоде. Возможно и пустяк для любого другого картежника, но Бруно не даром полагался на свою выработанную с годами ловкость рук. Несколько едва заметных отметок ногтями на рубашках тузов и королей дадут ему возможность не гадать, а наверняка знать, на какие карты красотка-удача расщедрится для юнца и хмельного синьора. Черт побери, он заслуживает от этой красотки особых милостей после всех его неприятностей с племянником, решительно не жалающим отправляться в преисподнюю прямиком за своими родителями.
Шарль де Номюр: - Извольте. Номюр в два-три движения перетасовал карты и открыл по одной карте перед каждым из игроков. Если и раньше юный Беллони излучал бесшабашность и самоуверенность, то теперь удача подарила ему право упиваться этими чувствами – ему выпал туз пик. - Друг мой, я вас поздравляю. Удача любит вас. Подвыпившему господину досталась двойка пик. Минуту назад виконт был низвергнут со своего пьедестала, а именно так Номюр воспринял выражение лица Беллони и его тон. Подобная пылкость и переменчивость во мнении не тревожила виконта, скорее забавляла – просто юную энергию надо направить в нужное русло. Вот и все. И если племянник министра торговли думал, что их с де Номюром совместные игры закончились, так и не начавшись, то это было глубоким заблуждением. Разные игры - разные ставки…. И те, которые ожидались за этим столом были слишком ничтожны.
Джулиано Беллони: Увидев, что шпадилья досталась ему, Джулиано возликовал. Воистину, удача сама шла к нему в руки! Он кликнул слугу, велев принести вина, и обвел своих партнеров глазами. - Вот видите, виконт, вы не хотели играть, а удача сегодня на нашей стороне! Вы, кажется, приносите ее мне. Уж будьте так любезны, продолжайте! Он быстро перетасовал колоду. "Вы принесли мне удачу в самом начале, не подведите же и дальше", - мысленно сказал он картам. - Рассаживайтесь, господа. Начнем, пожалуй! Быстрыми движениями он раздал карты и небрежно кинул на стол оставшиеся тринадцать.
Бруно Паоло Фьорелли: Что ж, заметно было, что юнец видит карты не в первый раз в жизни. Что до остального… - И правда, везение, - восхищенно прицокнул языком Бруно, не видевший особого труда в том, чтобы подогреть самомнение Джулиано. – Нельзя упускать подобную возможность. Предлагаю играть рокамболь. Это была разновидность ломбера, но более долгая, состоящая из трех игр, каждая из которых в свою очередь проходила в три тура. А значит, можно было законно привязать партнеров к столу надолго. - Поддерживаю, - самонадеянно заявил подвыпивший синьор, и в глазах его мелькнула алчность. На протяжении первых двух туров каждый из партнеров должен был откладывать по жетону с партии на «кон», который разыгрывался в третьем туре. Дополнительный солидный куш, не даром азартные игроки любили рокамболь. - Воля! – тут же добавил он, заглянув в свои карты. Фьорелли кивнул, соглашаясь. Пусть первым рискует тот, кто уже видит мир сквозь пелену счастливого хмеля. Бруно не собирался бросаться в бой прежде, чем на столе появится заказанное возбужденным Беллони вино. Будет недурно, если мальчишка на радостях опрокинет пару бокалов. Карты любят счет и внимание, а молодой синьор явно не намерен утруждать себя подобными мелочами.
Джулиано Беллони: Рокамболь? Отлично! Кажется, господин, подсевший к ним, решил проиграть все, что у него осталось, засмеялся про себя Джулиано. Он быстро изучил свои карты - воистину, сегодня день обещал быть его! Точнее, ночь. - Согласен! - произнес Джулиано. - Поляк! - добавил он, залпом выпив бокал, не подозревая, что исполняет одно из желаний синьора Фьорелли. Уж он-то не собирался отсиживаться! Игра пошла. Джулиано сбрасывал, прикупал - и выигрывал. Первый тур остался за Беллони. Настроение молодого человека стремительно улучшалось, чему, надо признать, немало способствовал бодрящий напиток. - Отличная игра, синьоры! Зря, зря вы отказались, синьор де Номюр! Синьор! – воскликнул он, обращаясь к подвыпившему господину в светлом камзоле. – Не желаете ли еще вина?
Бруно Паоло Фьорелли: Пока его партнеры ха карточным столом благополучно погружались в пучину счастливого опьянения, Бруно, понемногу выигрывая и так же понемногу проигрывая, выжидал, поглядывая на де Номюра. Остальным посетителям игорного дома не было дело до судьбы охмелевшего мальчишки с заразительным смехом. Но вот синьор, с которым он явился – это другое дело. Если он в самый неподходящий момент вмешается в игру, будет довольно неприятно. И все же Фьорелли решил рискнуть. В конце концов, не в деньгах дело. А в той приятной власти над партнерами, что дает возможность и умение раздеть их до исподнего. Очень осторожно Бруно выиграл свою первую игру, обставив господина в светлом камзоле и щадя Джулиано. Теперь, - наконец-то, - колода в его руках. Вместе с заранее краплеными картами, на которых синьор во время предыдущих партий продолжал оставлять едва заметные пометки. Что ж, приступим… Далее игра пошла стремительно, а горка фишек подле синьора Фьорелли начала увеличиваться со впечатляющей быстротой. Это было несложно, ведь, вновь и вновь тасуя и раздавая карты, ловкий шулер безошибочно запоминал, что именно он раздает и кому. При этом Бруно не отказывал себе в удовольствии демонстративно прикладываться к бутылке, бурно удивляться свалившейся на него удаче, беспорядочно жестикулировать и вообще изображать человека, готового вот-вот свалиться под стол и захрапеть. Благо партеры и сами захмелели, так что пантомима эта не требовала запредельного актерского мастерства. Если на подмостках синьора, возможно, и освистали бы, то за карточным столом он выглядел довольно убедительно.
Шарль де Номюр: Идея познакомить Беллони с игральным домом не таила в себе никакого подвоха. Поначалу именно так и было. Просто виконту нужно было укреплять дружеские отношения, и для этого ничто лучше не подойдет, чем бордель или стол, затянутый сукном. Вечер предполагал выпивку и пару партий. Далее де Номюр не загадывал. Сейчас же разворачивалась совсем иной сюжет. Удача была на стороне господина с цепким взглядом. А Беллони, если и умел неплохо играть в карты, то легкомысленно топил сие умение в вине. С первых же минут стало ясно, что советчик его молодому спутнику не нужен – добрый совет он не приемлет, а дурной…. ну, с дурными советами можно было еще повременить. Игроков охватило возбуждение, изрядно подогретое напитками. У де Номюра было меньше поводов для веселья – он всего лишь, наблюдая за ними, молча потягивал вино из бокала, - но каждая новая фишка подле единственного удачливого игрока, наводила его на мысль, что через партию-другую, а также, через еще парочку бокалов мальчишка проиграется до последней нитки. Тонкая улыбка промелькнула на лице виконта. Проиграется…. да, а это неплохо. Конечно, он мог бы на правах старшего товарища воспрепятствовать этому, но зачем? Также, как и незачем помогать Беллони падать в игровую бездну. Надо просто смотреть, как более опытный игрок обдирает своих соперников. Шарль перевел на него взгляд. Месье выглядел обычным завсегдатаем подобных заведений - проигрывает-выигрывает… все, как обычно. Пил наравне со своими противниками, просто удача и глупость Беллони сегодня на его стороне. Заподозрить его в шулерстве не было причин. Дабы удостовериться в этом, де Номюр пару минут внимательно следил за руками игрока, потом за его взглядом….. Нет, все чисто, а, может, и нет. По правде сказать, виконту было на это плевать. Если племяннику министра хочется быть пьяным неудачником – это его право. За собой же Шарль оставлял право воспользоваться обстоятельствами.
Джулиано Беллони: Джулиано же и сам не заметил, как его первоначальные выигрыши сперва просто уменьшались, а потом стремительно превратились почти в ничто. Он не был новичком за карточным столом, в этом его партнеры были правы, но сейчас опьянение вином слилось с опьянением Неаполем, новыми знакомствами и новой жизнью, той жизнью, которая, казалось, раскрывала юному провинциалу свои объятья. Когда подошли к розыгрышу кона, Джулиано обнаружил, что около него практически не осталось фишек. Когда же он успел их лишиться? Ему казалось, что он проигрывал совсем немного. Он в изумлении поднял глаза на Номюра: - Кажется, сегодня мне слегка не везет, - попытался он усмехнуться. - Но это не страшно. Я еще отыграюсь, вот увидите! Партнеры за столом были так же пьяны, как и он сам, - по крайней мере Джулиано так казалось. Он встряхнул головой - начался третий, последний тур рокамболя.
Бруно Паоло Фьорелли: - Ф-фортуна – такая п-переменчивая девица! – неуверенно ворочая языком, объявил синьор Фьорелли. «И ей плевать на сопляков, мой милый…» Бруно очень хотелось озвучить в очередной раз эту старую и непреложную истину, но он, разумеется, не позволил мелкому злорадству испортить большую игру, для достойного завершения которой оставалось сделать лишь пару умелых штрихов. Можно было отпустить мальчишку с миром, а можно и «добить», обобрав до нитки. Настроение Бруно Фьорелли располагало к последнему. Быть может, ловкий шулер и проявил бы некое великодушие, знай синьор о том, что играет с племянником человека, которого он собирается просить о покровительстве в деле с наследством. Но мысль о возможном родстве незадачливого юнца и графа Виценто даже не приходила в голову несостоявшемуся пока что барону. А поэтому Джулиано был приговорен, и с тихим шорохом, сопровождающим падение карт на зеленое сукно ломберного стола, Бруно Фьорелли, - одновременно судья и палач, - принялся приводить свой приговор в исполнение. На мгновение ему даже стало жаль, что двенадцать лет назад он не успел еще научиться передергивать карты с подобной ловкостью. Как знать, может, не пришлось бы избавляться от Таддео и теперь, годы спустя, портить себе кровь, выслеживая собственного племянника. Впрочем, что за чушь, разве титул и доходы от фамильного имения могут сравниться с выигрышами в заведениях, вроде этого? Пусть даже выигрыши эти порой и недурны, но у настоящего аристократа должно быть честное имя, не так ли? «И поэтому провернем наше дельце так, чтобы никто ничего не заметил», - решил Фьорелли, вслух скорбно объявляя: «Пас». У него были на руках превосходные карты, что и неудивительно. Если кто-то закажет игру, он сходу обречен. Ну а распасы рокамболя, - приятная для Бруно мелочь, - платные. Посмотрим, какую тактику изберет мальчишка. Расстанется с последними жетонами, пасуя. Выйдет из игры, отказавшись от возможности отыграться. Или рискнет. И окончательно себя погубит.
Джулиано Беллони: Находись Джулиано у себя в Сарно, не был бы он опьянен сейчас превосходным вином, Неаполем и вообще всем происходящим вокруг - несомненно, здравый смысл взял бы верх. При всей юношеской горячности и несдержанности Беллони мог оставаться в здравом уме. И, возможно, в другое время и в другом месте он одумался бы вовремя. Но не сейчас. Сейчас он уже был не в состоянии остановиться. Все - или ничего! Ничего? Да с ним сейчас просто не может произойти этого "ничего"! К тому же рядом сидел его новый французский приятель. Не показывать же синьору де Номюру, что Джулиано Беллони - жалкий юнец, провинциальный несмышленыш! Нет, Шарль должен был увидеть, что племянник министра ди Мадильяни способен не только на красивые слова, но и на решительные действия. Джулиано еще раз заглянул в свои карты: они были не так плохи. Конечно, могло быть и лучше, но тем не менее… К тому же оба партнера были пьяны, совершенно пьяны. Вон у этого господина совсем язык заплетается, даже простые слова произнести не может, неужели он в таком состоянии способен рассуждать? Да он и карт своих наверняка толком не видит! И Беллони рискнул. - Играю! – вскричал он.
полная версия страницы