Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » Рождение Венеры » Ответить
Рождение Венеры
Винченцо дель Боско: 9 июня 1744 года, утро. Палаццо делла Корте.
Ответов - 15
Винченцо дель Боско: Винченцо вел Марию по палаццо, словно маленькую девочку, за руку. С запоздалым удивлением размышляя о том, что, хоть стены делла Корте и знали много женщин, но ни одна дама не задерживалась в его доме на время, достаточное для того, чтобы оставить после себя что-то, кроме приятных воспоминаний. Вот, например, платье. Где его брать? - Бертуччо, - привычно позвал маркиз того, кто обладал удачным для слуги умением вовремя оказываться рядом. – Пошли кого-нибудь за моим портным. И… сходи справься у синьора Фьорелли, не уступит ли он мне на время кюлоты из своего гардероба. Еще одна ряженная в мужское женщина. Вот воистину плоды пребывания в доме закоренелого холостяка. - Сюда, - ноздри дель Боско уловили тонкий аромат роз задолго до того, как они с синьорой Мезарди добрались до просторной, облицованной белым с розовыми прожилками мрамором комнаты, посредине которой возвышалась массивная, высеченная из цельного куска мрамора ванна. Европа постепенно утратила традиции римских купален, объявив мытье чуть ли не непристойностью, но южная Италия стойко берегла свое право на комфортные омовения. Ванну эту, гордо покоящуюся на четырех львиных головах с золочеными клыками, на две трети наполнили теплой водой и сбрызнули ароматическим маслом, так что у мужчины сладко засосало под ложечкой после первой же попытки представить посреди этой утонченной каменной красоты красоту живую и трепетную. Большие вазы со свежими цветами и высокие окна, прикрытые очень тонкими, почти невесомыми портьерами, довершали совершенство интерьера, которым маркиз надеялся впечатлить свою вновь обретенную музыку. - Это лучшая ванна в Неаполе, клянусь тебе, кара миа, - прошептал он, мягким и очень осторожным движением спуская с плеч Марии сорочку. – И она твоя.
Мария Мезарди: Палаццо, со всем своим великолепием, сияющий в утреннем свете, словно явившийся ей из какого-то другого мира, смущал. Находиться здесь, быть и – самое странное – остаться казалось столь же невозможным, как перешагнуть из сна в явь, забрав с собой что-нибудь из сновидения. Мария крепко держалась за руку Винченцо - единственного, кто связывал ее с этим зыбким в своей невозможности мира. Она не знала и не угадывала, куда он направляется, и вид комнаты, предназначенной для омовений – одного из самых тайных человеческих действий, не любящих лишних глаз, привел ее сначала почти в смятение. - Никто не придет, чтобы помочь? – неловко прошептала она, оглядывая лишенную всякой прислуги комнату, и, под влечением нежданно нагрянувшего смущения, чуть отшатнулась. - Вы будете здесь? Несмотря ни на что, ей не хотелось, чтобы Винченцо ушел, и Мария поняла это уже в следующее мгновение. Отчасти она боялась, словно покинув комнату, он исчезнет. Но, главное, ей хотелось, чтобы он смотрел на нее, как сейчас, чтобы чувствовать его взгляд, будто смывающий с нее все другие взгляды, бесстыдно оставшиеся на ее теле за прошедший день. Самое правильное завершение кошмара. Смыть все…И любые касание, которыми ее награждали, словно хотели запечатлеть на ней каждый эпизод долгого пути от дома семьи Мезарди до виллы таинственного синьора. Мария посмотрела на гладкую, как зеркало, водную поверхность и, запрокинув голову, стала развязывать узел на шнурке. Руки дрогнули, и крестик – нечаянный виновник многих неприятностей, сверкнув гранью, скользнул в вырез сорочки и со звоном упал на пол. Она не стала поднимать его, шагнула назад, отвернулась и, сделав несколько торопливых шагов, остановилась у ванны. Сорочка опустилась до пояса, и Мария в нерешительности замерла.
Винченцо дель Боско: - Для служанки тут совсем немного работы. С ног до головы залитая теплым солнечным светом, молодая женщина казалась сейчас хрупкой, точеной божественным мастером статуэткой. Словно опасаясь, что это дивное видение ускользнет от него, подобно ангелу, обладающему даром ступать по солнечному лучу, Винченцо нагнал замершую у края ванны Марию, положил ладони ей на бедра, комкая тонкую ткань, и через мгновение сорочка послушно соскользнула к ногам синьоры. - Но зато я почту за счастье услужить тебе, Мария. Так же, как недавно на лестнице виллы Пиния, маркиз легко подхватил ее на руки и опустил в воду. - Вот так, чудесно. А теперь немного мыла. Выбрав на мраморном столике в изголовье ванны кубик розового мыла, мужчина ловко взбил на ладонях пену. И принялся неторопливо намыливать плечи и грудь Марии с той непоколебимой уверенностью в своем праве поступать так или иначе, которой особенно сложно противопоставить любой, даже самый робкий, протест. - Кармела… Кажется, ее зовут именно так… Она знает все о мужчинах… - Кружевные манжеты синьора дель Боско мгновенно намокли, но он не обращал на подобную мелочь внимания, увлеченный прелюдией волнующих прикосновений к манящему женскому телу. – Так вот она сразу поняла бы, что я собираюсь сделать. Но ты – не она. Наверное, мне стоит рассказать тебе о своих намерениях. Они, в сущности, очень просты… Рука Винченцо, переместившись на колено Марии, опускалась все ниже, погружаясь в теплую воду следом за пленительным изгибом девичьего бедра.
Мария Мезарди: Может быть, Мария и хотела возмутиться, но когда Винченцо подхватил ее на руки, поднявшаяся в неверном жесте рука легла на его плечо. Короткий полувздох-полустон, черная волна волос, отбрасываемых за край ванной, и вода, прячущая и одновременно выставляющая напоказ изгибы тела. Скользящие движения, совершающие словно запретный обряд, казались неприличными, но у Марии не только не было никакого желания сопротивляться им, но наоборот - она невольно двигалась навстречу его рукам, бесполезно пытаясь зачем-то противостоять охватывающему ее волнению, перед которым все-таки оказывалась бессильной. Слова о "намерениях" заставили ее замереть и, опустив руку в воду, задержать руку Винченцо, отчего протестующе дрогнуло ее бедро. Мария еще не успела подумать о том, что будет "потом". Ни том "потом", которое будет часом позже, ни том, что наступит завтра, послезавтра или еще когда-нибудь. Время словно остановилась, и она жила одним моментом. Возможно, ей удалось бы продолжить столь приятное в своей безвременности существование хотя бы еще чуть-чуть, но Винченцо сам выхватил ее из блаженного неведения, и в наступившей тишине падающие с ее положенной на край ванны руки капли обратились звуками отсчитывающего очередной час колокола. - Думаю, мне стоит выслушать вас... может быть, это и просто, но я пока не понимаю... - плечи дрогнули, выдавая тем, что их хозяйка несколько задета упоминанием имени Кармелы.
Винченцо дель Боско: Случись этот разговор вчера утром, Винченцо дель Боско вообще не стал бы утруждать себя длинными рассуждениями. «Ты будешь жить здесь со мной» - разве это не прекрасная судьба для простолюдинки, когда подобное предложение исходит от знатного и богатого аристократа? Но общение с родственниками скрипачки, разговор с Кармагнолой и, в конце концов, его незваный визит на виллу Пиния разохотили маркиза уподобляться тем, кто обращался с Марией, как с вещью. Руководствуясь, разумеется, самыми благими намерениями. - Ты совсем ничего не знаешь обо мне, Мария, хотя, уверен, кое-что тебе уже рассказывали, - губы мужчины тронула тонкая ироничная улыбка: пожалуй, он мало в чем мог упрекнуть фра Леона, не зависимо от мотивов, которыми руководствовался молодой французский аббат, рассказывая Марии о пристрастиях его сиятельства. - Священники не лгут, но я все же повторюсь. Мне сорок три года, и большую часть своей жизни я так или иначе предаюсь распутству, - буднично пооткровенничал Винченцо, лаская узкую ладонь скрипачки, которой она, - наивное дитя, - пыталась удержать его от более откровенных ласк. – Помимо этого я эгоистичен, вздорен, самолюбив, и не терплю, когда окружающие перечат моей воле. Я не стану говорить, что люблю тебя, - твоя искренность заслуживает моей честности, - я хочу тебя. Прикасаться к тебе, ласкать тебя, проводить с тобой ночи… Опираясь на край ванны, маркиз склонился ко влажному плечу Марии, красноречиво коснувшись его губами. Мраморная купель теперь превратилась для синьоры Мезарди в западню, из которой непросто было ускользнуть и так же непросто увернуться от ласковых прикосновений Винченцо. Который безжалостно пускал в ход свое отточенное временем обаяние опытного распутника. - Другие мужчины тоже хотят тебя, Мария. Если ты не догадывалась об этом раньше, то теперь, - после всего, что с тобой произошло, - это больше для тебя не тайна. Некоторые из них молоды, некоторые добры, некоторые щедры. Некоторые и то, и другое, и третье. Я не хочу отпускать тебя, но и принуждать не стану. Подумай и сама реши, чего ты хочешь, кара миа.
Мария Мезарди: Странно, что действительность предстает во всей своей красе только после того, как ее облечешь словами, назовешь вслух, и дашь имя. Наделяло ли воображение Марии маркиза какими бы то ни было достоинствами праведника? Нет. В конце концов, он все же купил ее у деверя. Ждала ли она признания в любви или не знала, что самое большое, что ее ждет - желание маркиза видеть ее своей содержанкой? Опять же нет, даже наивности синьоры Мезарди не хватило бы для подобного заблуждения. И все же... и все же высказанное в такой неприкрытой форме, "предложение" дель Боско производило впечатление ни то неожиданно обрушившегося ледяного водопада, ни то пощечины. Мария дернула плечом, до которого дотронулись губы Винченцо, и на этот раз это был скорее жест раздражения на себя за то, что даже сейчас он не стал неприятен мне. Она окунула ладонь в воду и провела ею по лбу, словно смывая наваждение. - Наверное, я должна поблагодарить вас... за... то, что вы разрешаете мне сделать выбор. И за откровенность, - проговорила, наконец, Мария, неловко усмехнулась и продолжила, избегая смотреть в глаза маркизу. - Священник не лгал... он говорил про пирожные, которые в один прекрасный день вдруг начинают казаться сухими корками. Вы предлагаете мне стать пирожным для вас, а потом для кого-нибудь другого... Жизнь в ожидании дня, когда на тебя посмотрят как на сухую корку. И уже невозможно начать другую...
Винченцо дель Боско: - Если ты беспокоишься о том, что произойдет, если я охладею к тебе, то знай, что я умею быть благодарным. – Винченцо не понял до конца причины горечи, звучавшей в словах синьоры Мезарди. Времена, когда он сам верил в незыблемость человеческого счастья и постоянство чувств, миновали уже давно и длились недолго. – Даже если ты покинешь однажды палаццо делла Корте, ты покинешь его состоятельной женщиной, клянусь. Он попытался встретиться взглядом со взглядом Марии, но та отводила глаза с неожиданным упорством, и мужчина вскочил на ноги, охваченный внезапным раздражением из-за того, что он, проведший много лет при дворе, где каждый манипулирует каждым, давно постигший, по его мнению, науку уговоров и убеждений, сейчас не в состоянии совладать с наивными девичьими иллюзиями. Умудрившимися укорениться в этой прелестной головке не смотря на продажность родственников скрипачки, не смотря на «Дом масок», не смотря на многозначительные полуулыбки синьора Скалатти, не смотря на требовательный бас прокурора ди Манторио… Непостижимо, немыслимо. - Нет, наверное, это не то, что ты хочешь услышать. Тогда знай – желать того, чего не существует, значить, не получить ничего, даже определенного судьбой малого. Ты веришь в вечные и нерушимые обещания? Ты? Разве твой муж не клялся перед алтарем быть с тобой вечно и в горе, и в радости? И что же, как скоро его смерть разлучила вас? Где ты видела мир, в котором молодость длится вечно, жены не изменяют мужьям, а мужья женам, в котором нет нищеты, грязи, подлости, жадности? Сухая корка, ну конечно. А вот это, по-твоему, ничего не значит? Вновь склонившись над ванной, Винченцо требовательно сжал подбородок Марии, поднимая вверх ее лицо, жадно приник губами к ее губам. - Скажи мне, что я неприятен тебе. Что я тебе отвратителен. – глухо потребовал он, скользя влажной, вздрагивающей от желания ладонью по напряженной шее молодой женщины. - Солги мне…
Мария Мезарди: Что бы ни думал о сомнениях синьоры Мезарди маркиз, меньше всего Марию волновало, что она получит, покидая в будущем его палаццо. У нее никогда не было возможности располагать хоть какими-то средствами и позволить себе больше, нежели самое необходимое, и мысль, что когда-нибудь у нее будет меньше возможностей баловать себя, нежели во время жизни в делла Корте волновать ее не могла. Но у нее была она сама, уже достаточно узнавшая, что такое горечь, и поэтому желающая избежать тех страданий и разочарований, что - она была уверена - особенно сильно ранят. Она знала, кем она была в приюте, кто она была, выйдя замуж за синьора Мезарди и даже кем она была в его семье. И будущее положение, как раз зыбкое и иллюзорное, пугало, потому что за ним маячила пропасть. - Вы так правы, ваше сиятельство, - вода стремительно остывала, но Мария не замечала этого, - надо довольствоваться малым. Мне надо быть там, где и предопределено... И это не ваше палаццо, - она сжалась в руках Винченцо, желая и одновременно не желая высвобождаться. - Я не смогу сказать этого. Вы же знаете, что это не так, - прошептала скрипачка, - но это сейчас неважно.
Винченцо дель Боско: - А что же по-твоему сейчас важно, если не это? Не отпуская подбородка Марии, не позволяя ей больше отворачиваться, маркиз дель Боско пил, и никак не мог выпить до дна растревоженную зелень ее глаз, пытаясь найти в этой волнующей глубине ответы, которых сама синьора еще не отыскала. Или просто не решалась признать. - Значит, ты знаешь, что тебе определено? Вернуться в дом Сильвио Мезарди, быть может? И делать вид, что ничего не произошло, надеяться, что люди, которые за два дня продали тебя дважды, причем, последний раз даже не конкретному мужчине, а в дом терпимости, на потеху любому и каждому, любят тебя и заботятся о тебе? Это было по-своему жестоко, приводить эту чистую и нежную девушку к мысли о том, что на самом деле у нее нет никакого выбора между непристойностью и… непристойностью. Но… Это было правдой. - Это так просто, так правильно и естественно – остаться со мной. Сквозь прозрачную воду Винченцо видел непреклонно сжатые колени молодой женщины, и эта неожиданное упорство сводило его с ума. - Почему, рассуждая о знаках судьбы, люди так часто отказываются замечать их, Мария, почему?
Мария Мезарди: - Важно... - в глазах Марии мелькнуло сомнение: она знала, что для нее заключает в себе это слово, но, оказывается, не могла объяснить. Она знала, что ей нужно оказаться там, где положение ее не будет двусмысленным, тогда она не будет сомневаться, терзаться и бояться будущего. Знала и понимала. Надо было всего лишь вывернуться из рук маркиза, оттолкнуть его. Зачем этот разговор, к чему объяснения? Только встать, выйти из ванны, накинуть на себя сложенную недалеко простыню, скрыть свое красивое тело, виноватое во всех неприятностях, столько раз вздрагивавшее от отвращения, что должно уже ненавидеть любое касание, и все равно тоскующее по его ласкам. - Я не вернусь в дом Мезарди, - в глазах Марии отразилось изумление. - Как бы я смогла жить там после всего, что случилось? Они бы мне и не позволили. Они отдали меня разбойникам, потому, что я вернулась от вас... Альфонсо еще спрашивал, почему я вернулась. Как глупо было принять его расспросы за внимание и сочувствие. А теперь, когда я вернусь из "Дома масок"... они будут церемониться еще меньше. Мария замолчала, чтобы проглотить подкативший к горлу неприятный комок унизительных воспоминаний и успокоиться, насколько это было возможно под внимательным, изучающим взглядом Винченцо. Потом опять заговорила, глядя в глаза мужчины и стараясь ничем не выдать своего волнения, и только легкое дрожание, охватившее плечи, говорило, насколько она далеко от хладнокровия. - Я... мне нужна возможность вернуться в Венецию, в оспедале делла Пьета. Многие воспитанницы остаются там преподавать музыку. Мною были довольны, очень довольны. Прошло только три года, ничтожный срок, меня еще помнят. Я напишу им... туда часто ездят воспитатели из консерваторий Неаполя, и наоборот... Я знаю, что сейчас опасно путешествовать. Я могла бы найти приют в монастыре. Пока... пока не получится уехать. Вы вернули мою скрипку... разве это не знак судьбы?
Винченцо дель Боско: Дель Боско слушал тихие рассуждения Марии и разум его никак не желал смириться с мыслью о том, что она говорит всерьез. Монастырь… Монастырь! Из слов молодой женщины Винченцо, опьяненный ее близостью и взбешенный недосягаемостью, делал только один вывод: то, что произошло между ними вчера, синьора Мезарди находит отвратительным настолько, что повторения подобного не желает ни с кем и никогда. Воистину, если Господь желает наказать вас за грехи, он не мечет молнии и не сотрясает земную твердь у вас под ногами. Существуют иные пути. - Вода остывает. Отвернувшись от Марии, маркиз потянулся за простыней, поднялся, разворачивая тонкое полотно в ожидании, пока «Венера» выберется из ароматной пены. - Хорошо, ты вернешься в свое оспедале. Смею надеяться, что не нагишом. Я уже послал за портным, он толковый малый, нарядит тебя хоть принцессой, хоть монашкой. Как пожелаешь. Парролио накормит тебя завтраком, будь добра, напомни ему, чтобы выпустил из-под замка твоего деверя. Я, кажется, вчера ночью сгоряча пообещал ему, что если с тобой что-то случится, я отправлю его на небеса. При свете дня подобные обещания всегда выглядят довольно глупо, - пробормотал дель Боско, мысленно добавляя к списку собственных глупостей обещание утопить синьору Кармагнолу и обещание позволить Марии самой распорядиться своей судьбой. - Я попрошу тебя сыграть нам за ужином. Мне, синьору Фьорелли и, возможно, синьору ди Фиори. Я обещал ему рассказать одну историю. И в благодарность за концерт оплачу твои дорожные расходы. Надеюсь, это именно то, чего ты хочешь. Мужчина криво улыбнулся и с легким пренебрежением пожал плечами.
Мария Мезарди: Сильвио здесь? Очередной знак, напоминающий о ночных поисках Винченцо, каждый шаг которых был сродни безумию. Но на этой мысли Мария не задержалась. Маркиз дель Боско поможет ей вернуться в Венецию. Концерт за ужином, оплата трудов и... все. Она благодарна ему. У нее есть теперь право обрести спокойствие и почувствовать облегчение, и все-таки ни первого, ни второго она не ощущала. - Это то, что я должна была сделать, - тихо прошептала она, поднимаясь из воды. Да, она сделала то, что надо, но откуда же тогда столько горечи и разочарования и почему она чувствует себя обманутой? Ей нужно что-то сделать с этими чувствами. Они уйдут обязательно, если она убедит себя... в чем? Она и так знает, что сделала правильный выбор, и все-таки все в ней протестует против него. Мария вышла из ванны и стряхнула с себя капли воды. Что-то случилось, и она уже не чувствовала его взгляда, но только ощущение неловкости от собственной наготы. Она забрала простыню и прошла чуть к двери, так что они оказались спиной друг к другу. Надо было только спросить, куда идти. Наверное, он позовет служанку, которая покажет дорогу. Она сможет поспать и, когда проснется, все будет по-другому. Один вечер, еще несколько дней и... прощай, Неаполь, город, что был неласков с ней все время, что она была здесь. Кроме одной ночи... Только не оборачиваться. Мария остановилась. Послышался шорох простыни, оборачивающейся вокруг тела, и звук воды, стекающей с отжатых волос, наконец, неловкое покашливание. - Я могу идти...
Винченцо дель Боско: - Да, конечно. Тебе нужно отдохнуть. И мне тоже. Парролио отдаст тебе скрипку. – В голосе Винченцо все еще прорывались мягкие нотки нежности, но, опытный придворный, он умел владеть собой. Даже сейчас, когда единственным желанием маркиза было навсегда выбросить из головы синьору Мезарди, даже если ради этого придется расшибить эту самую голову о край мраморной ванны. - Марта! – властный окрик эхом отразился от белого мрамора. Мария не ошиблась, синьор дель Боско звал служанку. Статная женщина, из тех, над которыми не властно время, явилась на этот зов столь расторопно, что невольно возникала мысль о том, что она подслушивала или даже подглядывала за происходящим. - Я принесла сорочку для синьоры, - после обязательного учтивого поклона обратилась служанка к своему хозяину. – И для вас, ваше сиятельство. Так распорядился синьор Парролио. - Мою пока оставь тут. А синьора… Синьора переоденется у себя в комнате. Будь добра, проводи ее. - Прошу вас, - Марта скользнула по фигуре Марии, просвечивающей сквозь влажную ткань приглашением, от которого мужчины испокон веков теряют голову, отстраненным взглядом хорошо вышколенной прислуги. Только очень глубоко, на самом дне агатовых зрачков ее мелькнул огонек любопытства. «Так вот из-за кого в палаццо делла Корте вся челядь со вчерашнего вечера и до сегодняшнего утра потеряла покой и сон. Девочка, такая еще девочка. Но хорошенькая, этого у нее не отнять…»
Мария Мезарди: - До свидания, ваше сиятельство и... спасибо, - Мария повернулась наконец к маркизу, но так и не смогла посмотреть на него, только скользнула взглядом по его волосам, щеке и мокрым манжетам рубашки и вышла. Ловкие и хозяйственные движения Марты и ее интерес, пусть скрытый, но наличие которого нельзя было не угадать, придавали Марии сил, чтобы совладать с собственным смятением, и если первый шаг из отделанной мрамором комнаты дался тяжело, то в отведенную ей комнату она уже почти вбежала. Чистая сорочка, мягкая постель, принесенная через несколько минут скрипка и поднос, от стоящего на котором кофейника поднимался аромат свежесваренного кофе, дарили ощущения уюта, покоя и долгожданного одиночества, которое должно дать отдых. И хотя червячок беспокойства о том, что все это сменится скоро сожалением, продолжал точить уверенность в правильности поступка, в этот час, когда дневное солнце уже било в щель между тяжелыми занавесями, казалось, что можно совладать с любыми сомнениями.
Винченцо дель Боско: Маркиз подождал минуту, - сотня лихорадочных ударов сердца, отзывающаяся раз за разом болезненным биением пульса в висках, - и… ничего не произошло. Мария ушла, и легкие шаги ее босых ног растворились без следа в длинных коридорах величественного дворца. Рука мужчины взметнулась в бессильной ярости, и белая фарфоровая ваза, покачнувшись на своем пьедестале, с оглушительным грохотом раскололась, рухнув на мраморный пол. В дверном проеме мелькнуло перепуганное лицо лакея. - Ваше сиятельство? - Ничего, пустяки, приберете тут позже. Еще минуту Винченцо отрешенно созерцал груду осколков и изломанные падением цветы, затем иронично приподнял брови. - Благородство мне не к лицу, это очевидно. Я познал рай, покуда вел себя, как негодяй. А теперь… Что ж, такого рода опыт - лучший козырь в колоду дьявола. Он разделся и забрался в ванну, все еще хранящую запах и угасающее тепло только что покинувшей ее женщины. Сначала вода дарила лишь обманчивый покой, имя которому опустошение, затем дала знать накопившаяся после суматошного дня и бессонной ночи усталость. «Еще не время, - напомнил себе Винченцо. – Остаются еще политика, родственники, друзья и дети друзей». Первое означало княгиню ди Сантана, второе Челию, о которой Стефано просил позаботиться, покуда он будет исполнять свой долг офицера на полях сражений. Третье – ди Фиори и четвертое – Паолу Фьорелли. Начать, как водится, стоило с последнего. Через полчаса маркиз дель Боско, - вымытый, надушенный, напудренный и вновь облаченный в дорогой светлый камзол, спустился в столовую, приказал подать ему перо и бумагу, - он хотел написать письмо Раниеро, - позвать вниз девушку по имени Кармела и передать синьору Фьорелли, что хозяин палаццо ждет его к завтраку. Эпизод завершен
полная версия страницы