Форум » Ах, Неаполь, жемчужина у моря... » Lupus pilum mutat, non mentem » Ответить
Lupus pilum mutat, non mentem
Витторио Скалатти: * Волк меняет шкуру, а не душу. 9 июня 1744 года, после пяти пополудни, палаццо графа Арнольфи.
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Витторио Скалатти: Патриция собралась и уехала, торопливо, жарко поцеловав его на прощание - оставив после себя странное беспокойство где-то глубоко внутри - щемящий, острый осколок, там, где сердце, и едва уловимый аромат розы, которым пахли шелковые простыни в сумрачной, занавешенной спальне. Он витал в гостиной, откуда слуги спешно убрали осколки разбитой вазы, ею были пропитаны его руки и волосы… Скалатти быстро оделся, мрачнея от дурных предчувствий, и вернулся во дворец Мочениго нервным галопом, заставляя прядущего ушами гнедого возмущенно и коротко всхрапывать. Фабьо летел следом, прижимаясь к пегой кобылке, и гадая, отчего любовные упражнения привели его хозяина в такое скверное расположение духа. Разбор заброшенной корреспонденции венецианец сделал так быстро, как позволяли приличия, и потребовал заложить экипаж, едва было отброшено в сторону последнее письмо с торопливо начертанным отказом. Уже ничему не удивляясь, Фабьо исполнил указания синьора Скалатти и пришел сообщить о том, что экипаж ждет, застав того за созерцанием собственного отражения в зеркале. Результатом он остался недоволен. Поэтому еще полчаса пришлось потратить на перемену жюстокора и камзола. Мажордомо графини Арнольфи, открывший двери на требовательный стук дверного молотка, отшатнулся от неожиданности, узрев перед собой модно одетого синьора, пестрота расцветок костюма которого могла соперничать с оперением попугая ара. Ярко-красные с переходом в изысканно-оранжевые тона камзола гостя заставили мажордомо зажмуриться, как при взгляде на дневное светило, и от того, или по иной причине у него ухудшился слух, и потому имя синьора и цель визита он позорно прослушал. - … по поручению кого? – проскулил он, зачарованно уставившись на пуговицу на попугайском камзоле гостя, отливающую рубиново-красным, обрамленным в позолоту. - Синьора Мочениго, - терпеливо повторил Скалатти, насмешливо взирая на потуги лакея сосредоточиться на пуговице и словах визитера одновременно. Наконец, бедняге это удалось, и, шаркая, мажордомо отправился доложить о синьоре ара, прибывшему к графине Арнольфи по поручению посла Светлейшей.
Луиза ди Росси: Наверное в жизни каждой женщины есть такие любовные приключения, о которых ей хочется сказать – я не забуду его до конца своей жизни. У Луизы ди Росси было не мало таких вот историй, каждая из которых имела что-то свое, что-то особенное, что делало этот маленький адюльтер исключительным в своем роде. И после каждого подобного исключения, графиня клялась себе сохранить воспоминание о нем на первом месте в своем непостоянном сердечке. Вот и теперь ее такая необычная история со священнослужителем вытеснила из памяти все другие, заняв теперь там почетное место главного события жизни. Прошло совсем немного времени как они распрощались с Леоном и графиня прибывала в том прекрасном расположении духа, когда любишь весь мир и даже появись перед ней исчадие ада, то и оно было бы встречено как самый желанный гость. Но когда синьоре ди Росси доложили о приходе венецианского посланника, то сердце в груди на секунду екнуло. Правда эта слабость была действительно секундной – не подобает жене военного быть трусихой. Если они и расстались с синьором Скалатти не самыми лучшими друзьями, то это еще не означает, что он явился убивать ее немедленно. - Ну скажи ему, что мы сейчас придем. Графине Арнольфи потребовалось пять минут, чтобы привести себя в должный вид – напустить равнодушный вид на себя и повязать новый бант на шеи Чезаре. Песик вошел в гостиную вперед хозяйки, изображая в данный момент грозного стража, а не пуховку для рисовой муки. - А, синьор Скалатти, - в голосе не было ни удивления, ни радости, ни огорчения, - А мне говорили, что карнавал в Венеции в феврале.
Витторио Скалатти: - Когда я собирался к вам, прекрасная синьора, карнавал пел в моей душе, - сообщил Скалатти, интимно понижая голос и разглядывая невозмутимое лицо хозяйки палаццо. Увиденное удовлетворило его, и он улыбнулся, оскалив белые зубы. Он не ошибся с выбором времени – нет женщины покладистее и милее, чем та, что получила от ночных утех больше, чем ожидалось – а едва заметные тени под глазами синьора ди Росси и цвет лица, который не способна была забелить даже пудра, говорили о талантах юного французского клирика более, чем все иные признаки, и более, чем, быть может, хотелось надеяться графине Арнольфи. - Мой визит продиктован вашим желанием иметь текст отрывка пьесы мэтра Гольдони, которая была разыграна на посольском приеме, графиня, - он заговорил громче, рассчитывая, что подслушивающие, буде таковые имеются в этом доме – а, как правило, таковые имеются везде, удовлетворятся причиной визита достаточно для того, чтобы занять свое внимание смахиванием пыли с фарфоровых безделушек, - вы изложили его синьору Мочениго, а я не отказал себе в удовольствии самолично привезти его вам. Витторио сделал несколько шагов вперед, отвешивая церемонный поклон Луизе и аккуратно переступая белый пуховый комок, проявивший недвусмысленный интерес к алому банту, украшающему камзол синьора Скалатти. - Прошу вас, синьора, - бумага была сложена вчетверо и содержала одну лишь четким летящим почерком написанную просьбу. «Нам желательно переговорить без свидетелей, графиня».
Луиза ди Росси: Когда венецианец начал свою речь, с губ синьоры готово было сорваться язвительное замечание о том, что либо он сам, либо синьор Мочениго (последнее было мало вероятно) схватил солнечный удар, ибо ни о какой пьесе она ни с кем не говорила. Но что-то в темных глазах Витторио, которые так легко кружили голову графине Виценто, остановило ее. Графиня Арнольфи выслушала синьора посла «доброй воли» и даже соблаговолила принять из его рук сложенный листок бумаги. Вот только взяла она его двумя пальчиками, словно он мог быть пропитан смертоносным ядом и развернула его так бережно, будто он грозил рассыпаться у нее в руках. - Очень интересно, право слово, - некоторое время она разглядывала написанное на листке, словно там можно было прочесть то, о чем желал с ней переговорить мужчина, - Очень интересно. Надо же, на приеме мне показалось это не столь занимательным, а теперь вот я вижу, что кажется упустила суть этой комедии. Знаете, я не сильна в драматургии, может вы согласитесь мне разъяснить кое-что в этом сюжете? Графиня приняла его игру. Если Витторио хочется говорить наедине и гостиная не кажется для него надежным местом, то стоит отнестись к этому визиту с большим вниманием. Пока Чезаре с повышенным вниманием изучал пряжки на туфлях гостя, сама графиня внимательно следила за выражением его глаз. Разумеется, понять Патрицию можно, но… - Может мы прогуляемся по саду и побеседуем на эту тему, синьор Скалатти? Конечно, если вы никуда не торопитесь.
Витторио Скалатти: - Охотно, синьора, охотно, - в темных глазах синьора Скалатти зажегся мягкий огонек одобрения, - мне как патриоту Светлейшей республики, приятен интерес к творчеству лучшего ее драматурга. Губы его раздвинулись в официальной улыбке. Он неожиданно наклонился, рискуя упасть к ногам графини Арнольфи, но так же решительно выпрямился, держа в руках Чезаре. Собачка взвыла и попыталась дернуться, но скоро поняла бессмысленность стараний и притихла, сверкая черными бусинками-глазками. - Я наслышан о тебе, негодник, - Витторио с ухмылкой потрепал болонку по холке, - надеюсь, ко мне ты будешь не в пример снисходительнее, чем к своему тезке. Итак… Чезаре был водворен в кресло, а венецианец обернулся к Луизе и протянул ей руку, кланяясь с изящной легкостью беззаботного жуира и любителя театральных импровизаций: - Прошу вас, ведите, графиня, - голос звучал мягко и музыкально, словно на горчащий едва заметной иронией баритон разлили подогретое оливковое масло, - я с удовольствием разъясню вам суть и все подводные течения этой занимательной пиесы, которая, не сомневаюсь, будучи поставленной на сцене, произведет фурор даже среди самой взыскательной публики.
Луиза ди Росси: Может синьор и разговаривал с Чезаре, но обращался он похоже к самой графине. Упомянутый министр тут же навел Луизу на мысль, что Патриции удалось-таки добиться своего. Но какой ценой, интересно? «Только бы она не переплатила!» Чезаре долго оставаться в кресле был не намерен, едва он оправился от потрясения, как тут же вновь оказался под ногами графини и ее гостя, так и норовя быть раздавленным чьей-нибудь ногой. Синьора ди Росси жестом пригласила Витторио проследовать в направлении противоположном от куда он пришел. Пересекая анфиладу парадных залов, они обменивались ничего не значащими фразами, произносимыми самым светским тоном – абсолютно лишенным лишних эмоций. Изредка графиня бросала на венецианца взгляд в котором начинало уже сквозить истинное женское любопытство. - И так, синьор Скалатти, я вас слушаю. Так о чем вы хотели переговорить со мной без свидетелей? В парке было пусто – садовники не подрезали кусты, горничные не сновали возле клумб, выбирая наиболее прекрасные экземпляры цветов для букета в будуар хозяйки. Идеальное место: тишина, прохлада. Чезаре погнался за бабочкой, которая имела глупость сесть ему на бант и была расценена как наглый захватчик, и тем самым оставил хозяйку наедине с Витторио. - Впрочем, я думаю, у нас с вами не так много тем для бесед. Так что, я приблизительно догадываюсь, что вы мне хотите сказать.
Витторио Скалатти: Преданный телохранитель променял хозяйку на легкомысленное развлечение. В черных глазах Скалатти, проследившего за траекторией полета мотылька и задорно лающим Чезаре, мелькнула ироническая искра. Мужское непостоянство, ставшее притчей во языцех и предметом особого неприятия синьоры ди Росси… в исполнении мальтийской болонки. Станет ли графиня Арнольфи, двумя днями ранее раскрывшая глаза Патриции на шалости ее любовника, столь же непоколебима в отношении венецианца сейчас, когда еще не исчезло послевкусие запретных поцелуев на ее собственных губах? Или краденое счастье делает женщину, даже столь воинственно настроенную, более снисходительной? Витторио подвел ее к кованной скамье, спрятанной в тени цветущего флердоранжа, и помог сесть – затем сам разместился на расстоянии, достаточном для того, чтобы услышать даже шепот, слетевший с уст собеседницы, но не настолько близком, чтобы вызывать недовольство или смущение. Противника нужно изучить, прежде, чем атаковать… или повременить с нападением. Резные тени от листвы, падающей на лицо Луизы, делали его еще более томным и загадочным, солнечные точки, отражающиеся в серых глазах, плясали в такт шевелению листвы, и Скалатти вдруг подумал, что синьора ди Росси напоминает ему кошку. Гибкую, грациозную, прирученную, но всегда готовую к прыжку, и всегда прячущую за подушечками теплых лап острые когти. - Мне остается лишь восхититься вашей прозорливостью, графиня, - непроницаемая темнота взгляда венецианца выплеснулась ласкающим восхищением, и он пожал тонкие пальцы Луизы, задержав ее руку в своей чуть дольше, чем прилично. Нет, за мягкими подушечками нет коготков, но отчего не проходит странное ощущение, что его изучают так же, как изучает он? Сможет ли он завоевать доверие этой прирученной пантеры? Пока только доверие, ничего более. Удар будет позже, если он сумеет раздобыть доказательства ее связи с французом до приезда графа Арнольфи. - ... восхититься и понадеяться, что вы уже знаете о том, что мне ответите?
Луиза ди Росси: Губы графини дрогнули в едва заметной лукавой улыбке или это тень от едва шевелимых ветерком листьев так причудливо сыграла. Луиза не спешила с ответом. Как только пожатие мужчины ослабело, женщина отняла руку и вытянула ее перед собой, внимательно разглядывая тонкие пальчики, словно на них могли остаться следы. Нет, следов не было. Графиня поправила кольцо, чуть повернула браслет на запястье и сложила руки на коленях. Натура этого мужчины была такова, что змей из эдемова сада был по сравнению с ним ангелом. И сколь бы не был он сейчас сладкоголос, а в интонациях его голоса все равно проскальзывает скрытая угроза. Даже если он ее и не желает демонстрировать. Глядя на сидящего рядом Витторио, излучавшего прямо-таки радушие и почтение, графиня Арнольфи вспомнила более искреннего мужчину и пожалела, что ее подруга предпочитает столь несерьезных особей мужского пола. - Давайте на чистоту, синьор. Какую цель вы преследуете в этом деле? Только не говорите мне, что готовы пойти на любые жертвы ради моего ангела! Я достаточно знаю о вашей жертвенной натуре. И знаю о вашем с Патрицией соглашении, сколь бы мне не было прискорбно это признавать, но ваша помощь нужна ей. В глазах синьоры ди Росси мелькнул гневный огонек и тут же погас. Всем своим видом она старалась показать, что не забыла еще нанесенной ее подруге обиды и даже если сама Патриция имела глупость, а скорее – слабость, простить Витторио, то ее немилость будет длиться дольше. И этому синьору еще придется постараться, чтобы заслужить прощения.
Витторио Скалатти: Гранат на среднем пальце его строптивой визави, вобравший в себя солнечные лучи, сиял предостерегающим рассеянным светом. Его взгляд задержался на мгновение на камне, застывшем на бледной руке, словно кровавая капля, и поднялся на решительно выставленный вперед подбородок синьоры ди Росси. - Вы заранее лишаете меня возможности поклясться, что я готов на любые жертвы ради вашего ангела, графиня, - голос синьора Скалатти царапнул, словно шершавая ладонь нежную кожу - едва слышной издевкой, - означает ли это, что всякая помощь Патриции не является жертвой с моей стороны? Вы правы. Он наклонился, стремительно, как надвигается ураган, впиваясь в безмятежное лицо темными глазами, в которых – как летняя гроза, вспыхнула ярость. Его лицо потемнело, и чувственные губы сложились в издевательскую гримасу. - Я не приношу жертвы и не действую под влиянием жалости, синьора. Я делаю это для себя. Такой ответ вас удовлетворит, мадонна?
Луиза ди Росси: Когда графиня Арнольфи заметила, что взгляд венецианца направлен на ее кольцо, то она непроизвольно прикрыла левой ладошкой правую руку. Луиза получила на память о юном клирике и той незабываемой ночи, что провели они вместе. Ей казалось, что одного его взгляда хватит, чтобы осквернить свершившееся этой ночью таинство любви. А кольцо, что сейчас мягко поблескивало на пальце, напоминало о запретном плоде любви. Однажды ей довелось слышать, что плод искушения, что протянул змей Еве, был вовсе не яблоком, но сочным гранатом, с кроваво-красной мякотью. Это вариант самой синьоре ди Росси казался более верным, а от того подарок ее юного любовника стал своеобразным символом их обоюдного грехопадения. На гневный выпад Скалатти графиня отреагировала спокойно, даже не шелохнулась, когда синьор Витторио склонился к ней. - Даже больше чем вы думаете, - в ответ промурлыкала Луиза, а в глазах ее сияло ликование. «Вот ваша сущность, синьор, вот она!» - так и хотелось ей воскликнуть. И все же она промолчала. Помощь этого человека, пусть и эгоистичная, важна Патриции. А значит и графине придется терпеть несносного этого человека. - Ну чтож, пусть будет так. Так чего же вы хотите, любезный синьор?
Витторио Скалатти: Грозовое облако пролилось на непоколебимую синьору ди Росси летними каплями восхищения. Взгляд венецианца оттаял и потеплел, а в непроницаемых зрачках плеснулось некое подобие уважения. - Так лучше, - удовлетворенно усмехнулся Витторио, - не будем упоминать о причинах, по которым мы с вами можем оказаться сообщниками, не будем упирать на существующие между нами разногласия. Поговорим о том, что нас объединяет, мадонна. Он поймал ее руку, которую она, повинуясь непонятному порыву, попыталась спрятать, поднося ближе к губам гранатовый перстень, но не притронулся, лишь коснулся теплым дыханием, и с улыбкой поднял глаза на лицо синьоры. - Вы искренне желаете счастья своей подруге, не так ли, графиня? Как далеко вы способны зайти в своих стремлениях осчастливить Патрицию, дорогая? Выдать шалость неверного любовника? Сделать ее несчастной, упирая на эфемерные и спорные постулаты о верности? Или вы готовы на большее?
Луиза ди Росси: Прищурившись, Луиза внимательно слушала, улавливая переменчивые интонации в голосе собеседника. Показалось ли ей или и впрямь синьор Скалатти хотел сказать что-то большее, чем произнес. Скорей всего показалось, ведь ее предвзятое отношение к нему все еще в большей степени руководит ее поступками. - Вы ведь только что сами предложили не упоминать причин наших разногласий, так зачем же вновь обращаетесь к этому… недоразумению? Моя милая подруга заслуживает счастья и покоя, а сейчас на нее обрушилось столько бед, что я начинаю опасаться – выдержат ли ее хрупкие плечики эту непомерную ношу. А причина ее бед, и даже – я сказала бы причины, нисколько от этого не страдают. Перед внутреннем взором сразу нарисовалась фигура тучного министра и его улыбчивого племянника – пожалуй, они стоят друг друга. Но чем заслужила Патриция радость иметь такую родню? - Женщины обладают хоть и большим арсеналом хитростей, но он не в пример меньше тех возможностей, которые находятся в распоряжении мужчин. А от того я признаю, может и с толикой горечи, что ваши услуги просто незаменимы в этом благородном предприятии. И раз уж так вышло, то я готова стать вашей сообщницей. Иногда и дьяволу душу продают, лишь бы благое дело спорилось.
Витторио Скалатти: Ветер запутался в кроне цветущего флердоранжа, роняя на головы сидящих в его тени сообщников белые лепестки. Витторио поймал один из них, невесомым мазком перламутра опустившийся на смуглую руку. Привлеченный его свечением, голубоватый мотылек, за которым с заливистым лаем летела болонка, сел на него и замер, сложив крылья. - Смотрите, сara, - выдохнул венецианец, взглядом привлекая внимание графини Арнольфи, - я могу отпустить его… возможно, его поймает ваш вездесущий песик, возможно, он полетит дальше, свободный от всяких оков и сомнений. Но… возможно, я захочу защитить его от посягательств это белого, пушистого злобного существа… Чезаре с размаху присел на собственный хвост и укоризненно подвыл. Ладонь сжалась мгновенно, как захлопывается ловушка – только не было слышно ржавого металлического лязга, лишь краткое дуновение воздуха. - Теперь Чезаре его не достанет, - еще мгновение – и он разжал руку. На пальцах осталась голубоватая пыльца. Мотылек лежал на ладони белесым лоскутком шелка. Налетевший порыв ветра унес его в траву, а собачка, потерявшая интерес к предмету охоты, села у ног хозяйки, постукивая хвостом. - Я обратился к нему лишь затем, синьора, чтобы услышать от вас главное – Патриция заслуживает счастья и покоя. Открывая правду подруге, подумайте, не оставите ли вы на руках следы пыльцы прозрачных крыльев, как метку вашего вмешательства, и маленький, бесполезный лоскуток серого шелка там, где было живое, - Скалатти смотрел серьезно, - я не потребую от вас душу, синьора. Но женская хитрость порой делает больше, чем мужские возможности. Вы приглашены на прием в палаццо Мадильяни, не так ли?
Луиза ди Росси: Разыгранная перед ней сценка вызвала под конец на губах женщины кривую ухмылку. Она проводила взглядом безжизненное тельце мотылька и вновь спокойно посмотрела на Витторио. - Вы сейчас разыграли передо мной аллегорию о том, что благими намереньями дорога вымощена в ад? Увы, несколько неудачно. Ни на моих пальцах, ни тем более на совести не осталось следов пыльцы. Я ничуть не сожалею о содеянном. Так что, именно ваши пальцы остались в пыли, а Патриция получила небольшой урок. Горький, не спорю, но уверенна, что она скоро оправиться. Переубедить женщину в том, что она поступила не верно, особенно в подобном деле – невозможно. Луиза могла бы промолчать, возможно, если бы на месте музыкантши оказалась дама из общества, но ей до сих пор не давала покоя мысль о столь недостойном выборе синьора Скалатти. Впрочем, спорить на эту тему она не желала – им обоим было что сказать в свое оправдание и каждый в итоге останется при своем мнении. - Боюсь, мое присутствие на приеме не слишком желательно. По крайней мере, один из членов семьи Мадильяни крайне возражает против моего там появления, - в глазах и голосе графини Арнольфи появился холод, а выражение лица стало воинственным. Именно так, должно быть, амазонки смотрели на главного своего врага – мужчину. Видимо, это были очень умные женщины,- И переубедить его невозможно. Иногда он умеет приводить весомые аргументы в поддержку своих желаний.
Витторио Скалатти: «Не сожалеете? Значит, вы не любили, синьора. Значит, ваше сердце холодно и пусто, если без сожаления может разрушать то, что даруется немногим, то, что заставляет просыпаться ночью, искать в томительной пустоте дыхание спящей рядом женщины и не находить… Я не потребую от вас душу, синьора. Но потребую доверия. И, когда вы доверитесь мне вполне… возможно, я сожму ладонь», - непроницаемые черные глаза без блеска изучали порозовевшее от гнева лицо синьоры ди Росси. Желваки заходили у него под кожей, рука сжались в кулак – так, что побелели костяшки пальцев, но этот жест с равным успехом можно было отнести и к графу Виценто с его весомыми аргументами. - Синьор ди Мадильяни умеет быть убедительным, - голос его звучал глухо, как сквозь пуховое одеяло, - но подобные аргументы плохо скажутся на его здоровье. Жаль, что вы не сможете быть на приеме… Я приглашен, насколько мне известно. По крайней мере, в почте за эту неделю кремовые приглашения с гербами Виценто я видел. Министр питает слабость к тому, чтобы пощекотать нервы синьора Мочениго рассказами о новых торговых ограничениях – изящные плевки в сторону Светлейшей, а посол не ходит на подобные мероприятия без меня. Поэтому все, что я могу, я сделаю сам. Вас же я попрошу, дорогая… Скалатти улыбнулся, мягко, и неожиданно без намека на иронию, побуждая Луизу к проявлению ответного дружелюбия – сложнее отказывать, когда просьба высказана так музыкально и с такой обезоруживающей откровенностью: - Постарайтесь подружиться с его племянником при любом удобном случае… и, если это в вашей власти, поощряйте в нем желание тратить много, делать долги, пытаясь завоевать расположение знатной и привыкшей к роскоши дамы, - бархатный баритон рассыпался на дразнящие, ласкающие слух обертоны, - Это вам по силам, mia cara signora? Последняя фраза звучала вызовом. Но разве откажется принять вызов амазонка, победно сверкающая открытым забралом?
Луиза ди Росси: Напряжение отступило и в ответ на улыбку Витторио графиня улыбнулась – сначала одними глазами, а потом и губы дрогнули в подобии озорной улыбки маленькой девочки, задумавшей очередную проказу. - Я начинаю подозревать, что синьор Беллони приходиться и мне родным племянником, ведь и Патриция дала мне несколько наставлений касательно заботы о будущем этого юноши. Но ваша просьба мне нравиться хотя бы потому, что это лишний повод позлить нашего старого министра. Представляю его лицо, когда он узнает, что милый племянник вдруг нашел интересным мое общество, - на секунду она и впрямь погрузилась в мысленное созерцание пожелтевшего одутловатого лица с красными вращающимися глазищами, готовыми сыпать молнии подобно Зевсу-громовержцу, но на деле изрыгающему лишь жалкие проклятия, - Можете и не сомневаться, что это мне по силам, Витторио. Осталось дело за малым, встретить этого милого юношу совершенно случайно, но здесь я понадеюсь на содействие его милой тетушки. А что будете делать вы, синьор Скалатти?
Витторио Скалатти: Улыбка моментально преобразила лицо воинственной амазонки. Куда делись нахмуренные брови и решительный подбородок? Лицо синьоры ди Росси сияло первозданным женским лукавством и очарованием - теми самыми, что теплились во взгляде Евы, убедившей Адама вкусить плод греха. «Как она хорошеет, когда улыбается, - одобрительно отметил Скалатти, взглядывая на графиню Арнольфи оценивающе – наметанный мужской взгляд скользнул по нежной коже, и сохранившимся формам, отражаясь в живом, дразнящем блеске серых глаз, - семнадцатилетний мальчишка в надежде на поощрение будет готов на многое ради одной такой улыбки, адресованной только ему». - Не сомневался в вас, Луиза, - она назвала его по имени – хороший знак, и он немедленно воспользовался случайно дарованной ему привилегией ответить тем же, пробуя на вкус ее имя, как пробуют спелую ягоду черешни – смакуя, с удовольствием, - и с радостью поведаю вам о своих планах, коль с сегодняшнего дня мы сообщники. Разумеется, он ничего не скажет о бумагах, найденных в министерском столе, о шифре и планах на разоблачение графа Виценто, в которых он делал ставку на многое, в том числе и на ловкость благородного разбойника синьора ди Фиори… Но кое-что он скажет, прощупывая и забираясь глубже, мягкой лапой вовлекая синьору ди Росси в сети, из которых тем труднее выбраться, чем дальше пройдешь по тонкой жердочке над пропастью на звук дудочки крысолова. - Я могу подружиться с этим замечательным молодым человеком, открыть ему тысячу тайных развлечений Неаполя, заставить забраться в новые долги, научить правильному обращению с дамами света, чтобы завоевать их расположение… - в непроницаемых глазах Скалатти мелькнула озорная искра, - а когда он окончательно запутается, стремясь положить к вашим ногам целый мир, вскользь намекнуть, что дама оказывает предпочтение другому… да вот мне хотя бы.
Луиза ди Росси: Синьора ди Росси посмотрела на своего vis-à-vis. Вот, пожалуй, в такую минуты она могла бы понять патрицию в ее выборе. Синьор Скалатти умел был разным, от кошачьей покладистости до львиной властности. Переменчив как ветер – легкий как летний ветерок, что сейчас шебуршитья в листве деревьев, но может в одночасье превратиться в ураган, разрушительную силу которого Луизе нисколько не хотелось бы испытать на себе. - Вы прирожденная дуэнья и я не сомневаюсь, что вы привьете, или разовьете, добродетели нашего милого племянника. Дальше синьор Скалатти расписал ей свой метод воспитания, и под конец его речи Луиза едва сдержалась, чтобы не фыркнуть от смеха на столь дерзкое, хоть и шутливое предположение. Оставалось надеяться, что молодой синьор Беллони не посчитает подругу своей тетушки старой и потерявшей привлекательность, а легко поведется на ее чары. Впрочем, что касается ее чар, которые действуют на молодое поколение особей мужеского пола, то у самой Луизы был прекрасный повод не далее как сегодняшней ночью. И от такого еще близкого воспоминания щеки дамы чуть порозовели. - Ну мы еще поговорим с вами, кого я предпочитаю. Для начала мне стоит свести более тесное знакомство с мальчиком. И в доме его дядюшки это будет сделать невозможно, скорей всего.
Витторио Скалатти: Скалатти откинул голову и прищурил глаза, теперь уже откровенно разглядывая графиню Арнольфи. Она была умна, красива, уверенна в себе – дерзкая, чувственная амазонка, с решимостью и напором гренадера. - Поговорим, и подумаем, как лучше организовать эту встречу. Вы можете пригласить Патрицию с племянником к себе на небольшой soirée, когда граф будет отсутствовать, - Витторио тонко улыбнулся, легко касаясь надушенных пальцев синьоры ди Росси губами, и продолжил, легким шепотом с чувственной, дразнящей хрипотцой выдыхая тепло, - но я не буду сожалеть, если вы выберете на роль счастливца, который удостоится чести именоваться вашим амантом, кого-то другого. Впрочем, ему же достанется сомнительное удовольствие поучить жизни этого юного цыпленка с оружием в руках. И… ведь лучше быть любовником, но не считаться, не так ли, mia cara signora? Он смеялся, откровенно, легкомысленно развлекаясь полунамеками и ловя мячик ответного флирта. В темных зрачках золотом плавилось неприкрытое любование, и вряд ли он сам мог определить, насколько оно наигранное, а в какой мере – искреннее. Итак, она была умна, проницательна - в той степени, в какой отмерил Господь эти качества представительницам слабого Евиного племени, но она женщина, а какая женщина не растает, взирая на столь откровенное восхищение?
Луиза ди Росси: Луиза мягко улыбалась в ответ, чуть прищурив глаза и разглядывая из под пушистых ресниц мужчину столь щедро растачавшего сейчас ей любезности. Синьора ди Росси была не столь верной любовницей, это правда. Не слишком верной женой, хотя в меру и всегда знала границы своей неверности. И как любая женщина, была не равнодушна к восхищению своей персоной – наигранному или настоящему, не суть важно. Но вот пожалуй на удивление всем и самой себе – графиня была верной подругой. Если считать, что женская дружба существует. Поэтому, принимая сейчас благосклонно высказывания Витторио, она про себя уже вынесла ему приговор – безнадежный самец. - Думаю, вам тоже стоит быть на этом маленьком приеме. Иначе, кто преподаст мальчику первые уроки? – Луиза чуть наклонилась вперед и вглядываясь в глаза венецианца, попыталась угадать тайный смысл его слов. В том, что он был, Луиза почти не сомневалась - ее женское чутье подсказывало не доверять этим черным глазам. Но сейчас она лишь пожала плечами и улыбнувшись, с лукавым блеском в глазах, поинтересовалась у мужчины, не думает ли он поссорить ее с Патрицией таким вот изощренным образом. Выбрать другого кандидата на роль ее ухажера не составило бы большего труда, но втягивать еще одного человека в эту игру на троих, было слишком рискованно. В какой-то момент Луиза подумала о муже и тут же одернула себя. Ее благоверный готов терпеть ее маленькие похождения – он не ханжа, но натравить его на мальчишку было просто не благородно. - Хорошо, синьор Скалатти, в ближайшие дни у меня состоится маленький прием.
полная версия страницы